Патрик Браун — доктор наук, климатолог, содиректор группы по климату и энергетике в The Breakthrough Institute. В Twitter (или X) @PatrickTBrown31.
Мою статью только что опубликовали в журнале Nature, потому что я придерживался изложения, которое, как я знал, понравится редакторам. Так наука работать не должна.
Если вы читали новости о лесных пожарах этим летом — от Канады до Европы и Мауи, — то у вас наверняка сложилось впечатление, что они в основном являются результатом изменения климата.
Вот что сообщает AP: Изменение климата продолжает усиливать лесные пожары и дым. Учёные называют это «новой аномалией».
И PBS NewsHour: Количество пожаров в дикой природе, вызванных изменением климата, растёт — Испания должна сделать больше, чтобы подготовиться к ним, говорят эксперты.
И The New York Times: Как изменение климата превратило зелёные Гавайи в золу.
И Bloomberg: Пожары на острове Мауи демонстрируют уродливые последствия изменения климата.
Я занимаюсь изучением климата. И хотя изменение климата — важный фактор, влияющий на лесные пожары во многих регионах мира, это далеко не единственный фактор, который заслуживает нашего пристального внимания.
Так почему же пресса так ревностно описывает изменение климата как основную причину? Возможно, по тем же причинам, по которым я только что опубликовал научную статью о лесных пожарах в Nature, одном из самых престижных журналов мира: она соответствует простой сюжетной линии, которая вознаграждает того, кто её рассказывает.
Только что опубликованная мною статья — «Потепление климата увеличивает риск роста экстремальных суточных лесных пожаров в Калифорнии» — посвящена исключительно тому, как изменение климата повлияло на поведение экстремальных лесных пожаров. Я знал, что не стоит пытаться дать количественную оценку другим ключевым аспектам, кроме изменения климата, поскольку это размыло бы историю, которую хотят рассказать такие престижные журналы, как Nature и его конкурент Science.
Это важно, поскольку для учёных крайне важно публиковаться в известных журналах; во многих отношениях они — трамплин для успешной карьеры в академических кругах. А редакторы этих журналов как публикациями, так и отказами ясно дают понять, что им нужны климатические работы, которые поддерживают определённые, заранее одобренные нарративы, даже если эти нарративы идут в ущерб более широким знаниям для общества.
Грубо говоря, климатическая наука стала меньше понимать сложности мира, а больше служить своего рода Кассандрой, яростно предупреждающей общественность об опасности изменения климата. Как бы ни был понятен этот инстинкт, он искажает многие исследования в области климатологии, дезинформирует общественность и, самое главное, затрудняет поиск практических решений.
Последствия лесного пожара в западной части острова Мауи, Гавайи, 14 августа 2023 г.
Почему это происходит? Все начинается с того, что карьера исследователя зависит от того, насколько широко цитируется его работа и насколько она воспринимается как важная. Это запускает самоподдерживающуюся обратную связь: узнаваемость имени, финансирование, качественные заявки от начинающих аспирантов и постдоков и, конечно, признание. Но поскольку число исследователей в последние годы резко возросло — в США ежегодно получают почти в шесть раз больше докторских степеней, чем в начале 1960-х годов, — выделиться из толпы стало ещё сложнее, чем раньше. Поэтому, несмотря на то, что публикации в таких журналах, как Nature и Science, всегда были очень важны, конкуренция в этой области стала необычайно высокой. Теоретически научные исследования должны поощрять любознательность, беспристрастную объективность и стремление докопаться до истины. Безусловно, именно эти качества должны ценить редакторы научных журналов. Однако в реальности предвзятость редакторов (и рецензентов, к которым они обращаются для оценки присланных материалов) оказывает существенное влияние на коллективный результат целых областей. Они выбирают то, что будет опубликовано из большого числа работ, и тем самым определяют, как будут проводиться исследования в целом. Умелые исследователи подбирают свои исследования таким образом, чтобы максимально увеличить вероятность того, что их работа будет принята. Я знаю это, потому что и сам один из них. Вот как это работает. Первое, что знает проницательный исследователь климата, — это то, что его работа должна поддерживать основную концепцию — а именно, что последствия изменения климата носят повсеместный и катастрофический характер и что основной способ борьбы с ними заключается не в применении практических мер адаптации, таких как укрепление или создание более устойчивой инфраструктуры, улучшение зонирования и строительных норм, увеличение количества кондиционеров или, в случае лесных пожаров, улучшение управления лесами или прокладка линий электропередач, а в проведении политики, такой как «Закон о снижении инфляции», направленной на сокращение выбросов парниковых газов. Поэтому в своей недавней статье в журнале Nature, автором которой я являюсь вместе с семью другими авторами, я сосредоточил внимание на влиянии изменения климата на экстремальное поведение лесных пожаров. Не стоит заблуждаться: это влияние вполне реально. Но есть и другие факторы, которые могут быть не менее или более важными, например, плохое управление лесами и растущее число людей, которые случайно или намеренно разжигают лесные пожары. Поразительный факт: более 80% лесных пожаров в США возникают по вине человека. В моей работе мы не потрудились изучить влияние этих других, очевидно, значимых факторов. Знал ли я, что их учёт сделает анализ более реалистичным и полезным? Знал. Но я также знал, что это отвлечёт внимание от простого и прямолинейного повествования, сосредоточенного на негативном влиянии изменения климата, и, следовательно, уменьшит шансы на то, что статья пройдёт проверку редакторами и рецензентами журнала Nature. Такая постановка вопроса, когда влияние изменения климата нереалистично рассматривается изолированно от других факторов — норма для громких научных работ. Например, в другой недавней влиятельной работе, опубликованной в журнале Nature, учёные подсчитали, что два крупнейших воздействия изменения климата на общество — это смертность от экстремальной жары и ущерб сельскому хозяйству. Однако авторы не упоминают о том, что изменение климата не является доминирующим фактором ни для одного из этих последствий: смертность от жары снижается, а урожайность сельскохозяйственных культур растёт на протяжении десятилетий, несмотря на изменение климата. Признание этого факта означало бы, что в некоторых областях мир преуспел, несмотря на изменение климата, а это, как считают авторы, подорвало бы мотивацию к сокращению выбросов. Отсюда вытекает второе негласное правило написания успешной климатической статьи. Авторы должны игнорировать — или, по крайней мере, преуменьшать — практические действия, которые могут противостоять влиянию изменения климата. Если смертность от экстремальной жары снижается, а урожайность растёт, то вполне логично, что мы можем преодолеть некоторые серьёзные негативные последствия изменения климата. Не стоит ли тогда изучить, как нам удалось достичь успеха, чтобы способствовать его увеличению? Конечно, стоит. Но изучение решений, а не концентрация на проблемах, просто не вызовет энтузиазма ни у общественности, ни у прессы. Кроме того, многие учёные-климатологи склонны считать ошибочной саму перспективу, скажем, использования технологий для адаптации к изменению климата; правильным подходом признаётся только борьба с выбросами. Поэтому опытный исследователь знает, что от практических решений следует держаться подальше. Третий приём: сосредоточьтесь на тех показателях, которые дадут наиболее впечатляющие цифры. Например, в нашей работе можно было бы сосредоточиться на простых, интуитивно понятных показателях, таких как количество дополнительно сгоревших акров или увеличение интенсивности лесных пожаров в результате изменения климата. Вместо этого мы воспользовались общепринятой практикой и рассмотрели изменение риска экстремального события — в нашем случае это увеличение риска возникновения лесных пожаров площадью более 10 000 акров в течение одного дня. Это гораздо менее интуитивная метрика, которую сложнее преобразовать в практическую информацию. Почему же эта более сложная и менее полезная метрика так распространена? Потому что она, как правило, даёт большие коэффициенты увеличения, чем другие расчёты. Иными словами, вы получаете большие цифры, которые обосновывают важность вашей работы, её законное место в Nature или Science и широкое освещение в СМИ. Другой способ получить большие цифры, которые оправдают важность ваших исследований и произведут впечатление на редакторов, рецензентов и СМИ, — это всегда оценивать масштабы изменения климата за столетия, даже если эти временные рамки не имеют отношения к изучаемому вами воздействию. Например, стандартной практикой служит оценка воздействия на общество по величине изменения климата с момента промышленной революции, но при этом игнорируются технологические и социальные изменения за это время. С практической точки зрения это не имеет смысла, поскольку изменения в обществе, касающиеся распределения населения, инфраструктуры, поведения, готовности к стихийным бедствиям и т.д., оказали гораздо большее влияние на нашу чувствительность к экстремальным погодным условиям, чем изменение климата с 1800-х годов. Это видно, например, по стремительному снижению смертности от погодных и климатических катастроф за последнее столетие. Аналогичным образом, стандартной практикой является расчёт последствий для страшных гипотетических сценариев будущего потепления, которые вызывают недоверие, игнорируя возможные изменения в технологиях и устойчивости, которые могли бы уменьшить последствия. Такие сценарии всегда становятся поводом для хороших заголовков. Гораздо более полезным будет анализ изменений климата в недавнем прошлом, которые реально пережили люди, а затем прогноз на обозримое будущее — ближайшие несколько десятилетий — с учётом изменений в технологиях. В случае с моей недавней статьёй в журнале Nature это означает рассмотрение влияния изменения климата в сочетании с предполагаемыми реформами в практике лесопользования в ближайшие несколько десятилетий. Фактически, наши текущие исследования показывают, что эти изменения в практике лесопользования могут полностью свести на нет пагубное воздействие изменения климата на лесные пожары. Однако такой более практичный анализ не рекомендуется проводить, поскольку рассмотрение изменений воздействия за более короткие периоды времени и учёт других значимых факторов снижает расчётную величину воздействия изменения климата, а значит, ослабляет аргументацию в пользу сокращения выбросов парниковых газов. Научные журналы, которые раньше считались золотым стандартом истины, поддались предубеждениям редакторов и рецензентов.
Вы, возможно, зададитесь вопросом, не отрекаюсь ли я от своей собственной статьи. Это не так. Напротив, я считаю, что она способствует нашему пониманию роли изменения климата в повседневном поведении лесных пожаров. Просто процесс адаптации исследования для именитого журнала привёл к тому, что оно оказалось менее полезным, чем могло бы быть. Что касается того, почему я придерживался этой формулы, несмотря на критику, то ответ прост: я хотел, чтобы исследование было опубликовано в как можно более авторитетном издании. Когда в 2020 г. я начал работу над этой статьёй, я был новым доцентом, которому необходимо было максимально увеличить свои шансы на успешную карьеру. Когда я ранее пытался отклониться от этой формулы, мои работы отвергались редакторами известных журналов, и мне приходилось довольствоваться менее престижными изданиями. Иначе говоря, я жертвовал наиболее ценными для общества знаниями ради того, чтобы исследование соответствовало предубеждениям редакторов и рецензентов журналов, на которые я ориентировался. Я покинул академические круги более года назад, отчасти потому, что чувствовал, что давление, оказываемое на академических учёных, приводит к искажению результатов исследований. Теперь, будучи сотрудником частного некоммерческого исследовательского центра The Breakthrough Institute, я испытываю гораздо меньше давления, заставляющего меня подстраивать свои исследования под предпочтения редакторов известных журналов и остальных специалистов. Это означает, что я провожу ту версию исследований лесных пожаров, которая, по моему мнению, имеет гораздо большую практическую ценность для принятия реальных решений: изучение последствий изменения климата в реалистичные сроки и в контексте других важных изменений, таких как количество пожаров, возникающих по вине людей, и последствия лесопользования. Возможно, эти исследования не дадут столь же прямолинейных историй и желанных заголовков, но они будут более полезны при разработке стратегий борьбы с изменением климата. Но учёные-климатологи не должны изгонять себя из академических кругов, чтобы опубликовать наиболее полезные версии своих исследований. Нам необходимо изменить культуру научных кругов и элитных СМИ, что позволит вести более широкий разговор об устойчивости общества к изменению климата. Например, средствам массовой информации следует перестать принимать эти работы за чистую монету и заняться изучением того, что в них упущено. Редакторам известных журналов необходимо выйти за рамки узкой направленности, которая подталкивает к сокращению выбросов парниковых газов. А сами исследователи должны начать противостоять редакторам или найти другое место для публикации. Важны не цитирование в журналах, не «клики» в СМИ и не карьерный рост учёных, а исследования, которые действительно помогают обществу.
