[Перевод] Почему в большинстве языков так мало слов для запахов?

И почему две эти группы охотников-собирателей придумали их так много?

Опишите банан. Он жёлтый, возможно, с зелёными краешками. У очищенного банана гладкая, мягкая, кашеобразная консистенция. Вкус у него сладкий, немного сливочный. А пахнет он… ну, бананом.

У каждого из чувств есть «лексическое поле», большая палитра специальных слов, описывающих цвета, звуки, вкусы, текстуры. А запах? В английском языке есть всего три специальных слова для запаха – вонючий, ароматный, затхлый [stinky, fragrant, musty] – при этом первые два описывают субъективное мнение нюхающего, а не сам запах.

Все остальные описания запаха относятся к его источникам: мы говорим, что предмет пахнет корицей, розами, юностью (отсылка к песне «Smells Like Teen Spirit» группы Nirvana – прим. перев.), утренним напалмом (отсылка к словам персонажа фильма «Апокалипсис сегодня» – прим. перев.). Другие чувства в таких обходных путях не нуждаются. Нам не нужно говорить «банан выглядит, как лимон» – мы просто можем сказать, что он жёлтый. Эксперты, работающие в парфюмерной и винной индустрии, используют метафоры вроде «декадентский» или «маслянистый» – но попробуйте объяснить эти термины тем, кто экспертом не является.

Некоторые учёные считают, что этот факт свидетельствует о том, что человек отодвинул запах на задворки восприятия, полагаясь в осноном на зрение. Это чувство из второго эшелона, которое, по выражению Дарвина, оказывает человеку «пренебрежимо малую услугу». Иные считают, что запах в принципе невозможно описать, и что обонятельная абстракция невозможна. Кант писал, что «Запах не позволяет описать себя напрямую, а лишь посредством сравнения с другими чувствами». И когда Жан-Батист Гренуй, протагонист романа «Парфюмер. История одного убийцы», может безошибочно определять запахи, запоминать их и смешивать их у себя в голове, его умение сбивает нас с толку и кажется сверхъестественным, именно потому, что мы в таких вещах чрезвычайно плохи.

Но не все. В юго-восточной Азии есть, по меньшей мере, две группы охотников-собирателей, которые бы поворотили нос от таких утверждений. Азифа Маджид [Asifa Majid] из Рэдбаудского университета в Нидерландах выяснила, что в языках народностей джахаи из Малайзии и маник из Таиланда содержится от 12 до 15 описывающих запах слов.

«Эти термины очень много значат для них,- говорит она. – Они постоянно появляются в речи. Они знакомы малым детям. Они входят в основной словарный запас. Их не используют для обозначения вкусов или съедобности. Они предназначены только для запахов».

К примеру, слово «лтпит» описывает запах бинтуронга (их ещё называют «кошачьими медведями» из-за внешнего сходства строения тела с кошачьими и манерой передвижения по земле как у медведя). Это двухметровое животное, напоминающее косматую выдру с чёрным мехом, известно тем, что его пахучие железы испускают запах, напоминающий воздушную кукурузу. Но «лтпит» не означает попкорн – этот термин не описывает источник запаха. То же слово используется для мыла, цветов и фрукта дуриан, и относится к одному из тех свойств запаха, которое западный нос уловить не в состоянии.

Бинтуронг

Другое слово обозначает запах бензина, дыма, помёта летучих мышей, одного из вида многоножек, корней дикого имбиря, дерева дикого манго, и т.п. Одно из слов, судя по всему, обозначает запах жареной еды. Другое – к вещам типа крови белок, раздавленным вшам и другим «кровяным запахам, приманивающим тигров».

Эти термины не обозначают общие понятия, относящиеся к другим чувствам – такие, как съедобность. «Их значение не относится к вкусам, ощущениям, боли или другим состояниям. Они описывают исключительно запах,- говорит Маджид. – Точно так же, как вы бы описали помидор, как красный, человек из джахаи опишет запах бинтуронга как лтпит».

Впервые Маджид услыхала про джахаи от её коллеги Никласа Бюренхалта [Niclas Burenhult], работавшего с ними много лет и написавшего единственную формальную грамматику их языка. Он заметил, что у них есть особые слова для запахов. Отнесшись к этому с недоверием, она полетела в Малайзию, чтобы провести расследование.

Она разговаривала с ними, изучала их язык и культуру. Она проверила их на стандартном тесте запахов (Brief Smell Identification Test), где используются фиксированные запахи. Она гуляла с ними по джунглям, и просила их описать запахи того, что их окружало. И путём разных проверок она показала, что они называют запахи настолько же последовательно, просто и точно, как англоязычные люди называли бы цвета, безо всяких языковых проблем и кульбитов, к которым прибегали бы люди западной культуры. То же самое верно и для народности маник.

Две этих группы доказывают, что запахи, несмотря на распространенное мнение, можно описать. «Эта работа изменила мои представления!»,- говорит Тим Джейкоб из Кардифского университета. «Информация о запахах напрямую влияет на поведение, настроение, и вызывает воспоминания,- говорит он. – Запаху язык не нужен. Так я думал раньше. Но, очевидно, некоторые культуры выработали словарь для запахов, который полезен и необходим».

Или, как пишет Маджид: «Запахи можно выразить языком, если вы говорите на правильном языке».

И если вы говорите на правильном языке, это меняет то, как вы воспринимаете мир. Запах – неотъемлемая часть культуры джахаи, что отличает её от западной. «Пребывая там, мы с Никласом говорили, что мы – брат и сестра. Однажды нам сказали, что мы не должны сидеть слишком близко, чтобы наши запахи не смешивались – это была бы одна из форм инцеста,- говорит она. – Существуют социальные запреты, выражаемые через запахи. Некоторые блюда нельзя готовить в одном и том же очаге с другими, потому что их запахи смешаются».

Они также очень хорошо различают запахи, по крайней мере, гораздо лучше, чем Маджид. «Мы гуляли по джунглям в сезон цветения дикого имбиря,- вспоминает она. – Можно было бы подумать, что это один предмет и один запах – но нет. Цветок пахнет не так, как стебель, а стебель пахнет по-разному, в зависимости от того, сжат он или сломан. Я пыталась называть запахи, а детишки бегали за мной и смеялись. Типа: как можно быть таким идиотом?».

В следующем году она планирует вернуться в племя, чтобы выяснить, насколько хорошо они запоминают запахи. Также она думает о том, чтобы собрать примера запахов, описываемых ими одними словами, и посмотреть, сможет ли она изолировать общие для них химические соединения. Также она хочет сравнить их языки и языки других племён юго-восточной Азии, чтобы понять, как слова, описывающие запахи, эволюционировали из предшествующих языков.

«Эта работа очень важна, поскольку поднимает вопросы, ранее считавшиеся странными»,- говорит Чарльз Спенс из Оксфордского университета. Он имеет в виду людей из западных, образованных, индустриальных, богатых и демократических стран – тех, кто делает большинство психологических исследований. «Антропологи твердят об этом уже давно, но психологи игнорируют их советы. Было бы здорово посмотреть на эти прекрасные примеры, поднимающие запах со дна иерархии».

Джейкоб также считает, что джахаи и маник могут дать нам лучшее понимание эволюции обоняния. К примеру, очевидно, почему неприятные запахи нас отталкивают – они ассоциируются с разлагающейся едой, отходами жизнедеятельности и другими вещами, потенциально переносящими болезни. Но почему нам нравятся приятные запахи? Возможно, подсказу дадут нам люди маник: слово, обозначающее бинтуронга, также используется для лекарственных растений с приятными запахами, которые они используют в качестве парфюма и ожерелий.

«Мне кажется, что это революционное открытие,- говорит Джейкоб. – Ранние культуры собирали приятно пахнущие растения, поскольку у них были медицинские или лечебные свойства, или же они олицетворяли чистоту и гигиену. И вот, наконец, пример позитивного влияния приятных запахов, дающего адаптационные преимущества. Более того, он указывает на истоки нашего увлечения парфюмерией».

Верно говорит Маджид: «Мы тратим миллионы на индустрии ароматов и запахов. Слишком просто считать, что запах не имеет значения для людей».