Ответственный редактор МИФа Дарина Андреянова рассказывает, что же такого необычного в книге «Мистер Вечный Канун», а заодно делится отрывком из этой удивительной истории.
В издательстве МИФ выходит книга «Мистер Вечный Канун. Уэлихолн». Это история о маленьком городке Уэлихолн, затерянном в графстве Эссекс. Там, в старинном особняке, обитает странное семейство: в Уэлихолне его считают почти безумными. За неделю до Хэллоуина в особняк приезжает Виктор Кэндл — чтобы навестить свой город детства. И замечает, что родственники ведут себя очень подозрительно, а вокруг творятся необъяснимые вещи. Эту атмосферную детективную историю на фоне мрачной Англии ХХ века написали современные писатели-фантасты Владимир Торин и Олег Яковлев.
«Коммерчески невостребованная» книга
«Мистер Вечный Канун» — это настоящий телепорт в туманную Англию XX века. Колдовские семьи, ведьмы, черные коты, мрачные тайны, шабаш, много-много-много тыкв и магии, а ещё прекрасная детективная история, в которой пытаются разобраться и главный герой Виктор, и сам читатель. Поклонники Тима Бёртона оценят — особенно нотки безумия во всем происходящем.
Удивительно, но «Мистер Вечный Канун» книга не новая. Владимир Торин и Олег Яковлев написали историю про Уэлихолн ещё в далеком 2014-м году. Тогда им сказали, что книга коммерчески невостребованная и отказали в издании. И я очень рада, что «Канун» в итоге дождался выпуска именно в МИФе. Кто бы мог подумать, что спустя восемь лет для «коммерчески невостребованной» книги придется запускать дополнительный тираж ещё до выхода, потому что первый уже заранее разобран.
Переписать половину и спасти персонажа
Во время работы над книгой было много неожиданного. Например, когда я прислала готовый текст книги на вычитку корректору, то даже не подумала уточнить, что это изначально русскоязычный проект. Поэтому вместе с откорректированным текстом получила комментарий: «Пунктуация внутри была оформлена по-разному, этим часто грешат переводные проекты…» Корректор была уверена, что текст переводной, настолько манера письма и атмосфера были непохожи на всё, что она читала ранее у русскоязычных авторов.
А ещё в преддверии выхода «Мистера Вечного Кануна» Владимир Торин решил переписать добрую половину книги и в итоге, спустя столько лет, даже спас одного из персонажей. Так что даже преданные поклонники истории, знающие ее наизусть, получат бонусы в виде новых описаний и новых сюжетных поворотов.
Кто придумал обложку
В визуальном оформлении обоих томов (обложка и внутренний декор) вы не увидите ни одной случайной детали: каждая из них подобрана непосредственно под историю, и когда вы её прочитаете, то с легкостью поймете, что они означают и к каким сценам и героям привязаны.
Мы очень волновались перед презентацией первой обложки, так как у книги уже есть свой фандом, который привык к оригинальной диджитал-обложке. И с облегчением выдохнули, когда увидели, как тепло поклонники истории приняли новый вариант.
Кстати, обложка художницы Полины Граф к первому тому произвела в книжно-блогерском сообществе такой фурор, что после этого предзаказ на вторую книгу от книжных площадок в итоге получился больше, чем на первую. Это было, несомненно, приятно.
Отрывок из книги «Мистер Вечный Канун. Уэлихолн»
Глава 1. Дом, милый дом
Багровый, как дорожка свежей крови, поезд полз между серыми холмами вересковых пустошей. Он выкашливал пар из трубы локомотива, скрипел и скрежетал, да и вообще выглядел так, будто вот-вот развалится, но, несмотря ни на что, упрямо пробирался все дальше и дальше на восток. Вагоны качались из стороны в сторону, колеса стучали по рельсам, угрюмо светились рыжие глаза-окна.
Туман вплотную подступал к поезду, и человеку впечатлительному могло бы показаться, что в нем проглядывают зыбкие очертания фигур в пальто и шляпах, а иной, кроме белесой бесформенной мглы, ничего бы там не увидел. За одним из окон последнего вагона, в единственном купе во всем поезде, где не горел свет, виднелась чья-то голова.
Голова эта прислонилась к стеклу, лицо было прикрыто темно-зеленой твидовой шляпой. Человек спал. Хотя спать ему оставалось не долго.
— Проснись… — едва слышно пролепетал тоненький птичий голос.
— Проснись… — вторил ему другой.
— Проснись… — подключился третий.
Черное одеяло, которым укрылся спящий человек, зашевелилось, и оказалось, что оно будто бы сплетено из угольных птичьих перьев , — да и не одеяло это было вовсе: человека в купе сплошь облепили черные птицы! Коготки царапали кожу сквозь одежду, тонкие острые клювики тыкали и кололи грудь, плечи, руки, и с каждым мгновением эти уколы становились все болезненнее. На костюме появились дыры, из пальто полезли нитки, а на рубашке, впитываясь в ткань, проступила кровь. Одна из птиц вонзила клювик между ребрами спящего человека. Он вздрогнул и заворочался, и тогда птицы начали тлеть и сворачиваться, распадаясь пылью, как засыхающие опавшие листья. Черное одеяло исчезло, словно его никогда и не было, но голоса продолжали звучать:
— Проснись, проснись, проснись… Проснись!
Шепот превратился в пронзительный крик, колеса вагона ударились о стык между рельсами, вагон тряхнуло, и Виктор Кэндл очнулся.
Он убрал шляпу с лица, потер заспанные глаза и сел ровно. Зевнув в кулак, Виктор легонько помассировал онемевшую от неудобной позы шею.
В купе было холодно и темно: керосиновая лампа на откидном столике потухла. За окном туман затянул собой все видимое пространство, и Виктору показалось, что, пока он спал, мир за пределами поезда исчез. Временами вдалеке вспыхивали и сразу же гасли огни, словно пустоши подмигивали не до конца проснувшемуся пассажиру , — это были то ли семафоры на параллельной ветке железной дороги, то ли просто фонари рабочих с болот, то ли…
Виктор вдруг почувствовал шевеление напротив и повернул голову — то, что он увидел, заставило его проснуться окончательно…
Птицы из его полузабытого, рваного сна марки «Сидячий дорожный сон» не остались где-то там, в вотчине дремы, а перебрались следом за ним в купе. Всего птиц этих было около двух дюжин — они раскачивались на скрипучих жердочках в не больших клетках и, судя по всему, принадлежали пожилой даме, сидевшей рядом с ними. Дама глядела в окно и шепотом пересчитывала вспыхивающие в тумане огни на пустошах.
Выглядела попутчица довольно причудливо. Она куталась в серую шерстяную шаль, настолько длинную и кашлатую, что благодаря ей напоминала огромный сгорбленный ком пыли. На крючковатом носу старухи сидели очки с толстыми стеклами, из-за которых ее глаза казались просто громадными, но самым странным в попутчице была дряхлая остроконечная, с мятыми полями шляпа, какие не носят уж лет этак двести.
Виктор нескромно уставился на шляпу и ее хозяйку, пытаясь понять, откуда они здесь взялись, ведь он точно помнил, что перед тем, как заснул, он был в купе один — только он и его страхи, присыпанные, будто кофе корицей, тревожными догадками о ближайшем будущем, о прибытии и о людях, которых он давно не видел.
Когда же старуха здесь появилась?
Виктора вдруг посетила странная мысль, что попутчица уселась напротив буквально за одно мгновение до того, как он проснулся. А перед этим просочилась в вагон сквозь какую- то щель в виде клока тумана. Или — попытался он умерить воображение — все обстояло намного прозаичнее, и она просто пересела из другого купе.
Виктор снова зевнул.
— Здравствуйте, — поздоровалась попутчица, оторвавшись от созерцания туманных холмов. Голос ее был густым и вязким, как мед в горшочке.
— Здравствуйте, мэм. Вы не будете против, если я зажгу лампу?
Положив шляпу на столик, Виктор потянулся к карману за спичками, но попутчица покачала головой.
— О, я была бы против, — дама кивнула на свои клетки. — Мои любимцы не слишком жалуют яркий свет. У них, понимаете ли, очень чувствительные глаза.
— Это кто у вас? — вежливости ради поинтересовался Виктор. — Дрозды? Хотя они больше похожи на маленьких воронов…
— О! Ни те и ни другие, молодой человек! — дама внезапно обрадовалась: очевидно, питомцы являлись ее излюбленной темой для разговора. Она всем телом повернулась к клеткам и склонилась над ними, едва не задев прутья стеклами очков. — Это черные катарки — редчайшие и красивейшие птицы! Помимо меня, в Англии их разводит лишь сэр Макторкок из Лэк-Эдина, что на границе с Шотландией.
Виктор вгляделся в птиц. То, что черные катарки редкие, он допускал, поскольку никогда о них прежде не слышал, но вот по поводу их красоты он бы поспорил: обладатели тонких клювиков и матовых глаз выглядели, как застывшие сгустки смолы.
— Значит, вы их разводите…
— Да, а потом нахожу для них новые домики. Мои малыши нуждаются в заботе и уходе… — Тут попутчица оторвала взгляд от птиц и вонзила его в Виктора. — Прошу простить мою неучтивость. Юджиния Хэтти… Мисс Юджиния Хэтти.
— Виктор Кэндл, — представился Виктор.
— Едете в Уэлихолн? В отпуск или по работе?
«Лучше бы она продолжала нахваливать своих птичек», — подумал Виктор. Он не слишком-то любил откровенничать с первыми встречными, но закон вежливости, к его большому сожалению, никто не отменял. Парадоксальный закон вежливости… В свое время он не помешал Виктору устроить скандал — по сути, сбежать из дома и уехать в столицу без материнского благословения, — но при этом сейчас обязывал отвечать какой-то незнакомой старухе.
— Еду домой. К празднику.
— К празднику? — недоуменно подняла брови мисс Хэтти, а потом улыбнулась: — А, Канун! Ну конечно!
— А вы? — спросил Виктор, хотя, по правде, ему не было дела: сейчас все его мысли занимало другое. Стоило удивлению от неожиданного возникновения попутчицы отступить, как к нему вернулись его прежние страхи. Скоро он приедет домой. Скоро он увидит Ее. Интересно, Она ему что-то скажет? Или молча вышвырнет за порог?
— А я… — мисс Хэтти глядела в пустоту перед собой. Она также сейчас находилась мыслями где-то далеко. — Меня позвали… Я не была в Уэлихолне много-много лет и еще столько же не появлялась бы, но подарочки… да, подарочки, которыми они меня заманили, стоят поездки. Стоят того, чтобы я собрала свою любимую ковровую сумку и своих малышей в дорогу.
«Странный ответ», — подумал Виктор — зловещие нотки в голосе этой чудаковатой женщины пробудили в нем неясную тревогу. Что-то с ней все же было не так…
— Я еду повидать внуков, — добавила мисс Хэтти, и Виктор про себя усмехнулся собственной мнительности. — Давно не видела маленьких негодников — совсем позабыли старую.
Виктор поглядел в окно — все те же туманные холмы, все те же огни, что порой на них вспыхивают.
Мисс Хэтти продолжила рассказывать о своих внуках, но он ее не слушал. Виктор думал о том, что его ждет, гадал, не совершил ли ошибку, и спрашивал себя: «Зачем… ну зачем ты едешь домой?» Сердце настойчиво твердило: «Ничего хорошего тебя там не ждет».
Семь прошлых лет он отправлял открытки к праздникам, и этого всегда хватало. Из дома приходили пространные и душевные, чем-то напоминающие выдержки из личного дневника письма сестры, яркие и пестрые самодельные открытки младших членов семьи и добродушные, беззаботные, подчас анекдотичные послания дядюшки. Еще были письма от отца, в которых между строк проглядывала неизбывная тоска: когда Виктор читал отцовские письма, его не покидало ощущение, что он вовсе не держит в руках покрытый чернилами лист бумаги, а стоит перед распахнутым в холодное утро окном…
Ему писали почти все, только Она — никогда.
В этом году Виктор, как обычно, домой не собирался — у него было много работы, близился праздник, тем более господин редактор требовал осветить шумиху вокруг Хэллоуинского Дерева, которое неизвестно откуда появилось вдруг ночью в Гринвичском парке. Виктору не терпелось увидеть все своими глазами — еще бы, ведь на этом дереве росли… тыквы.
Он влез в пальто, подхватил саквояж с фотоаппаратом и портативным фонографом; шляпа заняла положенное ей место на растрепанных рыжих волосах. Наматывая на шею шарф, он уже повернулся было к выходу, когда… в щель для писем в двери протиснулся коричневый конверт. Падению конверта на круглый зеленый коврик сопутствовали бой дедушкиных часов в гостиной и грохот взволнованного сердца.
Виктор застыл в нелепой позе, будто персонаж на фотографии, выхваченный из жизни в момент пляски с шарфом. Он не спешил брать конверт, поскольку уже знал, откуда именно тот пришел, а еще его посетило неприятное предчувствие: кажется, Хэллоуинскому Дереву в Гринвичском парке не доведется сегодня раскрыть ему свои тайны.
Виктор пришел в себя, нагнулся и подобрал конверт.
Получатель:
«Мр. Виктор Кэндл, Роудвуд-парк, 34, Лондон, Соединенное Королевство».
Отправитель:
«Мисс Бетти Сайзмор, Крик-Холл, Уэлихолн, графство Эссекс, Соединенное Королевство».
Все верно, письмо из дома. Но кто такая эта Бетти Сайзмор?
Пальцы Виктора дрожали, когда он вскрывал конверт и разворачивал письмо. С одной стороны, его одолевало любопытство, но с другой, ему совсем не хотелось узнавать, что внутри… Любопытство взяло верх, и он словно откинул крышку колодца, которым лет восемьдесят не пользовались: из письма тянуло затхлостью, сыростью и… опасностью. Оно было чертовски странным, это письмо. Почерк был незнаком.
«Дорогой Виктор!
Я догадываюсь, какой ворох чувств вызвал у тебя указанный на конверте адрес отправителя и какое недоумение — стоящее там имя. Поэтому сперва хочу признаться: Бетти Сайзмор не существует — я выдумала ее, поскольку не могу выдать себя, если письмо попадет не в те руки…
Я пишу тебе с просьбой — нет, с мольбой! — о помощи, ведь, кроме тебя, я больше никому не могу доверять. Любой из тех, кто здесь живет, может участвовать в том, что грядет…
Ты должен приехать как можно скорее! В Крик-Холле что-то затевается… На праздник приглашены опасные и безжалостные личности, и вскоре дом будет многолюден как никогда. Некто по имени Иероним… Он уже здесь, хотя все отрицают это. Он бродит среди нас, но все делают вид, что его нет.
Это письмо, я полагаю, застало тебя врасплох, тебя переполняют сомнения, но, к сожалению, я не могу раскрыть в нем всего (не те руки поблизости!). Когда ты переступишь порог дома, ты сам все поймешь!
Прошу, поверь: все это не розыгрыш и не уловка, чтобы заманить тебя в Уэлихолн. Если ты не откликнешься, то надеяться мне больше не на кого. Поспеши! Будь осторожен и, молю тебя, внемли!
P. S. Когда приедешь домой, никому не говори о письме. Помни: Иероним!»
Подпись отсутствовала — лишь внизу было выведено: «Крик-Холл». К письму прилагался билет на поезд. И… все. Подлинная загадка, загаданная в нескольких чернильных строках.
