[Перевод] Взламывая коды языка «Аватара»

Одним жарким четвергом в июле 2013 года я встретился с долговязым молодым человеком на станции Юнион в г. Вашингтон, О.К. Он вёл себя энергично и немного нервно; пожав мне руку, он торопливо провёл меня к серебристому седану, за рулём которого сидела его подруга Сара. И хотя он представился, как Иен Райли, в следующие пять дней он был для меня Фтиафпи. Фтиафпи, что означает «ради изучения» – это его имя на языке На’ви, специально разработанном для эпического фильма Джеймса Камерона 2009 года, «Аватар».

Иен и Сара везли меня на AvatarMeet, ежегодное собрание фанатов и говорящих на На’ви, проходящее в обширных лесах национального парка Шенандоа в Виргинии. По мере нашего приближения к месту сбора пейзаж становился зеленее, городских голубей заменяли орлы, а дорожные знаки всё больше указывали на водопады и фермы вместо шоссе. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее Сара раздражалась из-за дорожного движения, а Райли на переднем сиденье выказывал всё больше признаков волнения из-за предвкушения встречи. Надпись на напечатанной на заказ футболке Райли гласила «Oeru syaw fko Ftiafpi», что на На’ви означает «Меня зовут Фтиафпи». Это была его первая встреча за два года, как сообщил он, потянувшись и тронув Сару за плечо. «И у Сары это первый раз», сказал он, сияя, в то время как она терпеливо убрала его руку и сосредоточилась на дороге.

В течение последовавших пяти дней я открыл для себя сообщество, определяемое языком, которого несколько лет назад ещё не существовало. Авангардом сообщества стали взломщики кодов: как и в большинстве других сообществ, собравшихся по теме придуманных языков, многие, если не все те, кто говорят на На’ви, принадлежат к инженерам, компьютерщикам, исследователям в лабораториях, архивариусам – к профессиям, имеющим отношение к разработке, структуризации и организации информации. Но для других На’ви представляют способ организации новых взаимоотношений с миром «Аватара», и приближают их к утопии. Умение говорить на этом языке даёт им возможность прикоснуться к возвышенной красоте Пандоры через прямое общение с ней.

Пандора – это луна, вращающаяся вокруг вымышленного газового гиганта Полифем. «Аватар» рассказывает историю об аборигенах На’ви, борющихся с вторжением людей, основавших там колонию по добыче полезных ископаемых, добывающих драгоценный минерал под названием анобтаниум. Мир у Камерона получился сложным и детализированным, со своими уникальными физическими свойствами и экологией, насыщенный биолюминесцентной флорой и фауной. Роман между человеком и на’ви, межпланетный колониализм, мистики против индустриалистов – это версия истории про Покахонтас для космической эры, в которой коренные американские индейцы заменены на голубых котоподобных инопланетян. При этом на’ви не настолько чужие для людей, чтобы их опыт или представления о жизни кардинально отличались. Зрители могут сопереживать их положению и воспринимать их культуру – включая, как это ни удивительно, и их язык.

Язык на’ви придумал Пол Фроммер, лингвист и эмерит-профессор по управленческим коммуникациям из Калифорнии. На’ви мелодичный и быстрый, содержит необычный синтаксис и сочетания согласных, звучащих для англосаксонского уха красиво и экзотично. Это один из множества так называемых искусственных, или сконструированных языков (конланг): специально созданных людьми с определённой целью. Искусственные языки занимали нас веками: от достижения мира во всём мире при помощи языка эсперанто, до расширения логических возможностей через язык логлан. На’ви – подтип искусственного языка, известный, как художественный, или артистический язык (артланг): он был создан с определённой эстетической целью, в качестве неотъемлемой части художественного произведения. Как и другие знаменитые артланги (эльфийский у Толкина, клингон из «Звёздного пути», языки из телесериала «Игра престолов», дотраки и валирийский), на’ви предназначался исключительно для фантастики.

Когда я встретил Фроммера на второй день собрания, он сказал, что у него не было иных целей для языка, кроме как обогащение сценария «Аватара». Но он понимал, что для соответствия сложности мира Пандоры, языку необходимо быть настолько же реалистичным. «Одним из ограничений для меня было то, что необходимо создать язык, который могут выучить и разговаривать на нём человеческие персонажи фильма, — сказал Фроммер. Это должен был быть язык, достаточно инопланетный для того, чтобы это было правдоподобно, но чтобы его возможно было выучить, как любой другой язык».

Для Фроммера стало сюрпризом, когда, спустя всего несколько дней после премьеры фильма в Британии, он получил электронное письмо, написанное на на’ви, где его умоляли расширить грамматику языка. На’ви, как и клингонский, начал набирать популярность благодаря упорству самых первых его фанатов. Захотев построить более осязаемые связи с утопичным миром «Аватара», они погрузились в фильм и обрели нечто, уже не ограниченное рамками вымысла. Сейчас Фроммер оценивает, что на на’ви говорят порядка 100 человек, хотя другие исследователи утверждают, что их гораздо больше, а словарь языка вырос до примерно 2000 слов.

Первым сайтом, посвященным языку на’ви, был learnnavi.org. Он до сих пор еженедельно обновляется, и форум, чат-комнаты и редкие звонки по скайпу остаются основными способами общения между говорящими на этом языке. Форум стал центром лингвистической активности при помощи моего соседа по комнате, Ричарда Литтауэра.

Моя первая встреча с на’ви произошла благодаря Литтауэру, когда мы вместе учились в институте в Эдинбурге. Он заинтересовался на’ви из-за того, как в языке перемешались элементы разных языков человечества со всего земного шара. Искусственные языки перспективны, по словам Литтауэра, знакомство с ними похоже на восторг при встрече с новой головоломкой из слов или чисел. «Знаете, как некоторые любят ежедневно разгадывать кроссворды?» – спросил он меня, когда я встретил его в кафе Манхэттена перед ежегодным собранием. «Вот так я отношусь к искусственным языкам. Они представляют собой вызов для разума, закодированную систему, которую надо взломать».

Взять несколько случайных звуков и сложить их в разумные слова – таким упражнением для разума Литтауэр наслаждался примерно так, как математик наслаждается, выискивая сложное доказательство. «Мы часто выбирали для обсуждения одну тему, вопрос или строчку диалога из фильма, а потом пытались понять её смысл и грамматику, — сказал мне Райли. – Это было похоже на код, который мы пытались взломать. Это было интересное времяпрепровождение, поскольку любая частичка информации могла всё кардинально поменять».

Литтауэр и другие фанаты на’ви поняли, что первым делом в игре с языком необходимо сделать транскрипцию диалогов на на’ви из «Аватара» и попробовать сопоставить каждое из произносимых слов с английскими субтитрами. Это была трудоёмкая задача, поскольку фонемы из на’ви редко встречаются в английском или романских языках – например, абруптивные согласные, или звуки типа «рр» и «лл», работающие, как гласные, или знакомые согласные в непривычных местах, например, «ng» в начале слов. Они обнаружили, что изучение на’ви похоже на работу антрополога, попавшего в отдалённое амазонское племя, вооружённого лишь небольшими знаниями о местном языке, полученными при помощи транскрипции, которая может быть и неверной.

Они отметили, что, в отличие от английского, порядок слов в на’ви может быть довольно произвольным, как в русском языке. Такая гибкость облегчает задачу говорящего, но сделала работу фанатов по формализации языка и его оживлению более сложной. Также они поняли, что на’ви – язык агглютинативный. Его словарь небольшой, но новые слова можно составлять при помощи инфиксов и суффиксов, присоединяемых к существующим словам. Вместо разделения слов «охотиться» и «охотник», к примеру, слово taron (охота) комбинируется с суффиксом yu (то, что делает что-то с другим объектом), и получается taronyu: охотник; это слово Литтауэр выбрал в качестве своего имени на на’ви.

Довольно скоро растущее сообщество на’ви поняло, что им нужен консультант. Всего через несколько дней после премьеры «Аватара» в Британии, Пол Фроммер получил самое первое электронное письмо, написанное на на’ви. Сначала он не особенно хотел участвовать в этой затее из-за возможных проблем с копирайтом, но он слишком заинтересовался этим, и не мог не предложить помощь. Он выдал сообществу словарь и основные грамматические правила. Этот материал присутствовал в фильме, но без подробного понимания, которое мог предложить только Фроммер, разговаривающие на на’ви не смогли бы понять всё полностью.

«После этого затея напоминала сборку головоломки, но теперь у нас появился шанс хотя бы взглянуть на части целой картины, изображённой на коробке», — пояснил Райли. Всего за несколько недель переводы из фильма с на’ви на английский были почти точно выполнены. Литтауэр провёл свой зимний отпуск, составляя первую версию на’ви-английского словаря.

Это проложило дорогу новым открытиям. У на’ви была тройственная система для существительных и местоимений, в которой непереходные глаголы («Джон спал»), агенсы («Мэри съела зефирки») и пациенс («зефирки») размечаются по-разному, что даёт возможность точно выражать специфику. Более того, глаголы могут быть отмечены отношением говорящего, то есть, доволен он, недоволен, или же не определился со своим отношением к тому, что он говорит. Поэтому такая фраза, как «я съел муху» сразу начинает казаться двусмысленной – мы не знаем, как относится к этому событию говорящий. На’ви позволяет слушателю узнать точное значение слов и намерение говорящего. Местоимения также более точны. Эквивалент слова «мы» на на’ви точно указывает, кто имеется в виду. Взаимоотношения между людьми постоянно определяются и усиливаются.

Подобные открытия всё больше заставляли фанатов верить в то, что язык на’ви был связан с идиллическими качествами Пандоры: его уникальная грамматика; точность в выражении отношения; менее иерархическое соотношение владения и взаимодействия с субъектом; отсутствие разделения местоимений по полам. «Язык воплотил все чувства, что я испытывал к фильму, — сказал мне Райли. – Это почти что код дополнительного уровня эстетического наслаждения».

Фроммер, однако, с осторожностью относится к попыткам слишком близко связать на’ви с культурой. Его неуверенность отражает образ мыслей современных лингвистов. В середине XX века американский лингвист Бенджамин Уорф предположил, что у людей, говорящих на разных языках, отличается также и восприятие окружающего мира. Человек, говорящий по-русски, никогда полностью не поймёт малайца, и наоборот, поскольку язык накладывает ограничения на их способность понять мировосприятие друг друга.

Теория Уорфа, ставшая впоследствии известной, как гипотеза Сепира — Уорфа, сейчас по большому счёту опровергнута. Однако недавно, мягкая версия теории, говорящая о том, что наше самовыражение влияет на некоторые аспекты нашей культуры, набирает популярность. Самый известный сторонник этой версии – израильский лингвист Гай Дейчер.

Дейчер поддерживает и расширяет заявление лингвиста Романа Якобсона о том, что «Языки, по сути, различаются в том, что им приходится передавать, а не в том, что они могут передать». Дейчер пишет, что язык влияет на наше мышление «не тем, о чём наш язык позволяет нам думать, а тем, о чём он обычно заставляет нас думать».

К примеру, некоторые языки требуют указывать источник информации, например, амазонский язык туюка. Другие, например, английский, требуют указывать время действия. Иврит заставляет раскрывать пол говорящего и адресанта, из-за чего фразу «я тебя люблю» невозможно составить, не указывая пол «я» и «тебя». Согласно Дейчеру, приобретая привычку говорить о чём-то определённым образом, мы приобретаем привычку и думать об этом так же.

«Некоторые языки очень конкретны, но на’ви позволяет вам не указывать пол, время и отношение говорящего», — отметил Фроммер. «Во многих языках нельзя оставаться нейтральным и не упоминать ничего по поводу взаимоотношений. Это интересный аспект культуры. Это возвращает нас к идее о том, что язык заставляет нас раскрывать, какую информацию он требует выдать. На’ви даёт вам больше выбора».

Конкретность пола существительных в романских языках позволяет лингвистам пролить свет на взаимоотношение культуры и языка. Исследование от 2002 года в журнале Journal of Experimental Psychology изучало роль пола в грамматике французского и испанского языков, и то влияние, которое оно имеет на восприятие говорящим половых принадлежностей. Исследователи выбрали слово «вилка», поскольку это повседневный объект, имеющий в испанском мужской род (el tenedor), а в французском – женский (la fourchette). Эта разница случайна, но когда испытуемым показывали мультфильм с рисованной вилкой и предлагали выбрать для неё голос, испаноговорящие стремились выбрать мужской голос, а франкоговорящие – женский. Эта разница в ощущении пола передаётся и говорящим на других языках, поскольку люди наделяют неодушевлённые объекты мужскими или женскими чертами для соответствия грамматическим нормам. Социальные последствия этого таковы, что особенности речи влияют на восприятие идентичности и на то, как мы общаемся с другими и воспринимаем других.

Концентрация на’ви на инклюзивности и общественном подходе отражается в том, как он собирает вместе совершенно разных людей. В процессе продолжения его декодирования и реконструирования его уникальные свойства всё больше воспринимаются на эстетическом и моральном уровне, и приводят к соответствующим изменениям объектов интереса сообщества на’ви. С развитием языка развиваются и личные отношения людей, говорящих на на’ви, и глубина их связи с фильмом, породившая эти отношения.

Субботним вечером вся группа участников AvatarMeet собирается на просмотр фильма «Аватар» в лагере. Когда я смотрел вместе с ними фильм, я обратил внимание на двух девушек в ряду передо мной, Эмбер Элиот и Сару Ноэл, которые всплакнули во время разговоров на на’ви, выглядевших нейтрально в субтитрах, но соответствовавших весьма эмоциональному видеоряду. Возможность воспринимать стенания аборигенов, когда их мир разрывает вторжение людей, придавала сцене особую атмосферу, которую английский текст был неспособен передать. Они сказали, что визуальный мир и язык соответствовали друг другу так, как не мог бы соответствовать английский язык. «Теперь, когда мы смотрим фильм, — сказал мне после показа Эллиот, — мы получаем от него больше, чем другие люди. И это отличное ощущение».