Люцифер — одна из различных фигур в фольклоре , связанных с планетой Венера . Имя сущности впоследствии было поглощено христианством как имя дьявола . Современные ученые обычно переводят этот термин в соответствующем библейском отрывке ( Исаия 14:12 ), где греческая Септуагинта читается как ὁ ἑωσφόρος ὁ πρωὶ как «утренняя звезда» или «сияющий/Светоносный», а не как имя собственное Люцифер, как найдено в латинской Вульгате.
Изначально этот персонаж не являлся злодейской фигурой. В римской мифологии это был бог, предвестник рассвета, «баснословным сыном богини утренней зари Авроры (аналога греческой Эос) и Кефала , и отцом Кейкса, царя Фессалии», аналогом греческого Эосфора. Кейкс и Алкиона, его супруга, часто кощунственно называли друг друга «Зевсом » и «Герой». Это разозлило Зевса, поэтому, пока Кейкс был в море (чтобы посоветоваться с оракулом, согласно Овидию), он убил Кейкса ударом молнии. Вскоре после этого Морфеус , бог снов, замаскированный под Кейкс, явился Алкионе, чтобы рассказать ей о судьбе ее мужа. От горя она бросилась в море. Из сострадания боги превратили их обоих в зимородков, названных в их честь.
В то время как на ранней стадии Утренняя Звезда (называемая Фосфором и другими именами) и Вечерняя Звезда (называемая такими именами, как Геспер) считались двумя небесными объектами, греки признали, что это одно и то же, но они, кажется, продолжали относиться к двум мифологическим существам как к разным. Хальберталь и Маргалит интерпретируют это как указание на то, что они не отождествляли звезду с богом или богами мифологии, «воплощенными» в звезде. Латинское слово, соответствующее греческому Phosphoros , — Люцифер. Оно употребляется в своем астрономическом смысле как в прозе, так и в поэзии. Поэты иногда олицетворяют звезду, помещая ее в мифологический контекст.
Мать Люцифера Аврора родственна ведической богине Ушас, литовской богине Аушрине и греческой Эос , все три из которых также являются богинями рассвета. Все четыре считаются производными от протоиндоевропейской основы *h₂ewsṓs (позже *Ausṓs ), «рассвет», основы, которая также дала начало протогерманской * Austro , древнегерманской * Ōstara и древнеанглийской Ēostre / Эстре. Это соглашение приводит к реконструкции протоиндоевропейской богини рассвета. Следовательно, санскритское / хинди / малаяламское слово Ushas (рассвет) является корнем немецкого слова «Ост» и его английского эквивалента «Восток». Следует также отметить, что «Австрия» (по-немецки Österreich) означает «Восточное королевство».
Люцифер — это имя планеты Венера, хотя его часто олицетворяли в виде мужской фигуры с факелом. Греческое название этой планеты было по-разному Phosphoros (что также означает «несущий свет») или Heosphoros (что означает «несущий зарю»). Аналогичное имя, которое римский поэт Катулл использовал для планеты в ее вечернем аспекте, — «Ноктифер» (Носитель Ночи). Латинский поэт Овидий в своем эпосе I века « Метаморфозы » описывает Люцифера как упорядочивающего небеса:
Аврора, бдительная в багряной заре, распахнула настежь свои малиновые двери и полные розы чертоги; «Стеллы» взлетели в порядке, установленном Люцифером, который покинул свою станцию последним.
В классический римский период Люцифер, как правило, не считался божеством, и у него было мало мифов, если они вообще были, зато с приходом христианства он постепенно трансформировался в демона. Вообще, мотив небесного существа , стремящегося к самому высокому месту на небе только для того, чтобы быть низвергнутым в подземный мир, не нов в мифологии различных народов. Так, у шумеров богиня Инанна ( вавилонская Иштар) связана с планетой Венера, и действия Инанны в нескольких ее мифах, в том числе об Инанне и Шукалетуде и Нисхождении Инанны в подземный мир, кажутся параллельными движению Венеры по мере ее прохождения через синодический цикл.
Похожая тема присутствует в вавилонском мифе об Этане, царе Киша. Еврейская энциклопедия комментирует:
Яркость утренней звезды, которая затмевает все другие звезды, но не видна ночью, могла легко породить миф, подобный тому, который был рассказан об Этане и Зу : его гордость побудила его стремиться к самому высокому месту. среди звездных богов на северной горе богов […], но был низвергнут верховным правителем вавилонского Олимпа.
Мотив падения с небес также имеет параллель в ханаанской мифологии. В древней ханаанской религии утренняя звезда олицетворяется богом Аттаром, который пытался занять трон Баала и, обнаружив, что не может этого сделать, спустился и правил подземным миром. Первоначальный миф, возможно, был о меньшем боге Хелеле, пытающемся свергнуть ханаанского верховного бога Эль, который жил на горе на севере. Герман Гункель реконструировал миф о могучем воине по имени Хелал, чьим амбициям было подняться выше всех других звездных божеств, но который должен был спуститься в глубины; таким образом, он изображал как битву процесс, в результате которого яркая утренняя звезда не может достичь самой высокой точки в небе, прежде чем ее погаснет восходящее солнце.
В Греции подобным персонажем был Фаэтон (от греч.Φαέθων , Фаэтон , означает «сияющий»), сын бога Солнца Гелиоса и океаниды Климены. Детали варьируются в зависимости от версии, но в большинстве случаев Фаэтон отправляется далеко на восток, чтобы встретиться со своим отцом, иногда для того, чтобы заставить его подтвердить свое отцовство. Там он просит у Гелиоса разрешения на один день покататься на солнечной колеснице своего отца. Несмотря на протесты и советы Гелиоса, Фаэтон не отступает от своего первоначального желания, и поэтому Гелиос неохотно позволяет ему управлять своей колесницей. Поставленный во главе колесницы, Фаэтон не мог управлять лошадьми.
В некоторых версиях Земля сначала замерзла, когда лошади забрались слишком высоко, но когда колесница затем сожгла Землю, качнувшись слишком близко, Зевс решил предотвратить катастрофу, поразив ее молнией. Фаэтон упал на землю и был убит при этом. Его мертвое тело падает в реку Эридан, а его сестры Гелиады превращаются в черные тополя, оплакивая его. Согласно Гигину, Гелиады превратились в тополя, потому что они запрягли колесницу для своего брата без разрешения своего отца Гелиоса. Также по его версии, было семь Гелиад: Меропа , Гелия, Эгле , Лампетия , Феба , Этерия и Диоксиппа. Миф про Фаэтона обычно использовался для объяснения того, почему обитаемые земли по обеим сторонам края (такие как жаркие пустыни и замерзшие пустоши) существуют, и почему у некоторых людей более темный цвет лица, в то время как янтарные слезы его сестер объясняют богатые залежи янтаря реки.
В Библии, а точнее — в Книге Исайи — Люцифер не являлся конкретным персонажем — изначально это была метафора низвержения одного из вавилонских правителей, и непонятно, кто из реальных исторических личностей имелся в виду: либо Навуходоносор II , при котором началось вавилонское пленение евреев, или Набонид. Также есть версия, что никакого конкретного царя и не было вовсе, а выражение «царь Вавилона» является общим представлением всей линии правителей.
В современном переводе с еврейского оригинала отрывок, в котором встречается словосочетание «Люцифер» или «утренняя звезда», начинается словами: «В тот день, когда Господь даст вам облегчение от ваших страданий и смятений и от сурового труда, навязанного вам ты поднимешь эту насмешку над царем Вавилонским: как пришел конец угнетателю! как закончилась его ярость!«. После описания смерти короля насмешка продолжается:
Как ты упал с неба, утренняя звезда , сын зари! Вы низвержены на землю, вы, которые когда-то унижали народы! Ты сказал в сердце твоем: взойду на небеса, вознесу престол мой выше звезд Божиих, сяду на престоле собрания, на высочайшей высоте горы Цафон, взойду на вершины облака; уподоблюсь Всевышнему». Но ты низвержен в царство мертвых, в глубины преисподней. Те, кто тебя видят, смотрят на тебя, размышляют о твоей судьбе: «тот ли это человек, который потряс землю и заставил колебаться царства, человек, который сделал мир пустыней, который ниспроверг его города и не отпустил своих пленников домой?»
С этого момента, благодаря тому, что один церковный деятель Иероним перевёл слово «люцифер«, как имя собственное в латинской Вульгате конца 4 века до нашей эры, а другой — Ориген Александрийский — не знал оригинальных мифов, не понимал метафор и связал изречение Иисуса из Луки 10 («Я видел Сатану, падшего с неба, как молнию») с образом утренней звезды, латинское слово стало нарицательным обозначением первоначального имени Дьявола/Сатаны до его грехопадения.
Плюс ещё сыграло на руку несколько рассказов из Книги Еноха о развратном ангеле, создавшем расу Нефилимов — гибридов ангелов и людей. И этого ангела называли то Азазель, то Семяза, то Сатанаил. В Книге Юбилеев появился ещё один персонаж — Мастема. Хотя концепция падших ангелов возникла из иудаизма в период Второго Храма, раввины, начиная со второго века, выступили против енохианских писаний, вероятно, для того, чтобы помешать собратьям-евреям поклоняться и почитать ангелов. Таким образом, в то время как многие ангелы были индивидуализированы и иногда почитались в период Второго Храма, статус ангелов был понижен до класса существ на том же уровне, что и люди, тем самым подчеркивая вездесущность Бога. Также были и другие произведения, где падший ангел отождествлён с Белиалом. В конце концов, часть имён перемешали между собой, а Вельзевул и Азазелло стали и синонимами Сатаны, и одновременно другими демонами, ему служащими.
Раввин 2-го века Шимон бар Йохай проклял всех, кто объяснял термин «сыны Божьи» ангелами. Он заявил, что сыновья Божьи на самом деле были сыновьями судей или сыновьями знати. Зло больше не приписывалось небесным силам, теперь оно трактовалось как «злое влечение» (йецер хара ) внутри человека. В некоторых работах Мидраша «злое начало» приписывается уже пятому ангелу — Самаэлю, который испытывал человечество и играл карательную роль. Тем не менее, эти ангелы по-прежнему подчиняются Богу; повторное признание мятежных ангелов в дискурсе Мидраша произошло позже и, вероятно, повлияло на роль падших ангелов в исламских и христианских знаниях.
В 11 веке Пиркей де-рабби Элиэзер иллюстрирует происхождение «мифа о падшем ангеле», приводя в пример два рассказа: один относится к ангелу в Эдемском саду, который в образе Змея соблазняет Еву, а другой относится к ангелам, Сынам Божиим (бенеи элогим), сожительствующим с дочерьми человеческими ( Бытие 6 :1–4). Работа Святого Августина «Civitas Dei» (5 век) стала основным мнением западной демонологии, в том числе и в католической церкви. Для Августина восстание Дьявола/Сатаны было первой и последней причиной зла. Этим он отверг некоторые более ранние учения о падении Сатаны, когда мир уже был сотворен. Кроме того, Августин отвергает идею о том, что именно зависть могла быть первым грехом (как считали некоторые ранние христиане , о чем свидетельствуют такие источники, как «Пещера сокровищ»), в котором Сатана пал, потому что он завидует людям и отказался пасть ниц перед Адамом), поскольку гордыня («любить себя больше, чем других и Бога») требуется, чтобы быть завистливым («ненавистью к счастью других»). Он утверждает, что зло впервые возникло по свободной воле Люцифера.
Попытка Люцифера занять Божий трон — это не штурм небесных врат, а поворот к солипсизму, в котором Дьявол становится Богом в своем мире. Когда король Вавилона произнес свою фразу в Исаии, он говорил через дух Люцифера, главы дьяволов. Он пришел к выводу, что каждый, кто отпадает от Бога, находится в теле Люцифера и является Дьяволом. Считая гордыню большим грехом , достигающим пика в самообожествлении, Люцифер (Хелель) стал образцом для дьявола.
В результате Люцифер отождествлялся с дьяволом в христианстве и в христианской популярной литературе, как в «Аде » Данте Алигьери , « Люцифере » Йоста ван ден Вонделя и « Потерянном рае» Джона Мильтона, где мотивом восстания падшего ангела стало заявление Бога о том, что все должны поклоняться Его Единородному Сыну — Иисусу Христу. Раннее средневековое христианство справедливо различало Люцифера и Сатану, который исполняет желания Люцифера как своего вассала. А уже потом эти два образа навеки слились воедино.
