Манускрипт Войнича давно озадачивает и завораживает историков и обычных людей. Этот позднесредневековый документ покрыт иллюстрациями звёзд и планет, растений, зодиакальных символов, обнажённых женщин, голубых и зелёных жидкостей. Но сам текст — предположительно, работа пяти разных переписчиков — зашифрован и ещё не понят.
В статье, опубликованной в журнале Social History of Medicine, мы с моим соавтором Мишель Л. Льюис предполагаем, что секс является одним из предметов, подробно описанных в манускрипте, и что самая большая диаграмма изображает и секс, и зачатие.
Сексология и гинекология позднего средневековья
Исследование манускрипта Войнича позволило получить некоторые сведения о его происхождении. Углеродное датирование даёт 95-процентную вероятность того, что шкуры, использованные для изготовления манускрипта, были получены от животных, умерших в период между 1404 и 1438 годами. Однако самым ранним достоверно известным владельцем рукописи был сподвижник императора Священной Римской империи Рудольфа II, живший с 1552 по 1612 год, что означает пробел в истории владения длиною более ста лет.
Некоторые иллюстрации (символы зодиака, рисунок короны и особая форма крепостной стены под названием «ласточкин хвост») указывают на то, что манускрипт был создан в южногерманском или североитальянском культурных ареалах.
В одном из разделов содержатся иллюстрации обнажённых женщин, держащих предметы, прилегающие к их гениталиям или ориентированные на них. Такие иллюстрации не могли бы принадлежать исключительно травяному или астрономическому манускрипту. Чтобы понять смысл этих изображений, мы изучили культуру гинекологии и сексологии позднего Средневековья, которые врачи того времени часто называли «женскими секретами».
Сначала мы рассмотрели работы баварского врача Иоганнеса Хартлиба (около 1410-68 гг.), который жил примерно в то время и в том месте, где была сделана рукопись Войнича.
Хартлиб писал о растениях, женщинах, магии, астрономии и банях. Он также рекомендовал использовать «тайные буквы» (например, шифр, тайный алфавит или что-то подобное) для сокрытия медицинских рецептов и процедур, которые могут привести к контрацепции, аборту или бесплодию.
Хотя его секретный алфавит не сохранился, анализ его работ помог нам понять отношение к использованию шифров в то время. Например, Хартлиб испытывал сильные опасения по поводу того, что «женские секреты» станут широко известны. Он опасался, что его труды могут способствовать внебрачному сексу и что Бог осудит его, если это произойдёт.
В своих нерасшифрованных трудах он либо отказывается, либо не решается писать на определённые темы, такие как послеродовые вагинальные мази, женское сексуальное удовольствие, утверждения о том, что женщины рожают животных, «правильные» коитальные позиции для зачатия, изменяющие либидо диетические советы, а также информация о ядовитых, галлюциногенных, противозачаточных или абортивных растениях.
Хартлиб пишет для мужчин-аристократов на простонародном баварском языке (а не на академической латыни), утверждая, что такие знания должны быть закрыты от секс-работников, простолюдинов, детей, а в некоторых случаях и от самих женщин — которые становились все более грамотными.
Как человек, ценивший гетеросексуальный брак и женскую «скромность» и осуждавший похоть, распущенность и проституцию, он был совершенно обычным для своей среды.
Цензура
Если такие взгляды были широко распространены в те времена, то была ли также широко распространена цензура на женские секреты? Короткий ответ: да.
В ходе нашего исследования мы расшифровали несколько шифров этого периода (но ни одного из манускрипта Войнича). Самым длинным был 21-строчный шифр из позднесредневековой Северной Италии, который скрывал рецепт гинекологического назначения, включая аборты.
Мы также обнаружили множество примеров самоцензуры авторов, стирания или уничтожения читателями информации в гинекологических и/или сексологических текстах. Часто цензоры затушёвывали лишь несколько слов, обычно генитальные термины или названия растений в рецептах, но иногда они удаляли целые страницы или главы.
Одна баварская рукопись содержит рецепты невидимости и магические заклинания для сексуального соблазнения женщин, но две страницы из этой рукописи были удалены. Цензор пишет, что это удаление было сделано «не без причины».
Розетки
Анализируя иллюстрации Войнича через эту призму, мы предполагаем, что «Розетки» — самая большая и самая сложная иллюстрация манускрипта — представляет собой позднесредневековое понимание секса и зачатия.
Наше предложение соответствует патриархальной культуре того времени и разрешает многие очевидные противоречия манускрипта. Оно также позволяет нам определить некоторые особенности иллюстрации.
В эпоху позднего средневековья считалось, что матка имеет семь камер, а влагалище — два отверстия (внешнее и внутреннее).
Мы считаем, что девять больших кругов на розетках представляют их, причём центральный круг — внешнее отверстие, а верхний левый круг — внутреннее отверстие. Восемь внешних кругов имеют гладкие края, поскольку представляют внутреннюю анатомию, а центральный круг имеет фигурный край, поскольку представляет внешнюю анатомию.
Абу Бакр аль-Рази, персидский врач, оказавший влияние на европейскую медицину позднего средневековья, писал, что во влагалище девственниц есть пять маленьких вен. Мы видим, что они тянутся от левого верхнего круга к центру.
Врачи того времени также считали, что для зачатия необходимы мужской и женский компоненты, и оба они назывались «сперматозоидами». Они показаны жёлтым (мужские) и синим (женские) цветами. Считалось, что женщины получают удовольствие от движения двух сперматозоидов в матке, что изображено с помощью линий и узоров.
Также считалось, что у матки есть два рога или шипа, которые мы видим в правом верхнем и правом нижнем кругах.
Замки и городские стены могут представлять собой игру слов с немецким термином schloss, который имел такие значения, как «замок», «замок», «женские гениталии» и «женский таз».
А два солнца в крайних верхнем левом и нижнем правом углу, вероятно, отражают веру Аристотеля в то, что Солнце обеспечивает естественное тепло для эмбриона во время его раннего развития.
Хотя многие особенности иллюстрации ещё предстоит понять, наше предложение заслуживает пристального внимания. Мы надеемся, что будущие исследования манускрипта будут подходить к нему через подобную призму. Возможно, при наличии достаточного количества подсказок мы найдём способ окончательно расшифровать этот не поддающийся пониманию текст.
