«Жизнь других» — дебют одного из самых известных современных немецких режиссёров, Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка, и дебют крайне удачный: помимо своих художественных качеств, фильм выделился и количеством собранных наград, открывших новому автору дорогу в большое кино.
Есть класс картин, которые можно назвать «стерильными». Такое кино трудно за что-то поругать, ведь техническая сторона — на высоте; с таким кино трудно поспорить, ведь в нём едва ли можно найти острые углы. И в то же время такое кино говорит на знакомом всем языке, отчего трудно им не проникнуться. Да, возможно, оно не пытается возбудить глубочайшие эмоции, но это всегда уверенное произведение, которое захватит большую часть людей. Всё это подходит под описание «Жизни других».
Несмотря на свою стерильность, «Жизнь других» полна настоящих, не фальшивых эмоций. Может, это я такой впечатлительный, но все два часа хронометража моё сердце билось в учащённом ритме. Если бы нужно было выделить ключевое ощущение от всего фильма, это, конечно, была бы тревога.
О чём.
Восточный Берлин, 1984 год. Георг Драйман — известный драматург, лояльный власти. Он искренне верит в социалистический путь ГДР. Казалось бы, не может быть лучшего положения: его ценит и общество, и государство. Как выразился один из героев фильма, он «счастливый писатель, который может творить, что хочет». Однако даже в таком статусе Штази начинает операцию по слежке за ним с подачи министра культуры.
Слежкой руководит Герд Вислер — капитан Штази, крайне преданный своему делу и государству. В его вечно пустом взгляде скрыты или непрерывный анализ, или получение извращённого удовольствия от контроля над другими.
Третье центральное лицо этой истории — Криста-Мария Зиланд, известная актриса и возлюбленная Драймана. Полная уязвимостей, но сохраняющая лицо. Потерянная, но не потерявшая себя.
Итак, начинается прослушка квартиры Драймана. Личная драма, моменты счастья и горя — всё это становится объектом внимания Вислера. Он так глубоко погружается в трагичные судьбы драматурга и актрисы, что постепенно меняется и сам.
Мир Вислера.
На протяжении всего фильма мир Вислера рушится. Всё, во что он верил и чему служил долгие годы, теряет свою ценность. Удивительно, что такой опытный агент сломался от наблюдения лишь одной истории. Или он и раньше что-то подозревал?
Его окружение не блещет той же преданностью идеологии, что есть у него. Начальство ищет личную выгоду, коллега халатно относится к работе, ученики либо не понимают систему, либо посмеиваются над ней. Как в такой среде сохранилась его вера?
Изменения в картине мира Вислера происходят из-за наблюдения двух чудес: настоящей любви и искусства. Он знает, каковы Драйман и Криста-Мария на самом деле, ведь он всё слышал. Он знает, на что они готовы пойти ради друг друга, какие страдания им доставляет система. Их слова не пугливая ложь на допросе, их слова — правда, им не для кого притворяться в собственном доме. Благодаря этой правде он находит и путь к искусству.
Мир Драймана.
Драйман — второй человек кроме Вислера, кто предан идеологии. В отличие от остальных, он почти не боится Штази, надеясь на свой статус всеобщего любимца. Однако и Драйман сталкивается с реальностью.
В нём воплощается внутренний конфликт, в ходе которого человек решает, поступать по совести или засунуть голову в песок. Нужно сказать, Драйман не сразу решается выбрать первое. На это его может сподвигнуть лишь сильное эмоциональное потрясение, после которого всё окрашивается в чёрный и белый.
Выбору человека чести зачастую сопутствуют серьёзные риски, Драйман это понимает. Он несёт на себе груз в виде страха потерять дорогих людей, исписаться и оказаться обманутым в вере в путь своей страны. Тем не менее, Драйман рискует всем, потому что не может поступить иначе.
Мир Зиланд.
Участь Кристы-Марии, пожалуй, самая тяжёлая. Она — заложница обстоятельств. С одной стороны — любимый человек, с другой — государство, которое может поставить крест на карьере в театре. Выбрать что-то из двух и выиграть нельзя: она не может позволить себе потерять ни любовь, ни сцену.
Её путь — путь вынужденного конформизма. Она принимает правила не от лени сознания, а от своей невозможности действовать. У неё слишком много болевых точек, слишком многое о ней известно. Зиланд не остаётся ничего, кроме как цепляться за каждую соломинку, что ей протягивают, даже если она возненавидит себя за принятие этой «помощи».
В мире без выбора остаётся только ждать, когда же всё закончится. Один тяжёлый шаг за другим — всё, чтобы сохранить свой жизненный уклад и не уподобиться тем, чью карьеру уже поломали за несогласие. Можно ли винить кого-то за стремление сохранить самое важное для себя?
***
Столкновение и контраст этих трёх миров — самая интересная часть «Жизни других». Вокруг неё выстраиваются и все остальные вопросы: классический конфликт художника и власти, потребность Вислера в любви и др. К сожалению, об этом всём без спойлеров поговорить не получится.
Вряд ли этот фильм можно назвать великим (великое кино всё-таки должно нести в себе хоть какие-то риски и неоднозначности), но это фильм честный. Несмотря на непрерывную тревогу в повествовании, «Жизнь других» вселяет надежду. Да и в конце концов, уж извините мне это клише, но картина и правда захватывающая, затягивающая в себя целиком, крайне талантливо сделанная на всех уровнях.
Может быть, именно такое кино и нужно кому-то сегодня.
