Hight tech, low life.
Мы часто слышим о киберпанке, но плохо понимаем, что это такое. Разные люди относят к этому жанру «Чёрное зеркало», «Пятый элемент» и даже «Франкенштейна» Мэри Шелли. Попробуем понять, как маленькое литературное направление стало самым размытым и популярным жанром в современной научной фантастике.
Киберпанк — явление противоречивое. С одной стороны, он кажется популярным и востребованным среди любителей фантастики. Соответствующий сабреддит насчитывает тысячи постоянных подписчиков, обсуждающих современное искусство, философию, политику, новые технологии и, разумеется, смешные картинки из интернета. Во «ВКонтакте» процветают сообщества вроде Киберпанк 2.0 и Сyberpunk 2.0: visual part.
Геймеры ждут, когда студия CD Projekt, подарившая нам «Ведьмака», закончит давно анонсированную игру по популярной ролевой системе Cyberpunk. По слухам, посмотреть на игровой процесс это проекта можно будет уже в июне на Е3. А самое главное, само слово «киберпанк» звучит буквально из каждого утюга, превратившись в мем, примером чего служит сообщество «Киберпанк, который мы заслужили», в два раза более популярное, чем «серьёзная» группа, посвящённая этому жанру.
Но на фоне общей популярности возникает вопрос: а что вообще такое этот киберпанк? Стоит кому-то сказать, что он только что прочитал какую-то хорошую книгу, увидел интересный фильм или поиграл в классную игру в этом жанре, как целая толпа комментаторов немедленно попытается доказать ему, что он не прав, и это произведение — просто обычная научная фантастика.
В то же время, иногда к киберпанку относят вообще любой фильм, книгу или игру, где присутствуют хотя бы намёки на какие-то популярные образы из этого жанра (в основном, корпорации). А иногда это делается исключительно из-за визуального стиля, сводящегося к обилию светящихся элементов, протезов и грязного металла.
Более того, в литературе, откуда киберпанк вышел, его закат признан почти официально. Ещё в 1998 году Лоуренс Персон, редактор журнала Nova Express, посвящённого научной фантастике, опубликовал своеобразный манифест «посткиберпанка». Он утверждал, что речь идёт о новом жанре, который должен модифицировать слишком «пессимистичный и антиутопичный» киберпанк, сделав изображение будущего более взвешенным.
Хотя термин «посткиберпанк» не обрёл популярность, идея жанра вполне устоялась. К нему, например, относят все работы популярного писателя Нила Стивенсона и «Священный огонь» Брюса Стерлинга, позднюю книгу одного из отцов-основателей киберпанка.
Получается, что единственные произведения, которые уверено претендуют на статус «полноценного» киберпанка — это сиквелы, ремейки и адаптации старых франшиз. Продолжение «Бегущего по лезвию», фильм по «Призраку в доспехах», перезапуск Mirror’s Edge и приквел к Deus Ex. Складывается странная ситуация: все любят киберпанк, но никак не могут сойтись относительно того, что это, собственно, такое и что к нему относится.
Что такое киберпанк
Самое распространённое определение жанра гласит, что в киберпанке сюжет строится вокруг противостояния «улицы», представленной хакерами и преступниками, и «корпораций». Такое восприятие жанра популярно настолько, что стало самовыполняющимся пророчеством.
К примеру, именно в этой логике сделана карточная игра Netrunner. Каждая партия в ней — это история противостояния клана хакеров и могущественной компании. При этом подразумевается, что хакеры выступают как положительные герои, а корпорации — в качестве антагонистов. Антикорпоративный пафос часто дополняется техноалармизмом, страхом, что именно новые технологии позволяют финансовым гигантам контролировать жизнь простых граждан. Всё это приводит к тому, что киберпанк прочно ассоциируется с антиутопией.
Но из первых авторов киберпанка этому определению не соответствовал никто, кроме, может быть, Джона Ширли. Самое главное — ему не соответствовали ключевые деятели этого литературного направления: Уильям Гибсон и Брюс Стерлинг. Да, важные антагонисты в их книгах часто были связаны с корпорациями, но точно также корпорации могли выступать и в качестве союзников главных героев.
Не было никаких следов страха или критики техники — напротив, компьютеры и средства коммуникации завораживали писателей. Более того, никто не пытался «предупредить» читателей о грядущих бедах. Авторы киберпанка вообще не пытались создать какую-то цельную картину общества будущего, в которой было бы ясно, кто хороший, а кто плохой.
А главное — противостояние корпорациям просто не может быть уникальной чертой жанра, появившегося в 80-е годы. Сюжет о борьбе отчаянных героев из подполья и богатых «властителей жизни» присутствовал в фантастике задолго до этого. Он является естественным продолжением «левых» взглядов большинства западных фантастов и интеллектуалов. Косвенно это признают и сами фанаты киберпанка, постоянно включая в любимый жанр то книги Филиппа Дика, писавшего в 60-е, то вообще «Метрополис» Фрица Ланга, вышедший в 1927 году. Доминирование этого конфликта в жанре киберпанка сейчас отражает не его уникальность, а, напротив, тот факт, что он успешно соединился с мейнстримом культуры. Новая эстетика была адаптирована к старым сюжетам.
Но если в плане антагонистов киберпанк не уникален, то может быть он дал нам революционных главных героев? Вторым популярным описанием жанра является «high tech, low life». Такая характеристика намекает на контраст между технологиями будущего и образами героев: изгоев, бродяг, преступников, наёмников и авантюристов.
Это, несомненно, отличало киберпанк от таких произведений, как «Звёздный путь», с его футуристическими дизайнами и неизменным оптимизмом. Но образ будущего, в котором царит бедность, преступность и жестокость, выглядит довольно очевидным. Все эти темы уже оказывались в центре внимания фантастов так называемой Новой Волны в 70-е годы. А делать главных героев изгоями было популярно в фантастике ещё со времён «Торговцев» из «Основания» Азимова, написанного в 1944 году.
Нас обманули?
Может быть, киберпанка вообще не существует? Этот термин был популяризован только в 1985 году на национальном конвенте любителей научной фантастике в Остине, США. К этому моменту свет уже увидели ключевые книги нового жанра — «Нейромант» Уильяма Гибсона, написанный в 1983 году, а также «Схизматрица» Брюса Стерлинга, вышедшая в 84-ом.
Оба произведения вызвали бурную дискуссию среди авторов и критиков. По результатом этих споров вокруг Стерлинга образовался небольшой коллектив молодых и амбициозных авторов, включавший таких людей, как Джон Ширли, Руди Рюкер, Пэт Кэддигнан и Льюс Шайнер. Их объединяло стремление изменить каноны, царившие в научной фантастике. Желая заявить о себе, они и создали собственный стенд в Остине, назвав его броским словом «киберпанк».
Интересно, что сам термин появился за два года до этого. Так назывался непримечательный рассказ писателя Брюса Бетке, который, собственно, на стенде не присутствовал. Но созданное им слово прижилось, и в скором времени многие читатели с удовольствие называли себя почитателями киберпанка.
Немалую роль в формировании нового жанра сыграл Брюс Стерлинг. Он издавал фэнзин «Cheap Truth», который стал этаким «центральным печатным органом» киберпанка в 80-е, и составил первую жанровую антологию — Mirrorshades, вышедшую уже в 1986 году. Вступление к ней стало своего рода манифестом нового движения.
Впрочем, уже в 1989 году Уильям Гибсон заявил, что «киберпанк» всегда был скорее маркетинговым ходом. Год спустя он в соавторстве со Стерлингом написал «Машину различий» — первую книгу в жанре «стимпанк». А уже в 90-е творческие пути писателей разошлись. Сейчас сам Стерлинг говорит о киберпанке как о пройденном этапе, к которому он не намерен возвращаться.
Но считать этот жанр просто рекламным ходом тоже не получается. В 1988 году вышла настольная ролевая игра Cyberpunk 2013, прототип системы, которую сейчас пытается перенести в формат видеоигры студия CD Projekt. Игра пришлась по душе большинству фанатов киберпанка того времени, доказывая, что они любили не произвольный набор авторов, а какую-то единую эстетику, пронизывавшую их творчество.
Ещё интереснее вспомнить о «Бегущем по лезвию» Ридли Скотта. Этот фильм вышел на экраны в 1982 году, независимо от всей киберпанк-литературы, но оказался её идеальной иллюстрацией. Уильям Гибсон в 2000-е годы признавался, что поначалу не хотел смотреть фильм, так как боялся, что Скотт смог выразить его собственные идеи слишком хорошо. Очевидно, что в фантастике 80-х годов происходили какие-то глобальные процессы, влиявшие и на режиссёров, и на писателей, и на рядовых потребителей.
Результатом этих процессов и стала эстетика киберпанка, которая обрела собственную жизнь, не зависящую от отдельных авторов. Ещё в 80-е она начала завоёвывать популярность в Японии. В 90-е годы ей вдохновляются авторы таких игр, как System Shock и Deus Ex, а в кино она влияет на фильмы «Нирвана», «Странные Дни» и, конечно, экранизации Гибсона «Джонни-мнемоник» и «Отель Новая Роза».
Всё это прокладывает дорогу для «Матрицы», подлинного триумфа эстетики киберпанка в кино. После выхода картины Вачовски следы киберпанка находят, оправдано или нет, чуть ли не в каждом втором фантастическом фильме. Так же и в литературе. где у первых писателей киберпанка появляется целая толпа продолжателей, как талантливых, вроде Нила Стивенсона, так и абсолютно бездарных. Но в чём именно заключался секрет успеха?
Фантастика или реализм
Ответ на этот вопрос даёт ещё одно интервью Уильяма Гибсона. Рассказывая о том, какие писатели на него повлияли, он называет имена Томаса Пинчона и Уильяма Берроуза. Эти авторы не являются фантастами, зато относятся к классикам постмодернистской литературы.
Их наиболее знаменитые произведения, такие как «Голый завтрак» и «Радуга тяготения», использовали яркие сюрреалистические образы для того, чтобы зафиксировать на бумаге психическое состояние отдельного человека. Эти писатели доводили какие-то образы и сюжеты до гротеска, чтобы в итоге читатель мог прочувствовать, как именно герой мыслит и видит окружающий мир.
И именно это пытаются повторить первые авторы киберпанка, с тем лишь отличием, что они вводят сюрреализм на уровень устройства их выдуманного мира через странную и неконтролируемую технику. Для этого они и обращаются к жанру фантастики. Компьютеры, общающиеся голосами мёртвых людей, машины, позволяющие посылать другим свои сны и кошмары, роботы, пожирающие друг друга.
Все эти сюжеты возникают не как критика современного общества, а как способ зафиксировать мироощущение того времени. Киборги передавали ощущение повсеместного вторжения техники в обычную жизнь. Сюжеты об изменении сознания в угоду корпорациям — информационный шум, постоянно окружающий человека в современном мире, осознание могущества маркетинга и рекламы. Все эти вещи ещё казались чем-то новым в 80-е, и авторы киберпанка точно уловили, каково человеку жить в этом изменяющемся мире.
Именно поэтому «улица» в киберпанке кажется такой знакомой и реалистичной. Дело тут не в градусе жестокости, насилия и цинизма, а в фактическом сходстве. Изгои в киберпанке — это не обобщённые «отверженные», которых делали протагонистами ещё в греческих мифах. Это по-настоящему знакомые современному человеку девианты: сумасшедшие механики, вечно голодные наркоманы, члены уличных банд, безработные неудачники.
Повествование ведётся с их позиций, потому что каждый из нас порой чувствует родство с этими одинокими и ненужными людьми, которые пытаются найти себе место в современном городе. Воспроизведя это ощущение на бумаге, «киберпанки» смогли завоевать популярность у читателей.
По этой же причине фактические сюжеты в их книгах менее важны, чем тот калейдоскоп образов, с которыми сталкивается главный герой — именно ради них всё и писалось. И именно эти образы потом были «растасканы» продолжателями киберпанка, сформировав особую эстетику этого жанра.
Их популярность связана ещё и с тем, что они делают жизнь современного человека ярче, чем на самом деле. Иллюстрируя, но не осуждая наши комплексы, неврозы и опасения, авторы киберпанка романтизировали современный город.
Корпорация превращалась из груды заводов и скучных офисных зданий в зловещую организацию или тайный культ. Уличная банда становилась не просто гопниками, отбирающими у вас деньги, а обитателями другого, мрачного мира. Навязчивый поток рекламы становился цельной «музыкой города», позволяющей его жителю поймать волну своей среды обитания. А сам читатель из продавца в магазине или офисного работника становился одиноким героем, пытающимся выживать в урбанистическом лабиринте.
Не случайно оригинальный Deus Ex включал не только киберпанковые клише, но и целый букет популярных городских легенд. «Люди-кроты», тамплиеры, слухи о всемогуществе FEMA, Зона 51 — всё это истории, родственные сюжетам о восстании искусственного интеллекта или о тайной армии правительственных киборгов. Такие сюжеты делают жизнь в современном городе интереснее, наполняют её опасностями и тайными конфликтами, об участии в которых бывает приятно помечтать даже здравомыслящему человеку.
В то время, как традиционная фантастика искала загадочное между далёкими звёздами или на руинах погибшего мира, киберпанк позволял взглянуть на современный город и увидеть в нём пространство опасностей и чудес. Именно с этим связан и его фактический закат в литературе в 90-е — эту нишу заняли авторы жанра «new weird», вроде Нила Геймана или Чайны Мьевиля, которые отказались от научно-фантастического «оправдания» странности ради ещё большего узнавания.
Возможно, по мере того, как их эстетика будет проникать в кино и видеоигры, киберпанк начнёт уходить в прошлое и там. Но до этого ещё далеко, а почувствовать, что жить в современном городе — это круто, нам нужно уже сейчас.
Источник: DTF
