Крошечные сгустки клеток демонстрируют базовые когнитивные способности, а некоторые животные могут вспомнить что-то даже после потери головы
Планарию никто не считает гением. Извивающегося плоского червя, по форме напоминающего запятую, можно встретить в грязи озёр и прудов по всему миру. В его голове размером с булавку находится микроскопическая структура, играющая роль мозга. Два глазных яблока расположены близко друг к другу, что делает его вид карикатурно растерянным. У него в жизни нет больших амбиций, чем кормиться тем, что он находит на дне водоёма.
Но червь овладел одной задачей, которая до сих пор не удавалась величайшим умам человечества: идеальной регенерацией. Если разорвать его пополам, из головы вырастет новый хвост, а из хвоста — новая голова. Через неделю два здоровых червяка уплывут.
Выращивание новой головы — хитрый трюк. Но биолога Майкла Левина из Университета Тафтса интригует именно хвостовая часть червя. Он изучает, в частности, как организм развивается из отдельных клеток, и его исследования заставляют его подозревать, что разум живых существ, как ни странно, находится за пределами их мозга. Например, в клетках задней части тела червя может находиться довольно развитый «интеллект». «Любой интеллект — это коллективный интеллект, потому что любая когнитивная система состоит из каких-то частей», — говорит Левин. Животное, способное пережить полную потерю головы, стало для Левина идеальным подопытным.
В естественном состоянии планарии предпочитают гладкие и укромные места шершавым и открытым. Посадите их в посуду с рифлёным дном, и они будут жаться к бортику. Но в своей лаборатории около десяти лет назад Левин приучил некоторых планарий ожидать аппетитных кусочков печёночного пюре, которые он капал в центр рифлёного блюда. Вскоре они потеряли всякий страх перед неровностями и охотно перебирались через бортик, чтобы получить лакомство. Таким же образом он приучил и других червей к лакомству, но они жили в гладкой посуде. Затем он их всех обезглавил.
Левин выбросил те концы червей, у которых были головы, и подождал две недели, пока на хвостах отрастут новые. Затем он поместил регенерировавших червей в рифлёную посуду и капнул в центр печень. Черви, которые в своём предыдущем воплощении жили в гладком блюде, не хотели двигаться. Но черви, регенерированные из хвостов, которые жили в шероховатой посуде, быстрее научились идти за едой. Каким-то образом, несмотря на полную потерю мозга, эти планарии сохранили память о вознаграждении в виде печени. Но как? Где?
Оказывается, и обычные клетки – а не только узкоспециализированные клетки мозга, такие как нейроны, — обладают способностью хранить информацию и действовать в соответствии с ней. Теперь Левин показал, что клетки делают это, используя для хранения памяти еле уловимые изменения электрических полей. Эти открытия вывели биолога в авангард новой области, называемой базовым познанием [basal cognition]. Исследователи в этой развивающейся области заметили признаки наличия интеллекта — обучение, память, решение проблем – не только внутри мозга, но и вне его.
До недавнего времени большинство учёных считали, что настоящее познание появилось вместе с первыми мозгами полмиллиарда лет назад. Без сложных скоплений нейронов поведение было всего лишь разновидностью рефлекса. Но Левин и некоторые другие исследователи считают иначе. Он не отрицает, что мозг — это нечто потрясающее, образец скорости и мощности вычислений. Но он считает, что различия между клеточными скоплениями и мозгом не качественные, а количественные. Левин вообще подозревает, что познание, вероятно, развилось, когда клетки начали сотрудничать для выполнения невероятно сложной задачи по созданию сложных организмов, а затем превратились в мозг, чтобы животные могли быстрее двигаться и думать.
Эта позиция находит поддержку у исследователей самых разных дисциплин, включая робототехников, таких как Джош Бонгард, частый партнёр Левина, который руководит лабораторией морфологии, эволюции и познания в Университете Вермонта. «Мозг — одно из самых последних изобретений матушки-природы, то, что появилось в последнюю очередь», — говорит Бонгард, который надеется создать глубоко интеллектуальные машины по методу «снизу вверх». «Понятно, что тело – важная штука, и потом каким-то образом на него навешивается нейронное познание. Это вишенка на торте. Но не сам торт».
В последние годы интерес к базовому познанию резко возрос, поскольку исследователи обнаруживают один за другим примеры удивительно сложного интеллекта, работающего во всех царствах жизни, причём часто для этого не требуется мозг. Для учёных в области искусственного интеллекта, таких как Бонгард, базовое познание — это выход из ловушки, когда предполагается, что будущие ИИ должны подражать человеческой модели, ориентированной на мозг. Для специалистов в области медицины существуют интересные намёки на способы пробуждения врождённых способностей клеток к исцелению и регенерации.
А для философски настроенных людей базовое познание открывает мир в новом свете. Возможно, мышление зарождается с самого начала. Может быть, оно происходит вокруг нас, непрерывно, и существует в тех формах, которые мы не замечали, потому что не знали, что искать. Может быть, мысли повсюду.
Хотя сейчас это кажется идеей, пришедшей из средневековья, всего несколько десятилетий назад многие учёные считали, что животные не могут испытывать боль или другие эмоции. Настоящие мысли? Не может быть и речи. Разум был прерогативой людей. «Это был последний плацдарм», — говорит Памела Лион из Университета Аделаиды, исследователь базового познания, которая в 2018 году ввела термин для обозначения этой области. Лион считает, что упорство учёных в том, что человеческий интеллект качественно отличается от других, — это ещё одна обречённая на вымирание попытка выделиться. «Нас вышвырнули со всех центральных позиций, которые мы занимали, — отмечает она. Земля — не центр Вселенной. Люди — всего лишь ещё один вид животных. Но что должно было нас отличать на самом деле – так это настоящее познание».
Теперь и это понятие отступает, поскольку исследователи описывают богатую внутреннюю жизнь существ, всё более отдалённых от нас. Обезьяны, собаки, дельфины, вороны и даже насекомые оказываются более сообразительными, чем предполагалось. В своей книге «Разум пчелы», вышедшей в 2022 году, поведенческий эколог Ларс Читтка рассказывает о десятилетиях работы с медоносными пчёлами, показывая, что пчёлы могут использовать язык жестов, распознавать отдельные человеческие лица, запоминать и передавать местоположение далеко расположенных цветов. У них бывает хорошее и плохое настроение, и они могут быть травмированы околосмертными переживаниями, например, когда их схватит искусственный паук, спрятанный в цветке. (А кто бы не травмировался после такого?)
Но пчёлы, конечно же, животные с настоящим мозгом, так что их капелька разума умности не сильно шатает общую парадигму. Более серьёзную проблему представляют свидетельства удивительно сложного поведения наших безмозглых родственников. «Нейрон — это не чудо-клетка, — говорит Стефано Манкузо, ботаник из Флорентийского университета, автор нескольких книг об интеллекте растений. — Это обычная клетка, способная производить электрический сигнал. В растениях почти каждая клетка способна на это».
На одном из растений, мимозе стыдливой, пернатые листья обычно складываются и вянут при прикосновении (это защитный механизм от поедания животными), но когда команда учёных из Университета Западной Австралии и Университета Фиренце в Италии обучила растение, толкая его в течение дня без вреда для него, оно быстро научилось игнорировать раздражитель. Что особенно примечательно, когда учёные оставили растение в покое на месяц, а затем повторно проверили его, оно запомнило этот опыт. У других растений есть и другие способности. Венерины мухоловки умеют считать: они захлопываются только в том случае, если два сенсорных волоска на их ловушке быстро срабатывают, и выливают пищеварительные соки в закрытую ловушку только в том случае, если сенсорные волоски срабатывают ещё три раза.
Эти реакции у растений передаются за счёт электрических сигналов, как и у животных. Подключите мухоловку к мимозе стыдливой, и вы сможете заставить всю мимозу разрушиться, прикоснувшись к сенсорному волоску на мухоловке. Эти и другие растения можно «отключить» анестезирующим газом. Их электрическая активность снижается, и они перестают реагировать, словно теряя сознание.
Растения удивительно хорошо чувствуют окружающую обстановку. Они знают, затеняет ли их часть себя или что-то другое. Они улавливают шум текущей воды (и растут в её сторону) и звук крыльев пчёл (и производят нектар, готовясь к их прилёту). Они знают, когда их едят жуки, и в ответ вырабатывают неприятные защитные химические вещества. Они даже знают, когда их соседи подвергаются нападению: когда учёные включили кресс-салату аудиозапись с жующими гусеницами, этого оказалось достаточно, чтобы растение выпустило в свои листья дозу горчичного масла.
Самое удивительное поведение растений, как правило, недооценивается, потому что мы видим его каждый день: они, кажется, точно знают, какая у них форма, и планируют свой дальнейший рост, основываясь на окружающих их предметах, звуках и запахах, принимая сложные решения о местонахождении будущих ресурсов и работе с угрозами, которые невозможно свести к простым формулам. Пако Кальво, директор Лаборатории минимального интеллекта при Университете Мурсии в Испании и автор книги «Planta Sapiens», говорит: «Растения должны планировать будущее, чтобы достичь целей, а для этого им необходимо обрабатывать огромные массивы данных. Они должны адаптивно и проактивно взаимодействовать с окружающей средой и думать о будущем. Они просто не могут позволить себе поступать иначе».
Всё это не означает, что растения — гении, но в рамках своего ограниченного набора инструментов они демонстрируют способность воспринимать окружающий мир и использовать эту информацию, чтобы получить то, что им нужно — ключевые компоненты интеллекта. Но, опять же, растения — это относительно простой случай: у них нет мозга, но это сложные организмы, состоящие из триллионов клеток, с которыми можно что-то делать. Совсем иначе обстоит дело с одноклеточными организмами, которых практически все традиционно относят к категории «безмозглых». Если амёбы умеют думать, то людям придётся пересмотреть всевозможные теории.
И всё же доказательств того, что всякие обитатели тины на дне пруда умеют думать, с каждым днём становится всё больше. Возьмём, к примеру, слизевиков — клеточные лужицы, похожие на плавленый сыр, который просачивается по лесам мира, переваривая мёртвую растительную массу. Несмотря на то что слизевик может быть размером с ковёр, он представляет собой одну-единственную клетку с множеством ядер. У неё нет нервной системы, но она прекрасно решает задачи. Когда исследователи из Японии и Венгрии поместили слизевика в один конец лабиринта, а в другой — кучу овсяных хлопьев, слизевик поступил так, как обычно поступают слизевики: он исследовал все возможные варианты в поисках вкусных ресурсов. Но как только он находил овсяные хлопья, он отступал от всех тупиков и концентрировал своё тело на пути, ведущем к овсу, каждый раз выбирая кратчайший путь через лабиринт (из четырёх возможных решений). Вдохновившись этим экспериментом, те же исследователи разложили овсяные хлопья вокруг слизевой плесени в местах и количествах, отражающих структуру населения Токио, и слизевая плесень превратилась в очень удобную карту токийского метро.
Такую способность к решению задач можно было бы отнести к простым алгоритмам, но другие эксперименты ясно показывают, что слизевики могут обучаться. Когда Одри Дюссутур из Национального центра научных исследований Франции поставила тарелки с овсянкой на дальний конец мостика, выложенного кофеином (который слизевики ненавидят), слизевики несколько дней находились в тупике, ища путь через мост, как арахнофоб, пытающийся проскочить мимо тарантула. В конце концов они так проголодались, что перешли через кофеин и полакомились вкуснейшей овсянкой, и вскоре у них пропало всякое отвращение к ранее нелюбимым ими вещам. Они преодолели свои комплексы и извлекли уроки из этого опыта, и память о нём сохранилась даже после того, как их на год погрузили в анабиоз.
Что возвращает нас к обезглавленной планарии. Как может нечто, не имеющее мозга, что-то помнить? Где хранится память? Где находится разум существа?
Согласно ортодоксальной точке зрения, память хранится в виде устойчивой сети синаптических связей между нейронами в мозге. «Эта точка зрения явно даёт трещину», — говорит Левин. Некоторые из работ, благодаря которым эта трещина появилась, родились в лаборатории нейробиолога Дэвида Гланцмана из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Гланцману удалось передать память об ударе электрическим током от одного морского слизня к другому, извлекая РНК из мозга ударенных слизней и вводя её в мозг других слизней. После этого реципиенты «вспомнили», что нужно избегать прикосновений, после которых их бъёт током. Если РНК может быть носителем памяти, то такая способность может быть у любой клетки, а не только у нейронов.
В самом деле, нет недостатка в возможных механизмах, с помощью которых коллекции клеток могут накапливать опыт. У всех клеток есть множество регулируемых элементов в цитоскелетах и генных регуляторных сетях, которые могут создавать различные структуры и в дальнейшем определять поведение. В случае с обезглавленной планарией учёные ещё не знают наверняка — но, возможно, оставшиеся тела хранили информацию в своих клеточных внутренностях, которая могла быть передана остальным частям тела по мере его восстановления. Возможно, к этому моменту уже была изменена базовая реакция их нервов на неровный пол.
Однако Левин считает, что происходит нечто ещё более интригующее: возможно, впечатления хранятся не только внутри клеток, но и в состоянии их взаимодействия через биоэлектричество — тонкий ток, проходящий через все живые существа. Левин посвятил большую часть своей карьеры изучению того, как клеточные коллективы общаются между собой, решая сложные задачи в процессе морфогенеза, или формирования тела. Как они работают вместе, чтобы создать конечности и органы в нужных местах? Частично ответ на этот вопрос, похоже, кроется в биоэлектричестве.
О том, что в организме человека есть электричество, известно уже много веков, но до недавнего времени большинство биологов считали, что оно используется в основном для передачи сигналов. Пропустите ток через нервную систему лягушки, и её лапка дёрнется. Нейроны используют биоэлектричество для передачи информации, но большинство учёных считали, что это удел мозга, а не всего тела.
Однако с 1930-х годов небольшое число исследователей заметили, что другие типы клеток, похоже, используют биоэлектричество для хранения и обмена информацией. Левин погрузился в эти нетрадиционные исследования и совершил следующий когнитивный скачок, опираясь на свой опыт в области компьютерных наук. В школе он зарабатывал написанием кода и знал, что компьютеры используют электричество для переключения транзисторов между 0 и 1 и что все компьютерные программы строятся на этой двоичной основе. Поэтому, когда он узнал, что все клетки в организме имеют каналы в мембранах, которые действуют как потенциал-зависимые каналы, позволяя пропускать через себя различные уровни тока, он сразу же понял, что эти каналы могут функционировать как транзисторы и что клетки могут использовать эту обработку информации под действием электричества для координации своей деятельности.
Чтобы выяснить, действительно ли изменения напряжения меняют способы передачи клетками информации друг другу, Левин обратился к своей ферме планарий. В 2000-х годах он разработал способ измерения напряжения в любой точке планарии и обнаружил разное напряжение в головной и хвостовой частях. Когда он использовал препараты, чтобы изменить напряжение в хвосте на то, которое обычно присутствует в голове, червь был невозмутим. Но затем он разрезал планарию на две части, и после этого на передней части червя вместо хвоста выросла вторая голова. Примечательно, что когда Левин разрезал нового червя пополам, у обеих голов выросли новые головы. Хотя генетически черви были идентичны обычным планариям, однократное изменение напряжения привело к тому, что они навсегда стали двухголовыми.
В поисках подтверждения того, что биоэлектричество может управлять формой и ростом тела, Левин обратился к африканским когтистым лягушкам — обычным лабораторным животным, которые быстро метаморфируют из яйца в головастика и во взрослую особь. Он обнаружил, что может вызвать создание рабочего глаза в любом месте головастика, подав на это место определённое напряжение. Просто приложив нужный биоэлектрический сигнал к ране на 24 часа, он смог вызвать регенерацию функционирующей ноги. Дальше дело за клетками.
«Это как вызов подпрограммы», — говорит Левин. В компьютерном программировании подпрограмма — это часть кода, своего рода стенограмма, которая сообщает машине, что она должна инициировать целый набор механических действий более низкого уровня. Прелесть этого более высокого уровня программирования в том, что он позволяет нам управлять миллиардами схем без необходимости вскрывать компьютер и физически изменять каждую из них вручную. Так было и с созданием глаз головастика. Никому не нужно было управлять конструкцией линз, сетчатки и всех остальных частей глаза. Всё это можно было контролировать на уровне биоэлектричества. «Это буквально когнитивный клей», — говорит Левин. «Это то, что позволяет группам клеток работать вместе».
Левин считает, что это открытие может иметь глубокие последствия не только для нашего понимания эволюции познания, но и для человеческой медицины. Изучение «клеточного языка» — координации поведения клеток с помощью биоэлектричества — может помочь нам в лечении рака, заболевания, которое возникает, когда часть тела перестаёт взаимодействовать с остальными частями организма. Нормальные клетки запрограммированы функционировать как часть коллектива, выполняя возложенные на них задачи — клетки печени, кожи и так далее. Но раковые клетки перестают выполнять свою работу и начинают относиться к окружающему организму как к незнакомой среде, самостоятельно искать себе пропитание, размножаться и защищаться от нападения. Другими словами, они ведут себя как независимые организмы.
Почему они теряют свою групповую идентичность? Отчасти, говорит Левин, потому что механизмы, поддерживающие клеточное единство разума, могут дать сбой. «Стресс, химические вещества, генетические мутации — всё это может привести к нарушению коммуникации», — говорит он. Его команда смогла вызвать опухоли у лягушек, просто навязав «плохой» биоэлектрический паттерн здоровой ткани. Раковые клетки как будто перестают получать приказы и начинают бунт.
Что ещё более интересно, Левину удалось рассеять опухоли, восстановив правильный биоэлектрический паттерн, то есть восстановив связь между взбунтовавшимся раком и организмом, как будто он возвращает «спящую» клетку в строй. В будущем, по его мнению, биоэлектрическую терапию можно будет применять к раковым опухолям человека, останавливая их рост. Она также может сыграть свою роль в регенерации отказывающих органов — почек, скажем, или сердца, — если учёные смогут взломать биоэлектрический код, который подскажет клеткам, что нужно начать расти по правильной схеме. На примере головастиков Левин показал, что животные, страдающие от обширных повреждений мозга при рождении, смогли построить нормальный мозг после правильной подачи биоэлектричества.
Исследования Левина всегда находили реальное применение, например, в лечении рака, регенерации конечностей и заживлении ран. Но за последние несколько лет он позволил философскому течению проникнуть в свои статьи и выступления. «Это было как бы медленное развитие», — признаётся он. «Я вынашивал эти идеи десятилетиями, но не было подходящего времени, чтобы говорить об этом».
Ситуация начала меняться после выхода в 2019 году знаменитой работы под названием «Вычислительная граница самости», в которой он использовал результаты своих экспериментов, чтобы утверждать, что все мы — коллективный разум, созданный из более мелких, высококомпетентных агентов, решающих задачи. Как сказал Бонгард из Вермонта в интервью New York Times, «мы — это разумные машины, состоящие из разумных машин, состоящих из разумных машин, и так до бесконечности».
Левин понял это отчасти благодаря наблюдению за телами своих когтистых лягушек в процессе их развития. При превращении лягушки из головастика во взрослую особь её морда подвергается масштабной перестройке. Голова меняет форму, а глаза, рот и ноздри перемещаются на новые места. Принято считать, что эти перестройки жёстко запрограммированы и следуют простым механическим алгоритмам, выполняемым генами, но Левин подозревал, что не так уж всё и предопределено. Поэтому он при помощи электрического тока изменил нормальное развитие эмбрионов лягушек, создав головастиков с глазами, ноздрями и ртами в неправильных местах. Левин назвал их «головастиками Пикассо», и они действительно выглядели соответствующе.
Если бы перестройка была запрограммирована заранее, то окончательная морда лягушки должна была бы быть такой же беспорядочной, как у головастика. Ничто в эволюционном прошлом лягушки не давало ей генов для решения столь необычной ситуации. Но Левин с изумлением наблюдал за тем, как глаза и рты находят правильное расположение, а головастики превращаются в лягушек. У клеток была абстрактная цель, и они работали вместе, чтобы достичь её. «Это интеллект в действии, — писал Левин, — способность достигать определённой цели или решать проблему, предпринимая новые шаги в условиях меняющихся обстоятельств». Сплотившись в единый разум с помощью биоэлектричества, клетки совершили биоинженерные подвиги, намного превосходящие достижения наших лучших генных жокеев.
Наиболее пристальный интерес к работе Левина проявили специалисты в области искусственного интеллекта и робототехники, которые видят в базовом познании способ устранить некоторые основные недостатки. При всей своей выдающейся способности манипулировать языком или играть в игры с чётко определёнными правилами, ИИ всё ещё испытывают огромные трудности с пониманием физического мира. Они могут сочинять сонеты в стиле Шекспира, но спросите их, как ходить на двух ногах или предсказать, как мяч скатится с холма, и они запутаются.
По мнению Бонгарда, это происходит потому, что эти ИИ в некотором смысле слишком самоуверенны. «Если вы поиграете с этими ИИ, то начнёте видеть их изъяны. А они, как правило, связаны с такими вещами, как здравый смысл и причинно-следственные связи, что указывает на то, почему вам нужно тело. Если у вас есть тело, вы можете узнать о причинах и следствиях, потому что вы можете стать причиной разных последствий. Но эти системы искусственного интеллекта не могут узнать о мире, как мы — просто потыкав в него пальцем».
Бонгард находится в авангарде движения «воплощённого познания», которое стремится разработать роботов, которые узнают о мире, наблюдая за тем, как их форма с ним взаимодействует. Примером воплощённого познания в действии, по его словам, может служить его полуторагодовалый ребёнок, «который, вероятно, прямо сейчас разносит мою кухню. Это то, что делают малыши. Они тыкают мир, буквально и метафорически, а потом смотрят, как мир толкает их в ответ. И делают это без устали».
В лаборатории Бонгарда используются программы искусственного интеллекта для конструирования роботов из гибких, похожих на LEGO кубиков, которые он называет «Minecraft для робототехники». Кубики действуют как мускулы, позволяя роботам двигать своим телом, как гусеницам. Роботы, созданные ИИ, учатся методом проб и ошибок, добавляя и вычитая кубики и «эволюционируя» в более подвижные формы по мере устранения худших конструкций.
В 2020 году ИИ Бонгарда обнаружил, как сделать ходячих роботов. Это достижение вдохновило лабораторию Левина на извлечение живых стволовых клеток кожи из африканской когтистой лягушки при помощи микрохирургии и соединение их друг с другом в воде. Клетки слились в комок размером с кунжутное семя и действовали как единое целое. У клеток кожи есть реснички — крошечные волоски, которые обычно удерживают слой защитной слизи на поверхности взрослой лягушки, но эти создания использовали свои реснички как вёсла, гребя по своему новому миру. Они ориентировались в лабиринтах и даже затягивали раны при травмах. Освободившись от своего замкнутого существования в биологической камере, они стали чем-то новым и использовали своё положение наилучшим образом. Они определённо не были лягушками, несмотря на идентичный геном. Но поскольку клетки изначально были получены от лягушек рода Xenopus, Левин и Бонгард прозвали этих существ «ксеноботами». В 2023 году они показали, что аналогичные подвиги могут совершать частицы другого вида — клетки лёгких человека. Комочки человеческих клеток самособирались и передвигались особым образом. Команда Тафтса назвала их «антроботами».
По мнению Левина, ксеноботы и антроботы — это ещё один признак того, что нам необходимо переосмыслить то, как познание работает на самом деле. «Обычно, когда вы рассматриваете какое-то живое существо, вы спрашиваете: «Почему у него такая форма? Почему оно так себя ведёт?». И стандартный ответ — конечно же, эволюция. На протяжении веков происходил отбор. И что же? Никогда не было никаких ксеноботов. Никогда никого не заставляли «быть хорошим ксеноботом». Так почему же эти существа делают то, что они делают уже в течение первых 24 часов после появления в мире? Я думаю, это потому, что эволюция не создаёт конкретных решений конкретных проблем. Она производит машины для решения проблем.»
Ксеноботы и антроботы, конечно, весьма ограничены в своих возможностях, но, возможно, они дают представление о том, как интеллект может естественным образом расширяться, когда отдельные единицы с определёнными целями и потребностями собираются вместе для сотрудничества. Левин считает эту врождённую склонность к инновациям одной из движущих сил эволюции, подталкивающей мир к состоянию, как выразился бы Чарльз Дарвин, бесконечного количества самых прекрасных форм. «У нас ещё нет хорошего словаря для этого, — говорит он, — но я искренне верю, что будущее всей этой науки будет больше напоминать разговоры о психиатрии, чем на разговоры о химии. В итоге мы придём к вычислениям психологического давления, воспоминаний и притягательности».
Левин надеется, что это видение поможет нам преодолеть трудности с признанием разума, который зарождается в организмах, мало похожих на наши собственные – неважно, состоят они из слизи или кремния. Для Лион из Аделаиды признание этого родства — реальная перспектива базового познания. «Мы считаем себя венцом творения», — говорит она. «Но если мы начнём понимать, что у нас гораздо больше общего с травинками и бактериями в желудке — что мы связаны на очень, очень глубоком уровне, — это изменит всю парадигму того, что значит быть человеком на этой планете».
Действительно, сам акт существования по умолчанию является когнитивным состоянием, говорит Лион. Каждая клетка должна постоянно оценивать своё окружение, принимать решения о том, что впустить, а что не впустить, и планировать свои дальнейшие действия. Интеллект не появился позже в процессе эволюции. Именно он и сделал жизнь возможной.
«Всё живое, что вы видите, делает удивительные вещи», — говорит Лион. «Если бы самолёт мог это делать, он бы брал топливо и сырьё из внешнего мира, производя при этом не только свои компоненты, но и машины, необходимые для производства этих компонентов и ремонта — и всё это во время полёта! То, что делаем мы, живые организмы, — не что иное, как чудо».
