Смог: Нил Дракманн — сценарист, который не жалеет фанатов

Осторожно — в материале есть спойлеры к The Last of Us Part II.

Я всегда любил видеоигры — в детстве постоянно играл в Double Dragon и Rampage, был настоящим гиком. Но я и подумать не мог, что эти игры кто-то создаёт, что есть такая настоящая профессия — разработчик видеоигр. Только в колледже я понял, что этим можно заниматься всерьёз.

Три года я изучал криминологию — у меня была совершенно безумная идея стать агентом ФБР. А потом я записался на курс по программированию, и оно мне очень понравилось. Примерно в то же время я прочитал в одном журнале интервью с сооснователями Naughty Dog — Джейсоном Рубином и Энди Гэвином. Они рассказывали о том, как попасть в индустрию, и как их мотивировала любовь к играм. Эти два события вдохновили меня изменить планы и задаться вопросом: «А не стать ли мне игровым разработчиком?».

Когда я сажусь поиграть в первый Uncharted, всегда приятно удивляюсь тому, как хорошо у нас всё вышло. Но и расстраиваюсь из-за того, сколько в ней перестрелок с волнами противников. Мне кажется, что вся эта стрельба уничтожает прекрасную историю, которая есть в игре. Ладно, «уничтожает» — слишком сильно сказано. Она мешает истории — да, так лучше.

Я не понимаю, почему вокруг Uncharted так много споров о лудонарративном диссонансе. Почему люди так не спорят из-за Индианы Джонса — это что, из-за того, что на счету Индианы меньше трупов? Дело не может быть только в цифрах, ведь Джонс убивает гораздо больше людей, чем обычный человек — обычный человек убивает ноль людей. А как же «Звёздные войны»? Давайте тогда считать Хана Соло и Люка Скайуокера серийными убийцами — они даже весело смеются, убив пару-другую штурмовиков.

Каждая история начинается с концепции, с идеи. Иногда это что-то историческое — например, во время разработки Uncharted 2 нас завораживало путешествие Марко Поло. Мы где-то вычитали, что у Поло был целый флот кораблей, который пропал на обратном пути в Италию. Никто так и не выяснил, что случилось с теми кораблями, а для нас это стало интересным историческим фундаментом.

В первом Uncharted мы не показывали Дрейка в его истинном образе — то есть в образе преступника. Разрабатывая вторую часть, мы начали думать, с какими людьми Дрейк общается в обычной жизни. Сразу появились десятки идей, и почти от всех мы потом отказались. Но отказывались постепенно, выдирая по кусочку так, чтобы избавить от всего лишнего главную сюжетную арку.

Если сперва не поработав в индустрии на какой-то другой должности, то стать игровым сценаристом очень сложно. Я сам начинал программистом в Naughty Dog, потом перешёл в команду геймдизайнеров, и уже там заинтересовался сценарием. Так что если хотите писать сюжеты для игр, то ищите любые способы хоть как-то попасть в индустрию, на ходу развивая сценарное мастерство.

У всех есть сильные и слабые стороны. Мне, например, во время разработки второй части Uncharted тяжело давались диалоги, потому что английский — не мой родной язык. На реплики уходило очень много времени, я их переписывал раз за разом, до тех пор, пока они не начинали мне нравиться. Мне куда комфортнее работать с общей драматургией всей сцены.

В 2009 году Naughty Dog решила создать вторую команду, в которую попал и я. Поначалу нашей задачей была перезагрузка серии Jack and Daxter. Мы долго изучали эту вселенную, обдумывали возможности и постепенно отходили всё дальше от знакомых персонажей. Когда мы поняли, что наша идея уже совсем не похожа на приключения Джека и Декстера, мы пошли к начальнику и спросили, точно ли мы должны сделать игру именно про них. И он нам ответил: «Нет. Я решил, что вам проще будет начать с какой-то устоявшейся серии, но если хотите создать что-то целиком своё — предложите что-то целиком своё».

Это оказалось палкой о двух концах. С одной стороны, мы думали: «Нас ничего не ограничивает, мы можем переизобрести наши произведения!». С другой — «Господи боже, нас ничего не ограничивает, от чего нам отталкиваться, как нам определиться с темой?». И начались долгие месяцы поиска идей — по-своему захватывающие, но очень тяжёлые.

Ещё когда я работал над Uncharted 2, мы в студии смотрели документальный сериал «Планета Земля». Всем очень понравился один эпизод, мы даже шутили: «Боже мой, муравьи-зомби! Почему никто не использует этот сюжет — он же идеально подходит для сюжета про мертвецов?». И когда у нас появилась возможность создать что-то своё, мы вспомнили про кордицепс и сформировали идею мира, захваченного природой.

Создавать призёмленную историю — очень, очень тяжело. Когда мы приступили к более приземлённому Uncharted после совершенно безбашенного Jak and Daxter, мы это ощутили. У нас, правда, всё равно оставались яркие и зрелищные эпизоды. Но в The Last of Us всё должно было быть ещё приземлённее и мрачнее, чтобы правильно раскрыть серьёзную тему.

The Last of Us пропитана американским духом и любовью к местным пейзажам. Я вообще очень трепетно отношусь к Соединённым Штатам, что нетипично для иммигранта. Помню, когда впервые сюда приехал и оказался на Манхэттэне, я вдруг подумал: «Господи, я будто попал в один из тех фильмов, действие которых разворачивается именно на этой улице!».

Сюжеты для игр пишутся совсем не так, как сюжеты для фильмов. Киносценарии уже полностью готовы, когда начинаются съёмки, а сценарии для игр пишутся по ходу разработки, — ведь нельзя заранее угадать, как история будет вписываться в игровой процесс. Мы начали писать сюжет The Last of Us с середины, когда Джоэл уже путешествовал с Элли. И постепенно расширяли его, когда определялись с механиками и сделали первые уровни.

Опыт в программировании очень помогает мне продумывать самые динамичные сюжетные эпизоды — те, в которых история встраивается в игровой процесс. Так проще переключаться с одного на другое. Писателям или сценаристам, которые работали только над сериалами и кино, в такие моменты было бы нелегко.

Меня в истории Элли и Джоэла всегда цеплял этот контраст: он — умелый и суровый, она — совсем невинная. Но постепенно по ходу игры они меняются ролями. Элли становится более независимой и способной за себя постоять, Джоэл — эмоциональным и беспомощным.

Мораль — сложная штука. Мне кажется, что история должна честно передавать взгляды автора. Вся жестокость The Last of Us родилась из того, что где-то в глубине души я поддерживаю все решения Джоэла. Я не живу в постапокалиптическом мире, но, думаю, в соответствующих обстоятельствах я поступил бы так же, как он.

Во время разработки The Last of Us у меня была одна тайная задумка. Я хотел создать одного из самых крутых и несексуализированных женских персонажей в истории видеоигр. Я знал, что если у нас это получится, мы изменим всю индустрию. Да, звучит очень нагло, но именно это было моей целью.

«Весёлый» (fun) — очень интересное слово, это мы поняли во время тестирования Uncharted 4. Это очень странное понятие, на котором игроки часто зацикливаются. Можно ли назвать подводный эпизод в начале игры «весёлым»? Он ведь не бросает игроку вызов — да, персонажи говорят о нехватке кислорода, но это просто сюжетный элемент, кислород не может закончиться. Этот эпизод важен, он показывает Нэйта в обычной жизни, но тестеры всегда ставили ему низкую оценку. Но подводный эпизод должен был быть в игре, поэтому мы не стали ничего менять.

Я всегда переживаю насчёт того, как игру воспримет аудитория. И да, я понимаю, что кому-то из игроков она может не понравиться. После релиза Uncharted 4 люди на форумах жаловались, что игра начинается чересчур неспешно. Они не верили, что это и правда Uncharted, вплоть до момента на аукционе, когда игрок получает оружие и начинает стрелять. Вот это, по их мнению, была уже «игра». Я не расстроюсь, если мы потеряем эту часть аудитории — надеюсь, ей на смену придут игроки, которым нравится более размеренное повествование.

Первую часть The Last of Us игроки считают чем-то святым, особенно её концовку. Фанаты просили сделать сиквел, но чтобы он был совершенно другим: про других персонажей, в Европе или в Японии. Но я чувствовал, что отойти от истории Элли и Джоэла было бы трусостью. Проще уж тогда создать полностью новую игру. Нет, я хотел удвоить усилия и раскрыть концовку первой игры. Взять всё то, что фанаты считают святым, и разобрать на части.

При работе над The Last of Us Part II я вдруг понял, как заставить игрока чувствовать жажду мести. Сделать так, чтобы он захотел возмездия, чтобы преследовал именно эту цель и в итоге её достиг. И чтобы он потом осознал, какие страшные вещи натворил, и посмотрел на свои действия с нового ракурса. Я понял, как привести игрока к мысли: «Оказывается, я злодей в этой истории».

Мы в Naughty Dog привыкли относиться к ошибкам как к чему-то хорошему, — ведь на ошибках можно учиться. Лучше ошибаться как можно больше и как можно раньше — это поможет найти правильные ответы.

Думаю, людям свойственно любить истории. Для нас это возможность получить новый опыт и познакомиться с персонажами, которых мы бы не могли встретить в реальной жизни. Возможность впитать всё это и связать со своими игровыми инстинктами. Эмоциональный контекст сделает любую игру мощнее. Даже если у вас выстроен идеальный геймплей, без истории произведение получится просто «хорошим».

В своих играх я всегда буду искать ответ на вопрос — как сделать так, чтобы произведение казалось более личным? Да, игра должна быть интересной, интригующей и захватывающей, но она также должна нести в себе нечто важное.