Первая часть фильма о приключениях в пустыне, новый эпизод кассовой франшизы и исторические киноленты о дуэлях – год был что надо.
Начнем с мелочей. Один из трендов этого года – гигантские механические люди: металлические помощники, которые, как предполагают беллетристы, когда-нибудь будут работать за нас дома и на фабриках. В пьесе чешского драматурга их называют univerzalni roboti. В итальянском фильме L’uomo meccanico эти roboti ухаживают за женщинами, открывают шампанское и затем, как древние гладиаторы, сражаются на арене. Возможно, рождается новый жанр и следующие фильмы о битвах стальных великанов стоит определять как “мекка”, учитывая название итальянской картины.
Американский аниматор Уинзор Маккей в мультфильме “Домашний питомец” впервые переносит на гигантский экран гигантского монстра. Главные герои начинают заботиться о прибившемся к их дому неведомой зверюшке. Странное животное вырастает и превращается в огромное существо, атакующее небоскребы. На его месте могла бы быть динозавр Герти – одна из постоянных героинь Маккея.
Лидеры проката США в этом году собрали от одного миллиона долларов и больше. На седьмом месте – “Маленький лорд Фаунтлерой”, экранизация классического романа об идеальном американском мальчике, оказавшемся наследником английского аристократа. И мальчика, и его мать играет Мэри Пикфорд: постановщики спецэффектов творят чудеса – в первый раз в истории удвоенная актриса на экране прикасается сама к себе, мать-Пикфорд обнимает Пикфорд-сына. Этот пятисекундный эпизод снимали пятнадцать часов.
Шестое место у “Сироток бури” Гриффита: две сестры, играют которых сёстры Гиш, попадают во Франции 18 века то в лапы распутных аристократов, то на гильотину во время революционного террора. На пятом месте – “Интрижки Анатоля” Сесила Демилля: цензурированная версия смелой австрийской пьесы, исследующей быт и привычки современного Дон Жуана. Из сценария было удалено то, что было привычно для европейца, но могло шокировать простого американца. Безрезультатно: интерес зрителей к непристойному фильму был очевиден, что и стало одной из причин разговоров о создании новой организации, занимающейся цензурой. Осенью, когда был арестован популярнейший комик Роско “Жирдяй” Арбакль, изнасиловавший актрису во время вечеринки с коктейлями, законодатели еще раз убедились в том, что в Новом Вавилоне – в Голливуде – пора многое менять.
Четвертое место – у “Шейха”: мужчины могли беспокоиться о цензуре, а их жены и дочери в это время несколько раз посещали фильм, герой которого, страстный дикарь, похищал юную англичанку, а затем покрывал ее лицо поцелуями в своем шатре. Третье место – у “Трех мушкетеров”: Дуглас Фербенкс кует железо, пока горячо, и выпускает новый костюмный фильм со сражениями на шпагах. Лидер проката этого года – военная драма “Четыре всадника Апокалипсиса” о семье, разделенной линией фронта во время Первой мировой войны. Мораль фильма примитивна, сцены в тылу порой скатываются в мелодраму худшего пошиба, зато спецэффекты, с помощью которых по небесам проносятся четыре всадника, впечатляют.
Второе место – у “Малыша” Чарльза Чаплина. Фильм о дружбе бродяги и подкидыша лидирует в списках лучших кинокартин этого года, но мне не пришлись по душе ни паточная чаплинская сентиментальность, ни ставший звездой по обе стороны Атлантики чудо-мальчик Джеки Куган, играющий фальшиво и неубедительно.
А теперь, собственно, десять лучших фильмов года – от последнего места к первому.
10. Манхатта (Manhatta)
Короткая симфония большого города. За десять минут в этом документальном фильме создается уникальный образ Нью-Йорка. Выглядит он тут как фрагмент мира будущего из романов Герберта Уэллса. Город снят сверху, видны только потоки спешащих на работу людей – человеческий фактор авторов не интересует. Здания и мосты становятся частью механического балета, музыка к которому создается визуальными средствами – с помощью монтажа и композиции кадра.
9. Камилла (Camille)
Действие “Дамы с камелиями” Дюма-сына перенесено в современную послевоенную Европу. В США в этом году пользовались популярностью немецкие фильмы, в которых декорации и мизансцены копировали особенности модернистской живописи. Голливуд не взял на вооружение эти приемы, сделав исключение для бродвейской звезды Аллы Назимовой. В “Камилле” узор на стенах или вечернее платье не менее важны, чем игра актеров или их реплики. В этом причудливом мире, напоминающем рисунки Бердслея, даже кривляния бесталанного Валентино становятся частью общего замысла и не вызывают раздражения.
8. Сиротки бури (Orphans of the Storm)
Французская пьеса “Две сиротки” входила в репертуар европейских и американских театров на протяжении десятков лет. В ней использовались разработанные Диккенсом и Гюго приемы авантюрной исторической прозы, позволяющие удерживать внимание зрителей: чередовались зрелищные массовые эпизоды и психологические интимные зарисовки, судьба неожиданно сводила друг с другом персонажей из разных сюжетных линий. Неудивительно, что экранизация пользовалась успехом даже в Советском Союзе: конечно, в прокате пришлось заменить титры, в которых Гриффит обличал якобинцев-большевиков, на идеологически верные тексты. Знаменитая сцена, упомянутая во всех рецензиях: Лиллиан Гиш различает в уличном шуме голос потерянной сестры – Дороти Гиш. Один из любопытных примеров того, как можно изобразить звук в немом кино.
7. Запретный плод (Forbidden Fruit)
Типичная мелодрама Сесила Демилля, в которой основной сюжет рифмуется с сюжетом “Золушки”, во второй половине неожиданно превращается в триллер. Демилль мастерски нагнетает напряжение, оттягивая развязку в паре эпизодов: фильм произвел сильное впечатление на юного английского сценариста Альфреда Хичкока, включавшего его в десятку своих любимых кинокартин. Декадентские костюмы в эпизодах с Золушкой сшиты по эскизам Наташи Рамбовой, на которой через пару лет женится Валентино.
6. Корабль (La nave)
Два года со страниц газет не сходил итальянский драматург Габриеле д’Аннунцио, захвативший хорватский город и ставший диктатором недолго просуществовавшей республики Фиуме. Теперь его сын экранизирует одну из отцовских пьес – историю становления итальянской нации: этому народу суждено с древних времен господствовать над Средиземным морем. В одной из сцен персонажи, воодушевленные своей сплоченностью, дружно поднимают вверх правые руки. Римский салют, когда-то добавленный д’Аннунцио в исторический фильм “Кабирия”, наверняка будет пользоваться популярностью в двадцатом веке. С помощью быстрого монтажа режиссер воссоздает на экране хоры персонажей, важные для модернистского “Корабля”: этой пьесе было тесно на театральной сцене и для расширения пространства нужен был киноэкран. Главную роль играет дягилевская танцовщица Ида Львовна Рубинштейн – до этого в фильмах она не снималась.
5. Юхан (Johan)
У колченогого крестьянина уводит молодую жену приглянувшийся ей коробейник, крестьянин отправляется на поиски. В сценарии удален любопытный национальный колорит этой повести (крестьянин – финн, жена – русская, коробейник – карел). Для героев важны не характерные для этносов особенности поведения, но связь с определенной стихией: тесно связанный с землей Юхан отправляется странствовать по воде. Крещендо эмоциональное совпадает в фильме с буйством стихии: при съемках лодок, преодолевающих речные пороги, камеру, закрепленную на одной из них, шатает то вверх, то вниз.
4. Короткометражные комедии Бастера Китона
Китон в этом году выпустил шесть короткометражных комедий, в сумме они длятся более двух часов. Его серьезный, решительный, порой немного озадаченный персонаж перемещается по реальности, доверять которой нельзя – она то неожиданно принимает другую форму, то открывает двери в иные реальности. Самая знаменитая трансформация – начало “Театра”, в котором на представлении герой распадается на несколько персонажей и музыканты-Китоны играют для актеров-Китонов, за которыми наблюдают зрители-Китоны.
3. Усталая смерть (Der müde Tod)
Девушка, потерявшая возлюбленного, заключает договор со Смертью и пытается помешать судьбе в трех вставных новеллах. Визуальные новшества немецкого экспрессионизма еще не проникли в американский кинематограф, но вот зрелищная, полная спецэффектов китайская новелла из “Усталой смерти” стала источником вдохновения для голливудского фэнтези.
Подробнее о фильме я писал здесь.
2. Лихорадка (Fievre)
Действие не выходит за пределы тесного приморского трактира, в котором матросы встречаются с проститутками: один из них когда-то поклялся хозяйке трактира в вечной любви, но потом решил к ней не возвращаться. Немецких экспрессионистов интересует в первую очередь драматичность, которая создается с помощью резких жестов актеров, угловатых фантастических декораций и неестественного освещения. Французские импрессионисты новые средства выражения, отличающие кино от театра, находят в ритме: внутрикадровом (когда задействуются передний и задний план) и межкадровом (когда ускоряется монтаж).
1. Горная кошка (Die Bergkatze)
В немецкого офицера-ловеласа влюбляется славянская разбойница. В абсурдистской комедии Эрнста Любича представители цивилизации – немцы – живут в гротескно изящных зданиях, похожих на рисунки с конфетных коробок, и подчиняются старомодным ритуалам. Дикари – банда Горной кошки – напротив, ходят в нелепых армяках и не контролируют даже свое тело: из слез одного из головорезов образуется небольшой ручеек. Главное в фильме – уникальный эксперимент с формой: практически каждый кадр искажается с помощью рамки. Овалами и кругами подчеркиваются лица, прямоугольниками – фигуры людей, с помощью диагональных прорезей выделяются движущиеся объекты. Часто встречаются и кудрявые рамки со множеством завитушек: каждый кадр начинает напоминать книжную виньетку. Иногда пишут, что в “Горной кошке” пародируется экспрессионизм – это не совсем верно, скорее перед нами редкий пример экспрессионистской комедии.
На этом всё. В берлинской газете “Руль” пишут, что Фриц Ланг завершает экранизацию романа о докторе Мабузе, у Мурнау готов фильм о вампире из богемских лесов, а в США монтируется уникальная документальная кинолента о жизни эскимосов. С новым двадцать вторым годом!
