Как роман про вторжение марсиан на треножниках изменил фантастику.
Инопланетное вторжение — один из самых популярных сюжетов в искусстве и особенно в кино. Повсюду хаос, города и целые страны сметены с лица земли, а правительства бессильны дать отпор. Общество и цивилизация терпят крах — да такой, что люди за считанные дни превращаются в дикарей.
«Война миров» Герберта Уэллса была первым произведением в своём роде и за более чем сто лет тысячи авторов пытались придать нападению пришельцев новую форму или наполнить новым содержанием. Для голливудских продюсеров это прежде всего возможность привлечь массового зрителя в кинотеатры картинами масштабных разрушений. Более проницательные авторы, включая самого Уэллса, видят в таких историях возможность сложить из выдуманных элементов нашу реальность.
Рассказываем о культовом романе, его многочисленных интерпретациях и влиянии «Войны миров» на мировую научную фантастику.
Вспышки на Марсе и «литература вторжения»
Первым романом Герберта Уэллса стала «Машина времени» (1895), где морлоки, озверевшие от бессмысленного тяжёлого труда, удовлетворяют потребности утопающих в роскоши и праздности элоев. Уже там можно было увидеть критический взгляд на окружавшее писателя общество. А в 1896-м «Остров доктора Моро» закрепил репутацию Уэллса не только как фантаста, но и как реалиста.
Марсиане в самом известном романе Уэллса появились с подачи астронома Персиваля Лоуэлла, который в 1885 году высказал предположение, что открытые другим астрономом Скиапарелли особенности рельефа названные «марсианскими каналами» были созданы разумными существами.
Именно тогда и возникла идея романа, а тема оставалась актуальной всё последующее десятилетие. Произведения о марсианах опубликовали Джордж Дюморье, Курт Ласвиц, Ги де Мопассан и многие другие.
В 1894 году французский астроном Жавель наблюдал некую вспышку на поверхности Марса. Исследования астрономов произвели большое впечатление на Уэллса и серьёзно повлияли на сюжет будущей книги. По сюжету романа, эти вспышки были следами от выстрелов огромных пушек, при помощи которых марсиане отправились на Землю.
Не меньшую роль в возникновении романа сыграла политическая обстановка того времени. После разгрома Франции в битве при Седане в 1870 году, Германия, объединённая «железом и кровью», всё более открыто бросала вызов «империи, над которой никогда не заходит солнце». Ещё недавно вторжение на британские острова казалось немыслимым, однако такие перспективы в одночасье стали куда более реальными — и это нашло отражение в художественной литературе.
Не успел рассеяться дым при Седане, а английские писатели уже начали изобретать пессимистические сценарии дальнейших германских завоеваний, где вместо Франции жертвой оказывалась Англия.
Первой была повесть «Битва при Доркинге» (1871) полковника Джорджа Томкинса Чесни. В начале восьмидесятых годов после предложения построить тоннель под Ла-Маншем вновь набрали популярность произведения о вторжении в Англию, где агрессором выступала уже Франция. Вскоре её сменила Россия, а потом вновь Германия.
Для общества Великобритании, у которой «нет вечных союзников и постоянных врагов — есть только её интересы», угроза исходила от каждого. До Первой мировой войны вышло более 400 романов в жанре «вторжения» — туда записывали даже «Дракулу» Брэма Стокера. Одним из самых популярных романов 1890-х был «The Great War in England in 1897» (1894) Уильяма Ле Ке.
«Всё мое отрочество прошло под звуки этой бесплодной, пустой музыки: аплодисменты, волнения, пение и махание флагами», — вспоминал Уэллс. Впрочем, такая литература была не только в Англии. На рубеже веков в многочисленных романах в Америку вторгалась сама Великобритания, на Японию нападали США, а на Австралию Япония.
Марсиане из романа Герберта Уэллса должны были вторгнуться в тот же год, когда издавался роман — 1898 году. По книге, выстрелы с Марса были замечены в 1894 году, захватчикам понадобилось несколько лет, чтобы долететь до Земли. Произведений о Марсе и марсианах в это время выходило немало, но так как у Уэллса катастрофа должна была произойти со дня на день, «Война миров» стала главным хитом.
Невероятный успех «Войны миров»
Рядовые читатели в Великобритании видели в марсианах инородцев, которые со всех сторон угрожали старой доброй Англии. Более искушённая публика говорила, что Уэллс «предвидел приход тоталитаризма XX века», а «красная планета Марс» есть аллегория, означающая красные, то есть коммунистические режимы, приход которых предчувствовал автор.
Для читателей левых взглядов марсиане были империалистами, а Уэллс предвосхитил тотальные войны XX века с их геноцидом и оружием массового поражения.
Уэллс на первых страницах пишет: «Прежде чем судить их слишком строго, мы должны припомнить, как беспощадно уничтожали сами люди не только животных… но и себе подобных представителей низших рас. Жители Тасмании, например, были уничтожены до последнего за пятьдесят лет истребительной войны, затеянной иммигрантами из Европы. Разве мы сами уж такие апостолы милосердия, что можем возмущаться марсианами, действовавшими в том же духе?».
Инопланетное вторжение, начавшееся в первых днях июня, продлилось всего три недели. Обладая абсолютным интеллектуальным и техническим превосходством, марсиане почти мгновенно разгромили англичан, едва не разорив всю страну. Но, как мы знаем, они были остановлены земными микробами, против которых у незваных гостей не было иммунитета.
Когда Уэллса упрекали в том, «что в его текстах вообще не видно героев, а видно лишь автора», он этого не отрицал и доказывал необходимость при описании героев прибегания «к условным типам, к символам, чтобы в очередной раз поговорить о человеческих взаимоотношениях». Он хотел, чтобы его романы воспринимали как руководство к действию, а не искусство.
Марсиане были не противоположностью европейцев, а их отражением. Уэллс ставит героя и читателя на место туземца, столкнувшегося с невиданной технической мощью завоевателя, не ведающего ни жалости, ни усталости. Точно так же, как бегущие в ужасе обыватели воспринимают испепеляющие всё живое боевые машины, аборигены из различных племён смотрели на британский линкор, бросивший якорь у берегов Африки.
Рассказ артиллериста из романа без труда можно переложить на историю колониальных завоеваний самих англичан: «Найдётся множество откормленных глупцов, которые просто примирятся со всем, другие же будут мучиться тем, что это несправедливо и что они должны что-нибудь предпринять. […] Быть может, марсиане воспитают из некоторых людей своих любимчиков, обучат их разным фокусам, кто знает! […] Некоторых они, быть может, научат охотиться за нами». Считавший себя социалистом Уэллс давал этими строками ощутить обывателю «бремя белого человека» с изнанки.
Но как визионер и футуролог он пошёл дальше, создав непревзойдённую военную технологию марсиан, где всё до предела бесчеловечно и функционально. Даже их внешний вид говорит об отмирании всех органов кроме мозга — марсиане беспомощны без своих машин. Однако не в этом заключается основная сила романа.
Не пройдя ни одной войны, Уэллс интуитивно создал впечатляющую картину стремительно распада социальных связей, гибели культуры и уничтожения всего того, что многие считали естественным правом. И этот крах человечества был описан с присущей Уэллсу сухой лаконичностью. Каждая деталь здесь находится на своём месте и служит определённой цели.
«Война миров» публиковалась Уэллсом в Pearson’s Magazine с апреля по ноябрь 1897 года и мгновенно облетела весь мир. В США роман по мере появления новых выпусков тут же перепечатывали с полным пренебрежением к авторскому праву, и даже место действия из Уокинга переносили в Америку — чем, кстати, приводили Уэллса в неописуемую ярость.
В том же году произведения Уэллса начали переводить во Франции и России. Посыпались подражания и пародии. Бернард Шоу, который редко кого-то хвалил, назвал роман «превосходнейшей вещью, от которой невозможно оторваться». Даже сам Уэллс, всегда довольно пренебрежительно относившийся к своим фантастическим текстам, был доволен финальным результатом.
Пускай хоть немного посчастливится твоей книге — и в Англии тотчас же ты превращаешься в человека достаточного, вдруг получаешь возможность ехать куда хочешь, встречаться с кем хочешь. Философы и учёные, солдаты и политические деятели, художники и всякого рода специалисты, богатые и знатные люди — к ним ко всем у тебя дорога, и ты пользуешься ими, как вздумаешь.
Успех первых романов Уэллса сделал неизбежной их экранизацию. Права автор продал Paramount ещё в 1925-м, а релиз немого фильма был запланирован на следующий год. Ожидался огромный кассовый успех, а режиссёрское кресло предлагалось отдать Сергею Эйзенштейну, прославившемуся «Броненосцем Потёмкиным» (1925).
Но сначала из проекта выбыл Эйзенштейн, после чего сценарий, который постоянно переделывали из-за несовершенства спецэффектов, положили на полку. Первой успешной экранизацией романа Уэллса стал «Человек невидимка» (1933), тогда как «Войне миров» пришлось ждать, когда технологический прогресс позволит воплотить все жуткие и вместе с тем притягивающие образы, созданные писателем
Радиопостановка Орсона Уэллса
Впрочем, благодаря известному однофамильцу писателя, ждать первой интерпретации великого романа пришлось не так долго. 30 октября 1938 года в эфир радио CBS вышел режиссёр Орсон Уэллс с адаптацией «Войны миров» при поддержке актёров театра «Mercury Theatre», где он тогда и работал. Они близко к тексту воспроизвели описанное у Герберта Уэллса вторжение марсиан, которым человечество оказалось не способно противостоять.
Первые корабли марсиан, из которых появлялись боевые треножники, приземлились на окраине деревни Гроверс-Милл, штат Нью-Джерси. Вскоре диктор сообщил о том, что марсиане захватили среднюю часть штата Нью-Джерси и что линии коммуникаций уничтожены от Пенсильвании до Атлантического океана, железнодорожные пути разрушены, а сообщение между Нью-Йорком и Филадельфией прервано. Затем появилось сообщение, что все дороги забиты беженцами.
В эфире появлялись «генеральный прокурор», «глава национальной гвардии Нью-Джерси» и даже «президент Рузвельт». Постановка длилась почти час, в конце которой Орсон Уэллс поздравил всех с наступающим Хеллоуином. Из более миллиона слушателей каждый десятый поверил в реальность вторжения.
Но главным мистификатором стал не Уэллс, а печатная пресса, которая уже достаточно долго чувствовала угрозу со стороны радио. Газеты принялась раздувать масштабы паники, выходя с заголовками один другого провокационнее. Первая полоса The New York Times от 31 октября сообщала, что люди в панике бегут из своих домов, восприняв радиопостановку за чистую монету.
Особенно в этом преуспели газеты медиамагната Уильяма Хёрста. Именно после знакомства с его прессой, Адольф Гитлер выступил по радио, где привёл «панику», спровоцированную Уэллсом, в качестве примера «разложения и упаднического состояния демократии». Впрочем, в реальности дальше звонков в полицию и обсуждения со знакомыми дело не пошло. Даже силы правопорядка на радиостанцию вызвали сами газетчики, а не взволнованная слушатели.
В 1940 году два выдающихся однофамильца встретились в эфире радио KTSA в Техасе. Ведущий рассказал гостю о волнениях, вызванных постановкой, на что Герберт Уэллс заметил: «Вы уверены, что такая паника в Америке имела место или это было просто Хеллоунское веселье?»
Нельзя не признать, что в этой схватке газет с радио именно печатная пресса показала своё влияние, а их версия произошедшего надолго осталась в истории. И только в последние годы исследователи опровергли миф о массовой панике.
В 1949-м в Эквадоре в радиоэфир вышел ремейк постановки Уэллса за авторством Леонардо Паеза и Эдуардо Алказара — и вот он действительно спровоцировал панику. Полиция и пожарные города Кито всерьёз отправились отражать инопланетное вторжение.
Когда выяснилось, что это была постановка, волнение, начавшееся в городе, переросло в бунт. Сотни разъярённых жителей разгромили радиостанцию и газету, участвующую в постановке. В результате погибло семь человек, включая девушку и племянника Паеза. Сам Паез после этого бежал в Венесуэлу. В США же в 1968 и 1988 годах на юбилей повторяли знаменитую постановку, но уже, конечно, без прежнего эффекта.
Первая экранизация и новый взгляд
Первое киновоплощение «Войны миров» увидело свет в 1953 году уже после смерти Уэллса, когда начался бум фантастических фильмов. Только вот вместо ожидаемых треножников зритель увидел странного вида летающие тарелки.
Всё потому, что, несмотря на все усилия, знаменитую треножную конструкцию не удалось заставить вести себя как следует. Но и пересаживать марсиан на ставшие шаблонными летающие тарелки тоже не хотелось. Арт-директор Альберт Нозаки позаимствовал их внешность у морских скатов, а главное орудие напоминало кобру с раздутым воротником.
Завязка сюжета осталась прежней, но в остальном сценарий отличался от романа — всё из-за прихоти продюсеров. По их желанию в фильме также появилась любовная линия.
Хоть местом действия и была выбрана современная Америка, режиссёр Байрон Хэскин ухватился за одну важную сторону романа – антивоенную. Только критика империализма сменилась темой Холодной войны, замешанной на религиозном пафосе. В отличие от романа атеиста Уэллса, марсиане в фильме были повержены благодаря Господу Богу, который и создал микробы.
После того, как в годы Маккартизма из индустрии вычистили левых сценаристов и режиссёров, с экранов кинотеатров всё чаще велись агрессивные христианские проповеди. А в годы противостояния с «безбожным» СССР в 50-е именно религиозность становилась маркером «свой-чужой». Даже когда накал клерикальной пропаганды спал, в кино сохранился образ священника, который либо обретает веру, либо противостоит захватчикам.
Угроза, пришедшая из космоса, могла исходить и от СССР, который только что провёл ядерные испытания. Фильм очень хорошо играл на страхе рядовых американцев перед любыми чужаками, прямо как в Англии времён Уэллса.
Но фильм также предостерегал от применения нового разрушительного оружия, которое в случае войны способно было уничтожить всю планету. Получился своеобразный комментарий к набиравшей обороты Холодной войне и гонке вооружений.
«Война миров» 1953 года — это памятник голливудскому кинематографу времён Холодной войны. Сегодня спецэффекты особо не впечатляют, но тогда сцены нападения марсиан приводили в восторг не только зрителей, но и профессионалов киноиндустрии. «Оскар» за лучшие визуальные эффекты, на которые ушёл почти весь бюджет, был вполне заслуженным.
Фильм, как и книга в своё время, сформировал образ инопланетного вторжения на годы вперёд, а коммерческий успех дал старт волне последователей в 50-х и 60-х, одним из которых было знаменитое «Вторжение похитителей тел» (1956). В 1978 году Джеффри Уэйн спродюсировал тематический музыкальный альбом, а в 1988 году «Война миров» даже получила продолжение в виде сериала.
Возможно, самым ярким примером наследия «Войны миров» стал «День независимости» 1996 года. Он воплотил на экране все накопленные индустрией киноштампы, а пришельцы, лишённые всякой мотивации кроме уничтожения человечества, лишь давали повод показать величие Америки.
Блокбастер Стивена Спилберга и 11 сентября
Когда Спилберг приступил к работе над своей «Войной миров», он не хотел повторять все штампы про нападение инопланетян и даже отказался от работы над фильмом в 1990-х, когда выходил «День независимости» и был ренессанс идеи инопланетного вторжения. Тогда в кинотеатрах шли «Кукловоды» (1994), «Марс атакует!» (1996), «Звёздный десант» (1997).
Вышедший в 2005 году фильм был пропитан царившим в США страхом перед террористами. Не случайно главный герой оказывается в Нью-Йорке во время нападения марсиан.
Стены, увешанные фотографиями погибших и пропавших без вести, толпы людей все в пыли бредущие по мосту, полицейские и пожарные, принявшие первый удар — у американцев тех лет всё это вызывало вполне однозначные ассоциации. Кроме того, герои, покидая разрушенный город, задаются вопросом: «А не террористы ли это всё устроили?».
Наследие 11 сентября и определило довольно мрачный тон фильма. И самые сильные эпизоды связаны не с пришельцами, а с людьми. Например, сцена, где у главных героев отнимают машину, или сцена, в которой Рэй (Том Круз) убивает Огилви (Тим Роббинсон), чтобы защитить дочь. Демонстрация того, как толпа в критической ситуации превращается в дикого зверя, оказалось удачным ходом.
Как и Уэллс в своё время, Спилберг подмечает, насколько могут быть хрупкими основы нашего общества и как немного требуется тщательно выверенных ударов, чтобы их уничтожить. Но при этом такая трагедия может показать как эгоизм людей, так и героизм. Разница в том, что Спилберг писал свою историю с натуры, а Уэллс никакой войны тогда ещё не видел.
Под этими страхами есть политический подтекст, но я хотел сделать его ненавязчивым, так чтобы каждый составил своё собственное мнение.
Спилберг оставил классические треножники, но, в отличие от Уэллса, спрятал их под землёй, а не доставил с Марса. Этот сюжетный ход сразу вызвал массу вопросов у зрителей. Но герои, занятые выживанием, на это внимания не обращают.
Впрочем, мотивы пришельцев фильм вообще никак не поясняет. Всякое их появление в кадре демонстрирует лишь беспощадную войну на уничтожение, что было позаимствовано из книги. На фоне реального вторжения в Афганистан и Ирак солдаты американской армии из фильма показаны безусловными героями и спасителями от врага, с которым невозможно договориться и который угрожает самому существованию американского образа жизни.
И знаменитый диалог главного героя с артиллеристом, описанный в книге, в фильме воспроизведён почти дословно — но между героями Круза и Роббинса, приобретя противоположный смысл: «Это не война, не зовут же войной битву людей и мух, — это истребление. Я не допущу чтобы меня истребили. Придёт время и мы первыми дадим им бой. Мы застигнем их врасплох, выскочим у них из под ног […] А ты мечтаешь им сдаться? Может они возьмут тебя к себе вместо собачки».
Огилви из фильма бредит подземными тоннелями так же, как артиллерист говорил о канализации, где люди будут выживать. Но там, где Уэллс предлагал читателю посмотреть на себя, Спилберг формирует образ врага, который должен быть уничтожен во чтобы то ни стало.
Некоторые критики называли фильм антивоенным, но в этом плане Спилберг как раз играл на патриотических чувствах зрителя и народной поддержке американской армии. Однако если сравнивать «Войну миров» с «Днём независимости», то последний гораздо прямолинейнее давит на патриотизм, уничтожая крупным планом Белый дом и другие символы США.
«Война миров» Спилберга опередила своё время, и выйди фильм 10 лет спустя, главным героем обязательно был бы сильный подросток. Некоторые задумки с последствиями инопланетного вторжения были воплощены Спилбергом в сериале «Falling Skies» (2011-2015).
Сейчас «Войну миров» иногда называют самым слабым фильмом режиссёра — особенно ругают неуместно счастливую и скомканную концовку. А знаменитый кинокритик Роджер Эберт писал, что самого вторжения толком не показали, а отсутствие мотивов не делает пришельцев страшнее.
Но в чём Спилбергу нельзя отказать, так это в мастерской постановке и самобытности. В кадре всегда масса деталей, оживляющих сцену. Когда первый треножник выбирается из под земли, мы следим не только за ним, но и за монтёрми, застрявшими на крыше. Трёхминутная сцена, в которой у героя Круза отбирают машину и оружие, у другого режиссёра могла стать просто ещё одной дракой, но у Спилберга это полноценная микроистория с множеством действующих лиц.
«Война миров» возвращается на малый экран
Ещё в 2013 году на History TV Channel вышел псевдодокументальный фильм в жанре альтернативной истории «The Great Martian War 1913-1917». А в мини-сериале «Би-би-си» 2019 года «Война миров» наконец вернулась в Викторианскую Англию. Конечно, формально это сделал ещё фильм Тимоти Хайнса, вышедший в один год с блокбастером Спилберга — но с такой конкуренцией у него не было ни единого шанса оставить свой след в истории кино. Это уже не говоря о весьма низком качестве картины.
Антураж начала XX века — это самая сильная сторона нового сериала «Би-би-си». Марсиане высаживаются в 1905 году, когда началась русско-японская война и Великобритания думала, на чью сторону встать. Первая мысль, которая возникает у героев сериала: «это сделали русские». Многие сцены дословно повторяют роман, и авторы отчасти смогли передать идейное наполнение оригинала.
Один из героев, рассуждая о причинах инопланетного вторжения, выдвигает теорию о том, что это возмездие Великобритании за её политику по отношению к другим странам на протяжении нескольких веков. При этом военный министр даже под угрозой смерти продолжает мечтать о расширении Британской империи и о том, как на службу этой цели можно будет поставить технологии марсиан.
Не обошлось и без нововведений — кроме того, что главный герой теперь женщина, а учёный Огилви, вероятно, гомосексуал. История разворачивается не только во время нападения марсиан, но и несколько лет спустя. Как написал обозреватель Independent: «Настоящая война здесь идёт не между людьми и пришельцами, а между классической историей и современными либеральными идеями, спроецированными на начало XX века».
Ни один фильм или сериал не способен произвести тот же эффект, что и роман в 1897 году, но шоу «Би-би-си» передаёт ту атмосферу, в которой создавался оригинал. Тогда разумная жизнь на Марсе не была отвлечённой фантазией, а казалась даже реальнее, чем сегодня — возможность возникновения Скайнета. И сравнивать «Войну миров» теперь правильнее с «Терминатором» или «Матрицей».
В том же 2019 году вышел французский сериал «Война миров», где действие разворачивается уже в наши дни. Здесь неплохо показана атмосфера рушащегося общества, но вот пришельцев авторы почти не показывают. Сказывается недостаток бюджета — снимать бесконечные разговоры в лесу или замкнутых помещениях несравнимо дешевле и быстрее.
Инопланетное вторжение здесь выступает лишь сеттингом. Пройдя вместе с героями через поиски родственников, выяснения отношений с бывшими жёнами, любовниками и случайными знакомыми, зрителю так и не удастся понять, какое отношение происходящее имеет к «Войне миров» Герберта Уэллса. Всё это гораздо больше напоминает «Ходячих мертвецов» в свои последние годы.
Почему роман стал бессмертной классикой
Быть художником — не значит ли это искать выражения для окружающих нас вещей?
Влияние «Войны миров» на научную фантастику сложно переоценить, и оно не исчерпывается перечисленными адаптациями. Герберт Уэллс стоял у истоков всего жанра «научного романа», как его тогда называли. Его влияние можно проследить в творчестве Уиндема, Хайнлайна, Азимова и других признанных классиков научной фантастики.
С другой стороны, концепция инопланетного вторжения впоследствии подвергалась самой бессовестной эксплуатации бизнесменами от искусства. Все возможные смыслы вымарывались, а идеи, опередившие своё время, низводились до самых грубых штампов (можно вспомнить относительно недавний «Инопланетное вторжение: Битва за Лос-Анджелес»). И самой «Войне миров» ещё сильно повезло с экранизациями.
«Визионерство фантастики считается настолько реализованным, насколько она сумеет из выдуманных элементов сложить действительность, подтвержденную историческим опытом», — писал Станислав Лем. Шедевральность он видит в том, что произведение не только не меркнет в глазах последующих поколений, а наоборот: содержит в себе смысл, незамеченный современниками.
То, что когда-то будоражило воображение и пугало, сегодня вызывает лишь усмешку, а наивность автора — снисхождение. Жюль Верн писал свои романы для взрослых, а сегодня их читают в основном дети. Сюжет «Войны миров» с каждым поколением становится всё менее фантастичным, и сегодня он может рассказать больше, чем ещё полвека назад.
Каждое новое воплощение «Войны миров» было зеркалом своей эпохи, в которой отражались страхи и надежды людей, а не просто историей про марсиан и боевые треножники. Джордж Пал и Брайан Хэскин рассуждали об последствиях Третьей мировой войны. Спилберг взялся показать человека и общество, охваченное паникой. Даже когда сценаристы обращаются к реалиям начала XX века, они не могут не говорить про современность.
Но почему никому не удалось приблизиться по монолитности и размаху к знаменитому роману? Как «нельзя разбудить уже разбуженного или повторно открыть Америку», так и всякие поиски новой формы для идей «Войны миров» будут обречены на вторичность и беспредметность. Если уж и обращаться к проблеме инопланетного разума или уничтожения цивилизации, то делать это нужно не в том направлении, по которому пошёл Уэллс.
