В колонке, опубликованной на сайте The New York Times, постановщик Мартин Скорсезе решил окончательно пояснить свой комментарий о фильмах Marvel, вызвавший активную дискуссию среди зрителей, актёров и режиссёров.
Скорсезе зашёл издалека и начал с того, что вырос в то время, когда само кино и представление о нём было совсем другим. По словам режиссёра, если бы он был моложе, то, может, и был бы заинтересован во франшизных фильмах или даже захотел бы поставить один из них.
Я родился тогда, когда родился, и у меня выработалось такое чувство фильмов, которое столь же далеко от вселенной Marvel, как Земля от Альфы Центавры.
Лично для меня, для режиссёров, которых я люблю и уважаю, и для моих друзей, начавших снимать фильмы тогда же, когда и я, кино всегда было посвящено неким открытиям — эстетическим, эмоцианальным или духовным.
Оно посвящено комплексности людей и противоречиям, их парадоксальной натуре и тому, как они могут вредить друг другу, любить друг друга, а затем столкнуться с самими собой.
Режиссёр вспомнил, что в его времена были дебаты о том, стоит ли кино считать формой искусства, и он со своими коллегами отстаивал право фильмов быть наряду с литературой, музыкой или танцами.
Скорсезе также вспомнил работы постановщика Альфреда Хичкока и выразил мнение, что он сам был своего рода франшизой.
Каждый новый фильм Хичкока был событием. Просмотр «Окна во двор» в заполненном старом кинотеатре был необычайным опытом — событием, пропитанным химией между зрителем и самой картиной.
В каком-то плане фильмы Хичкока тоже были схожи с парками развлечений. Например, «Незнакомцы в поезде», кульминация которого происходит в настоящем парке и «Психо», который я смотрел посреди ночи в день выхода. Этот опыт я не забуду. Люди приходили для того, чтобы удивиться, и они не оставались разочарованными.
Скорсезе отметил, что даже сейчас, спустя несколько десятилетий, люди всё ещё возвращаются к этим фильмам, вроде «На север через северо-запад», и удивляются им. Однако режиссёр считает, что к этому их побуждают не воспоминания об острых ощущениях или декорации, а игра актёров.
Кто-то говорит, что картины Хичкока были похожи друг на друга, и возможно, что это правда — он и сам задумывался об этом. Однако схожесть современных франшиз — это нечто другое. В них есть многие из тех элементов, что для меня определяют кино, однако в это же время в них нет чувства открытия, тайны или подлинной эмоциональной опасности. Никакого риска. Такие фильмы сделаны для того, чтобы удовлетворить конкретные потребности, и представляют собой вариации ограниченного набора тем.
Их называют сиквелами, но на самом деле это ремейки. И всё их содержимое официально санкционированно, никак иначе. Такова природа современных франшиз: исследования рынка, пробные показы, проверки, исправления, ещё проверки и снова исправления, пока они не будут готовы к употреблению.
Другими словами, это то, что собой не представляют фильмы Пола Томаса Андерсона, Клер Дени, Спайка Ли, Ари Астера, Кэтрин Бигелоу или Уэса Андерсона.
Режиссёр заявил, что главная проблема с франшизным кино в том, что такие фильмы стали главным предпочтением аудитории на большом экране.
Скорсезе отметил, что не знает ни одного режиссёра, которому не хотелось бы показать свою картину в кинотеатре, однако с каждым годом такая возможность у авторов появляется всё реже.
Сюда вхожу и я — человек, который только что закончил фильм для Netflix. Это, и только это позволило нам сделать «Ирландца» так, как было нужно, и за это я всегда буду благодарен. У нас есть театральный прокат, и это здорово. Хотел бы я, чтобы картину показывали на большом экране дольше? Естественно. Однако неважно, с кем вы создавали фильм, большинство кинотеатров переполнены франшизным кино.
При этом режиссёр считает, что этот факт не обусловлен одними лишь запросами аудитории — он считает, что если давать зрителям снова и снова одно и то же, то только этого они и будут хотеть.
За последние 20 лет кинобизнес сильно изменился со всех сторон. Однако самое пагубное изменение произошло скрытно и под покровом ночи: медленное, но верное устранение всех рисков. Многие фильмы сегодня — это вылизанные продукты для моментального употребления.
Над многими работали талантливые люди, однако в этих продуктах всё же нет чрезвычайно важного элемента кино — видения конкретного художника. Поскольку его видение, конечно же, это самый большой риск из всех.
Скорсезе помнит, как между в его время между авторами в кино было постоянное напряжение, однако оно было продуктивным и привело к созданию одних из величайных фильмов в истории.
Сегодня этого напряжения нет, и в бизнесе есть те, кому абсолютно безразличен сам вопрос искусства, а их отношение к истории кинематографа одновременно пренебрежительное и проприетарное. И это смертельная комбинация.
Ситуация сегодня, к сожалению, такова: есть аудиовизуальные развлечения по всему миру, а есть кино. Иногда они пересекаются, но такие случаи становятся редкостью, и я боюсь, что финансовая доминация одного вида используется для того, чтобы изолировать другой или даже умалить его существование.
Для всех, кто мечтает о создании фильмов или только приступил — сейчас сфера жестока и негостеприимна к искусству.
И сам факт того, что я пишу эти слова, наполняет меня ужасной горечью.
