В академических кругах и страницах СМИ всё чаще критикуют мыслителей Древней Греции. Разбираемся, в чём они были «не правы», посмотрев на их философию с прогрессивной точки зрения.
Июльская статья The New York Times об «отмене» Аристотеле поставила вопрос — нуждается ли современная наука в изучении философских концепций, противоречащих представлениям о правах и достоинствах человека? Античный мыслитель, заложивший основы большинства научных дисциплин, вызывает нарекания за свои социально-политические взгляды — в первую очередь на положение женщин и феномен рабства.
Параллельно на сайте Eidolon выходит целая серия статей, в которых анализируется проблема харрасмента в области греко-римского антиковедения. В одном из материалов подняли вопрос философского наследия Платона — как следует современной учёности обращаться с эротической теорией, в которой мыслитель явно поощрял педофилию?
Социальное неравенство, обоснованное Аристотелем в трактате «Политика» или педерастия в платоновском диалоге «Пир» — эти феномены находят законное основание в самой структуре древнегреческого общества. Но какие идеи более всего настораживают сегодняшние академические круги? Разбираемся во взглядах Платона и Аристотеля, за которые философов привлекают к ответственности.
Расизм и мизогиния: современный суд над Аристотелем
Разговор об «отмене» Аристотеля вошёл в общественное поле благодаря колонке Агнес Каллард — профессора философии Чикагского университета. Статью на The New York Times Каллард начала со слов о том, что Аристотель был апологетом рабства и человеческого неравенства. Он проповедовал крайне антилиберальные доктрины: игнорировал внутренние достоинства человека, не считал, что женщины способны принимать ответственные решения, а также в своих текстах отказывал ремесленникам и крестьянам в гражданстве.
Подобные взгляды, считает Каллард, не исключительны. Многие мыслители позволяли себе грубые комментарии сексистского, антисемитского или расистского характера — даже такие, как Иммануил Кант и Дэвид Юм. Но у большинства мыслителей эти взгляды не распространяются на их основной философский вклад и могут быть запросто отброшены. С Аристотелем, утверждает профессор, всё наоборот — его неэгалитарная социально-политическая философия крепко завязана на предрассудках, в которых Аристотель зашёл слишком далеко.
Аристотель, живший в 4 веке до нашей эры, был свидетелем строгого социального ранжирования: рабовладельцы имели в подчинении бесправных рабов, а мужчины — женщин. Господствовать могли только мужчины — свободные граждане полиса, обладавшие всей полнотой политических и гражданских прав. Женщины в древнегреческом обществе исполняли роль служанок — они не обладали собственным имуществом, а их права постоянно ограничивали, так как те находились в подчинении отца, мужа или родственника мужского пола. По большей части, их изолировали в специально отведённой части дома — гинекее, где те могли упражняться в прядении и ткачестве.
Об активном участии в гражданской и политической жизни даже и не шло речи — эти занятия отводились для свободных мужчин-эллинов. Рабство и закрепощение женщин в античном полисе позволяло избавить гражданина от физической и трудовой рутины, сосредоточив внимание на решении других проблем — общественных, творческих или интеллектуальных. Чтобы воспитывать личные достоинства и духовные качества, нужно также обладать свободным от работы временем. По Аристотелю выходит, что женщины, равно как и работники физического труда, не в силах стать полноценными и добродетельными людьми, а значит и не должны требовать уважения к себе.
Жизнь в Афинах — полисе со строгим мужским доминированием, отразилась в главном политическом труде Аристотеля — трактате «Политика», где философ выразил типичные представления о патриархальных порядках Древней Греции. В сочинении утверждается, что женщины и рабы — одушевлённая собственность, пассивные начала, призванные подчиняться своему господину. Обусловлено это, по Аристотелю, природной естественностью и необходимостью — отношения господства и подчинения лежат в основе государства, семьи, а также ведения домашнего хозяйства.
Наконец, сама природа создала в целях сохранения одни существа для господства, другие — для повиновения. Она пожелала, чтобы существа, одарённые прозорливостью, повелевали как господа, и чтобы существо, способное по своим физическим свойствам исполнять приказания, повиновалось как раб; и этим самым объединяются интересы господина и раба.
В «Политике» стагирийский философ указывает, что «в природе каждый предмет имеет свое назначение». Аристотель представляет раба «своего рода орудием для существования», как тело, которым властитель может распоряжаться — у раба слабые умственные способности и он не имеет надобности в воле.
Философ находит обоснование рабовладельческой структуры в эстетике и космологии. Закономерный вывод из аристотелевской эстетики сделал Алексей Лосев — известный советский антиковед: «Отдельные прекрасные вещи оказываются у Аристотеля результатом рабского подчинения материи художественным замыслам отдельного человека». Таким образом, господство и подчинение реализуются у мыслителя как всеобщий закон. И здесь, как полагает Каллард, Аристотель перешёл все границы — даже по сравнению с теми, кто на протяжении истории пытался оправдывать исключение и подавление определённых групп: женщин, чернокожих, евреев, геев или атеистов.
Каллард замечает, что в своих сочинениях Аристотель «не верил в концепцию внутреннего человеческого достоинства, которая обуславливает нашу современную приверженность правам человека». Более того — он придерживался той философии, которую, по словам профессора, нельзя примирить с нашими неотъемлемыми правами.
Как «отменять» Аристотеля? И надо ли?
Полемика об «отмене» Аристотеля выглядит недостаточно прояснённой — современные критики античного философа не могут окончательно сформулировать программу его упразднения. Брайан Ван Норден — американский переводчик и учёный, строит предположения вокруг понятия «отмены». Либо Аристотеля должны целиком исключить из учебной программы и упоминать только в контексте осуждения. Либо Аристотелю следует отвести меньшую роль при изучении философских дисциплин — ведь работы мыслителя продолжают преподаваться в университетах по всему миру.
Норден утверждает, что каждый раз, когда он преподаёт Аристотеля, то по необходимости обсуждает его сексизм, а также аргументы в защиту рабства. Норден полагает, что безответственно учить корпус текстов Аристотеля, не упомянув о негативных моментах его философии — в том числе о её неравенстве и жестокости.
В статье The New York Times Каллард приходит к закономерному решению проблемы — взаимодействие с аристотелевскими текстами полезно для современного человека, так как они могут помочь определить основания наших собственных равноправных обязательств. В этом смысле у нас нет причин отменять Аристотеля, как утверждает Каллард, поскольку он «просто не наш враг». Критическая работа с его идеями — настоящий пример проявления свободы слова, а также практики независимого и непредвзятого исследования.
В этом отношении профессор философии стремится защитить античного мыслителя от различных нападок. Его антилиберализм не должен отталкивать читателей, а напротив, способен побуждать их к более внимательному изучению доводов против тех экономических, политических и социальных условий, в которых живут люди сегодня.
Каллард завершает статью сравнением Аристотеля с пришельцем. По её мнению, было бы бессмысленно обижаться на пришельца с планеты, где «не существует пола, который выразил мнение о том, что женщины на Земле хуже мужчин».
Я считаю Аристотеля своеобразным «инопланетянином». Его подход к этике был эмпирическим — он основывался на наблюдениях. Когда Аристотель огляделся вокруг, то увидел мир рабства и подчинения женщин — ситуацию, которую он затем вписал в свою этическую теорию.
В статье National Review к современному осмыслению Аристотеля применён более строгий подход: «отмена» западной цивилизации вместе с её обычаями, идеями и культурой (сложившейся не без влияния Аристотеля, а также его этических текстов) — главная цель культурных революционеров. Попытка отказаться от Аристотеля — это один из шагов по осуществлению социокультурных трансформаций западного мира. Как правило, подобные намерения приписывают радикальным левым течениям, которые стремятся снести культурные основы цивилизации — жестокой и сосредоточенной, с их точки зрения, вокруг эксплуатации человека человеком.
Иэн Мюррей в своей статье утверждает, что какой бы непросвещённой не казалась позиция Аристотеля на феномен рабства, она никоим образом не должна влиять на рассмотрение его логики, метафизики или эстетики. Нельзя исключать Аристотеля, потому что он всех нас просветил. Автор статьи приводит в пример французского короля Людовика IX, которого стремятся «отменить» за антисемитизм, однако сам король усиленно работал над тем, чтобы помочь бедным — в том числе через благотворительную деятельность. Поэтому, по словам Мюррей, нам следует защищать Аристотеля — не потому что тот был человеком своего времени, а из-за его существенного и позитивного вклада в наш образ мышления.
Вредоносное воспитание текстами Платона
Не менее интересная ситуация произошла с наследием Платона — афинского философа, в чьей академии учился и преподавал Аристотель. На сайте Eidolon в рамках исследований харрасмента в области греко-римской античности вышла статья Хизер Харвуд. Автор признаётся, что большую часть молодой жизни смотрела на предмет романтической любви в извращённом виде — в той искажённой интерпретации, какую ей задал Платон.
Харвуд утверждает, что учитель древнегреческого в средней школе прибегал к диалогам Платона, чтобы вовлечь её в запретные сексуальные отношения. Когда движение MeToo стало общественной силой и его участники рассказали о хитрых схемах, которыми авторитеты оправдывали своё сексуальное насилие, то Харвуд решила, что настало время расстаться с Платоном.
Сексуальные домогательства, по словам автора, были неразрывно связаны с диалогом «Пир» — одним из центральных сочинений философа, в котором Платон рассмотрел природу эротической любви. В диалоге изображён античный симпосий — ритуализированная трапеза, во время которой мужчины пили вино, пели застольные песни, а также развлекали себя увлекательными интеллектуальными дебатами.
Участники симпосия (Федр, Павсаний, Алкивиад, Аристофан, Агафон, Эриксимах, Аполлодор, а также Сократ) решили выступить с речами во славу любви и бога Эрота. Как и в «Федре» — другом не менее важном эротическом диалоге Платона, Сократ флиртует с юношами и слушает признания в любви (Алкивиад в «Пире» хвалит Сократа и говорит о божественности его речей).
Центральный эпизод диалога — выступление самого Сократа. Он пересказывает слова жрицы Диотимы о том, что любовь — это жажда обладания красотой и благом. Влюблённый стремится обучать возлюбленного и приобщаться к идее прекрасного, ведь «любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом». Диалог формулирует важнейший философский вывод: эрос для Платона — это воспитательный принцип.
Харвуд подробно описала впечатления от развития отношений с учителем. Это произошло после того, как руководитель пригласил девушку в греческий клуб, чтобы научить читать платоновские диалоги в оригинале. С 15 до 24 лет преподаватель, по словам девушки, контролировал её жизнь и требовал лгать о физической природе их отношений.
Он сформировал мою внутреннюю и внешнюю жизнь, используя «Пир» Платона и концепцию «платонической любви» для обоснования всего того, что он сделал. Он убедил меня, что наша близость была такой, которую Федр описал как «небесную любовь», где сексуальные услуги обмениваются на образование, мудрость, добродетели. И то, что у нас было — это якобы далеко от похотливой и низменной любви.
Она утверждает, что этот человек вместе с платоновскими текстами оказали на её жизнь негативное влияние. Харвуд поразилась, как можно использовать литературу и философскую риторику, чтобы заманить человека в ловушку и ослепить. Спустя время женщина стала преподавателем философии и отказалась включать диалог «Пир» в свою преподавательскую практику по личным и профессиональным причинам.
По словам Харвуд, молодым людям необходимо давать представление о ключевых вопросах, которые подразумеваются в тексте Платона: о любви и её соотношении с добродетелью, об идеализации красоты, о мифах и гендерных нормах, которые влияют на наше понимание сексуальной ориентации. Но Харвуд настаивает, что детей также следует предупреждать об уродливой и тёмной стороне любви, будь она древней или современной, «земной» или «небесной», гомосексуальной или гетеросексуальной.
Одним весенним днём 2015 года, когда Харвуд начала предварительное обсуждение диалога, она рассказывала об античной модели взаимоотношений между старшим и младшим (эраст и эромен) и одна девушка спросила: «По сути, все эти старики на вечеринке — кучка извращенцев? Я правильно понимаю, что вы описываете педофилию?». Харвуд сказала, что мы сегодня называем это подобными словами, но греки не считали педерастию чем-то оскорбительным и едва поняли бы наших представлений об ориентации (ведь в Древней Греции существовали культурные практики, которые неприемлемы в современном обществе — в первую очередь педерастия).
«Даже когда эти слова вылетали из моих уст, я знала, что это не вся правда» — признавалась Харвуд. На следующий день она вернулась и сказала студентке, что она полностью права и «Пир» действительно показывает нам истоки педофилии в нашей культуре.
Авторы публикаций, пишущие о спорных моментах в сочинениях как Аристотеля, так и Платона, предлагают смотреть на философские воззрения греческих мудрецов как на продукт творчества «пришельцев». Разумеется, мыслителей следует воспринимать как людей, которые отделены от современности большим временным расстоянием. Однако сегодня уже заметны частные попытки пересмотреть философское наследие античности и выработать новые подходы к её оценке — в то числе таких фундаментальных текстов для западной культуры, как «Политика» и «Пир». Как толерантность и борьба с харрасментом скажется в будущем на платоновском и аристотелевском дискурсе — пока что вопрос открытый.
Я не верю, что мы должны когда-либо подвергать цензуре прошлое. Вместо этого мы должны быть очень осторожны и осознанны в том, как мы его интерпретируем. Мы должны быть бдительным касательно изменений в настоящем.
Статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.
