Двенадцатый год упавшего жёлудя.Где-то на краю границ. Хвойнолесия.
— Гвидами-и-р. Шелкопу-у-з. Где вы. Дуб вас забери!Неустанно голос отзывал кого-то в своих нотках отчаянья и тревоги.
» Ну, погодите, Устрою я вам шишку небесную! Неделю без пайка и земляники ходить будете».
Раздражённо высказался некто себе под нос, шёпотом заметив просветы к видимой опушке леса. Лучи солнца резкими ударами ослепили глаза выходцу из чащи леса, и на опушке показался силуэт, прикрывающий рукой свой взор. Кожаная обшарканная коричневая кираса с небольшими выпуклинами вмятин лениво выпрямляла ямки от дышащего торса . Её исшарканные области, будто в оскале дикого зверя, так и ожидали напороться на чей-то взгляд, чтобы внушить страх и трепет своей суровостью. Броня явно видала своё применение и сидела на войне подтянутой и не свисающей. Почувствовав, что глаза привыкли к ярким лучам солнца, воин убрал руку от глаз. Чёрные, как смоль глаза в прищуренной настороженности осматривали каждый кустик, бугорок и травинку, пока длинные, с оранжевой шёрсткой уши вслушивались в каждый шелест листвы, щебет кузнечиков и треск вековых деревьев. Его вытянутый, немного сплющенный нос принюхивался к разновидным слышимым запахам цветов и хвои, выискивая чужеродный и несвойственный полю аромат. Оранжевая шёрстка воина, колыхалась травой на открытых плечах и руках от лёгких порывов ветра, в своём глянцевом блеске заигрывая с попавшими лучами солнца, придавая ей насыщенный вид. Выглядывающая белая шёрстка от подбородка стелилась по горлу ковром, скрываясь под одетую кирасу даруя своему обладателю ещё более мужественный и воинственный вид. Воин стоял непоколебимо на опушке, гордо выпятив широкую грудь в броне вперёд, пока позади его юлил хитрой змеёй прибранный плетёной верёвкой коричнево чёрный хвост. Его мохнатая оранжевая пяти конечная когтистая лапа крепко держала рукоять запрокинутого за плечи двуручного меча, поблёскивая стальным полированным долом клинка. Меч выглядел горкомовским своим размерам по сравнению с ростом своего обладателя, воин был невелик, около четырёх футов, когда меч выглядел на все пять с половиной. Но, несмотря на всё это, воин словно не чувствовал тяжести приложенного на плечо веса, создавая впечатление, что он одно целое со своим оружием. Воин тяжело вздохнул, покачивая сожалеющей головой из стороны в сторону. В голову тучей ломились нехорошие мысли. И сколько нос по ветру не держи, а запаха их нет и всё.
«Как сквозь норы провалились. Ну, Гвидамир, ну, Шолкапуз, устрою я вам сегодня взбучку»!
Воин в негодовании нахмурился в лице. О мысли, что ему нужно шагнуть в луг и примять мохнатой когтистой лапой свежую вытянутую траву.
«Ох. Прости ты, травушка, за ногу мою босую, да за избитость грубую. Вот найду сорванцов, каждый стебель по следу моему тебе выровняют, каждый саженец новый выходят «.
Сожалеющим. Он примял ногой первый пучок травы под своей ступнёй, отпустил двуручный меч из руки, который тут же поймал хвост, и замер, будто в испуге зажмурившись . Раздался болезненный и протяжный стон, доносящийся будто отовсюду, а за ним — голос тысячи говорящих в едином тоне боли.
«За что» «Как больно» «Прекрати это» «Вероломство» «Он убьёт нас» «Остановись».
На глаза Война подкатила слеза и скатилась по мягкой шёрстке его лица. И он мысленно ещё раз попросил прощение за своё вторжение и, не открывая глаз, начал бежать через луг. Его прижатые к затылку уши пронзали крики раненых, мольбы надломленных и последние вздохи усопших растений. Но он знал, что останавливается. Сейчас уже поздно и нельзя. Однажды, будучи ещё ребёнком, он видел, как бывалый солдат, как он сейчас, ступил на непротоптанный луг. А вскоре склонился над молящей его травой, со слезами на глазах, коря себя во всех прегрешениях, выравнивая стебель за стеблем, травинку за травинкой, пока не осознал, что трава медленно, но верно овивает его целиком и полностью своими путами. И вот уже он сам болезненно молит о помощи с таким же испуганным взглядом ребёнка, как у меня тогда смотрящего на него. С тех пор и по сей день этот момент отпечатался на памяти увесистым грузом. А муки совести, как назло, подбирают подходящие моменты для воспоминаний о былом. С каждым услышанным стоном он заставлял себя бежать всё быстрее и быстрее, желая и жалея, чтобы этот миг закончился так же быстро, как и начался. В один момент он решил открыть глаза, чтобы убедится, закончился ли луг, и это решение спасло ему жизнь от неминуемой гибели. Буквально в трёх шагах был резкий обвал, и от накативших воспоминаний он потерял запах, ведущий его через луг в лес. А смерть уже тянула свои руки из бездны тёмной ямы. Выступив лодыжкой вперёд, он начал тормозить, правой лапой скользя по почве и листьям под ногами к краю обрыва. Осознав крайнею степень риска такого решения, что теперь может точно попасть в яму, но уже кубарем, он понял, что ничего не осталась, кроме как прыгать. Надеясь, что за краем пропасти будет на что приземлиться.
«Да поможет мне жёлудь».
Взмолился он мысленно Древа Дубу, готовясь к предстоящему прыжку. Его ноги напряглись в приседе, а мышцы выпирали стальными жилами от напряжения, ожидая заветной команды к прыжку. И вот, практически чувствуя пропасть под ногами, выбрав подходящий момент у самого края, смотря в глубины притягательной бездны. Он пружиной взмыл в воздух, слегка подергивая белыми усиками у носа рассекая шёрсткой бьющийся об лицо ветер. Секундного парения в воздухе хватила, чтобы быстро выбрать предстоящее место приземления. Перекинув меч с хвоста в руку, он прицельно вытянул его копьём, метнув вперёд себя . Сталь бликом сверкнула в запрокинутой руке хозяина и молниеносно устремилась остриём в низ, войдя в землю, как нож в масло. Выставив передние и задние лапы вперёд, воин приготовился к падению позади воткнутого меча. Передние лапы первыми коснулись твёрдой земли, принимая на себя, неминуемый удар. Но воин перенаправил давящую на лапы энергию через тело на задние лапы и поспешил снова прыгнуть высь, но не так высоко сделав кульбит. Перекрутившись телом в воздухе, он грациозно приземлился на задние лапы, очерчивая хвостом дугу на земле, поднимая пыль в воздух. Маленький островок встретил его со своим одиноким деревом. Воин изумился, что клочок земли всё ещё держится на корнях бедного дерева, и что его приземление чудом не обвалило его в пропасть. Он развернулся к воткнутому в землю мечу, который все ещё подергивался из стороны в сторону от приземления. Взяв меч за рукоять, он остановился в своём вибрирующем танце с землей. Мохнатые оранжевые лапы сжали рукоять меча, впервые напрягая свои бицепсы и трицепсы, вытягивая клинок из земли. Ощутив трудность, воин стоял уже на цыпочках, когда меч был вытащен из земли лишь наполовину. Он резко отступил от попыток его вытянуть, разворачиваясь к нему спиной, шагая в сторону от него. Дойдя до свисающего корнями дерева, он прикоснулся, утешительно поглаживая сухие корешки рукой, приговаривая.
«Бедненькая. Наверное, одиноко тебе тут без своих братьев и сестёр».
Развернувшись, он посмотрел на свой меч, оценивая, как глубоко он ещё погружён в землю и какая до него сейчас дистанция. Сложив что-то в уме, он стрелой пустился к торчащему мечу. И когда до него оставались считанные сантиметры, он выставил ногу, упираясь в дол меча, и оттолкнулся левой об его гарду. Почти сделав кувырок назад в воздухе, он тут же вцепился когтями и лапой, которой опирался об меч, за его рукоять, буквально вырывая воткнутую сталь из земли. Меч взлетел вместе с лапой своего обладателя, и воин, почувствовав легкость этого момента, тут же перестал держать меч, сжатый задней лапой, отпуская его в воздухе, завершая кувырок, приземляясь задними лапами на землю. Меч, зависнув на долю секунды дольше, чем его хозяин, спешил уже рухнуть плашмя на землю, но воин, рассчитав видимый исход, сделал лишь шаг вперёд, вытянув лапу. Увесистый, падающий меч рукоятью касается мохнатой ладони, которая тут же сжимает его в мёртвой хватке вытянутой лапы. Воинственности этого момента могли позавидовать сами боги, смотрящие с Древа Дуба. Как искусно и элегантно приземлился и поймал свой меч этот воин. Осмотрев лезвие меча на возможную зазубренность, он стряхнул оставшуюся землю в доле и выставил меч перед собой остриём вниз. Обращаясь к нему, как к живому.
» Ты прости Старена». Он провёл рукой по долу меча. — «Негоже мне было так бросать тебя. Но пойми, лучше живой хозяин с мечом. Чем потерянный меч без хозяина».
Оглядывая меч сверху донизу, он улыбнулся, словно услышал от него беззвучный ответ. Воин снова обхватил рукоять меча, закидывая его обратно за плечо, собираясь на поиски товарищей дальше. Выбраться из удалённого обрушенного островка оказалось проще простого. Стоило лишь аккуратно взобраться до трети от макушки склонившейся железной березы , как уже виднелся густой лес. Минуя непредвиденное препятствие, воин ловко забрался на дерево и спрыгнул на землистый козырёк уступа. Развернувшись к веткам дерева, он молчаливо поблагодарил кивком за помощь древу, развернулся и направился в чащу леса. Чаща была короче предыдущей, и на секунду Войну показалась, что он вернулся в то же место, с которого совершил прыжок. Но его сомнения улетучились, как только он увидел засеянное поле ржи. Застыв в изумлении, благодатной палитре красот и чарующего щебетания колоссов по ветру, воин даже забыл, что он кого-то искал. Но быстро совладав с собой, он широко улыбнулся, рассматривая границы этих простор в поисках своих товарищей. И нашёл.
В середине поля неподвижно стояли две необычных фигуры, куда-то смотря в направлении края ржаного поля и начала лесного массива другой стороны. Воин засунул меч в ножны у себя за спиной, всматриваясь им в спины. Справа стоящий силуэт выглядел довольно плотным, с коричневой шёрсткой и широким в талии. Даже могло показаться, что он страдает от избыточного веса, но одетая стальная кираса с выраженной вмятиной на спине ясно говорила, как мало видят парою глаза и каким судьбоносным может быть первое впечатление. Поодаль слева можно было не сразу заметить и подумать, что массивный воин стоит совершенно один, но торчащие кончики серых острых ушей возле талии товарища справа быстро развеивали эту иллюзию. На спине низкорослого храбреца виднелся кончик деревянного лука и торчащий рядом колчан стрел.
— Гвидами-и-р! Шелкапу-у-з! Вот вы где… я вам что ищейка?! Я дал вам чёткий при…
Заходя в ржаное поле, достающее ему до плеч, воин резко оборвал свою речь. Что-то было не так. Они по-прежнему стояли неподвижно, даже не шелохнулись с места. А ветер ведь уже разносил его запах, дуя ему со спины, приближаясь к ним. Он с прищуренной насторожённостью всматривался в ту же сторону, в которую, казалось, смотрят его товарищи, медленно подступая к их спинам. Шаг и розовато-белый нос , подёргивая своими бело-черными усиками сверху, жадно принюхивался в поток проходящего ветра, не упуская ни единого чувствующего в нём запаха. Он чувствовал в этом потоке вкус опылённой цветущей земляники, свежесть душистого куста малины и пряность пушистой хвои. И ничего лишнего в нём не находил. Но что-то ему не нравилось в этом беспечном амплуа невиданного доныне ему красот . Прижатые до этого уши вытянулись в две надзорные башни, прислушиваясь к каждому звуку, вертясь из стороны в сторону. Звуков было настолько много, что стало трудно сфокусироваться на чём-то конкретном, одном. Шумели птицы, насекомые, шумело абсолютно всё. Природа дышала своей полной грудью, не давая разобрать и найти в ней лишние звуки. Вот в трёх футах от его летит шмель, отбивая жужжащий звук своими быстрыми взмахами крыльев, маневрируя вдоль каждого колоса с пыльцой на брюшке. А чуть дальше, вдоль поля шумел протоком ручей, уходя куда-то вглубь другой, чаще леса или выходящей из него. Выискивающие глаза панически исследовали и метались из стороны в сторону в поисках малейшей крупицы, лишней детали, необычной формы куста или неестественно дрожащих веток вдоль пышных ив Бебба . Спины товарищей уже были на расстояние протянутой лапы, пока он медленно и осторожно пробирался сквозь усеянное поле ржи к ним. Нестерпимое желание развернуть к себе лицом ближайшего из них нарастала с каждой долей секунды.
Войн нервно сглотнул накопившуюся во рту слюну, когда по телу ударил холодный пот, что даже шерстка вздыбилась от нарастающего возбуждения, а хвост низко вилял из стороны в сторону. Он протёр себе мохнатый лоб, будто на нём скопились капельки пота, не сводя взгляда с широкой спины Шелкопуза. Острое ощущение опасности вонзилось иглой в его храброе сердце, колеблясь в самом простейшем решении — вытянуть руку и повернуть к себе лицом Шелкопуза. Заметив, что соратник слегка шевельнулся в тяжелой броне от вдоха и выдоха, воин сам тяжело выдохнул скопившейся ком напряжения в горле. Желая уже рассмеяться от возможной глупой шутки товарищей, он услышал позади какой-то хруст. Резко обернувшись, он пристально осмотрелся. Посмотрев себе под ноги, он понял, что наступил на сухой сук, который издал этот звук, и развернулся обратно. Тут же встретившись со взглядом Шелкопуза, развернувшегося к нему лицом. Увесистые пухлые щёки свисали с коричневой шёрсткой двумя набитыми мешками, пока рот не переставал неистово что-то жевать внутри него. Сплющенная вытянутая морда с черным в середине выпяченным носом выпускала из ноздрей еле заметный пар на выдохе, а два выпирающих верхних зуба со щербинкой монотонно подыгрывали звуками рабочей челюсти и скрежетом зубов. Черные выпученные глаза таращились в каком-то небывалом для них испуге, смотря войну прямо в глаза. Страх, как лучший охотник, настигает свою добычу врасплох, и доблестный воин не стал для него исключением. Пасть прекратила свой неистовый ход разжёвывания чего-то внутри, словно прожёвывая желаемые, ещё не сказанные ей слова, в нерешительном ужасе, но всё же выплёвывая их наружу.
— Беги, Гедон.
Стоило обронить Шелкопузу слово, как в его левое плечо вонзилась стрела, торча своим красным стержнем и подёргиваясь оперённым хвостом. Гедон не сразу осознал, что произошло, успев только моргнуть, невнятно вопросительно ответив, как:
— Что?
В ту же секунду на него прыгнул Гвидамир, стараясь повалить своим телом на землю. Его черные большие глаза слезились от какого-то леденящего увиденного ужаса, смотря в не менее ошарашенный взгляд Гедона, взятого врасплох. Серые большие уши Гвидамира сильно выделялись на фоне сплющенной овальной треугольной морды, покрытой тёмно-серой шерсткой, в которой не было оскаленного выражения, желающего убить или хоть как-то навредить своему товарищу. Взгляд хоть и источал свой испуг, но действия Гвидамира почему-то показались Гедону защищающими. И несмотря на небольшой рост своего товарища, он почему-то старался закрыть ему лицо собой, умело повалив его на землю. Короткий темно-серый хвост Гвидамира тревожно бил по лапам Гедону, словно отбивая такт его сердца. Затылок встретил удар об собственный меч в ножнах в результате падения на спину. Пульсирующая шишка заставила на мгновение закрыть глаза в неприятном ощущении. Его разум был в панике, не понимая, что происходит и открыв глаза, он заметил очередную стрелу в небе. От страха за свою жизнь и за жизнь товарища Гедон, в тщетной попытке сместить себя и навалившего на него Гвидамира, начал извиваться змеёй под весом его тела. Но было уже слишком поздно. Тёплая кровь брызнула на оранжевую шёрстку застывшего в ужасе лица Гедона, смотря окровавленным наконечником стрелы из шеи Гвидамира, уже захлёбывающегося в собственной крови. В предсмертном взгляде Гвидамир посмотрел на Гедона с переполненным в них сожалением, утратой и неминуемой гибели. Улыбнувшись своему другу, он произнёс последние болезненные, с кровью изо рта слова.
— Крысы. Они. Пришли.
Тело Гвидамира дернулось вперёд от очередной попавшей куда-то в спину стрелы. Его морда обвился подбородком вниз, медленно стирая с лица улыбку. Судорожно дернувшись, он упал левым плечом напротив Гедона, лежа на боку в своём застывшем безжизненном взгляде, смотря ему прямо в глаза.Коричневая мощная лапа схватила Гедона за подмышку, стремительно поднимая его на ноги, пока тот неотрывно продолжал смотреть в мертвецкий взгляд товарища напротив.
— Жолудева, скорлупа! Что ты на него таращишься. Живее от этого он уже не станет! А ну поднимайся, лишай тебя обдери!
Разъярённо проорал Шелкопуз на Гедона, смешав усилия с болью, силой и яростью этого сердечного момента. Придерживая его своей левой раненной рукой, стараясь речью привести его в чувство вытаскивая из левого плеча воткнутую стрелу. Обмякшие от страха ноги Гедона предательски дрожали и совершенно не хотели слушаться и чувствовать почву под ногами. Пока в мыслях поселился абсолютный вакуум царящей тщетности и безысходности положения. Шалкопуз, быстро осознав пик отчаянья товарища, легким движением руки поставил его перед собой, переламывая в другой руке окровавленную вытащенную стрелу, выкидывая её в сторону. Затем размашисто врезал по оранжево-белой Беличьей морде сжатым кулаком той же рукой, которой только что выкинул стрелу.Удар, ещё удар — И рядом с ними вонзилась новая стрела, а из носа Белки прыснула алая кровь, окрасив брызгам золотистые колоса ржи. Гедон смотрел на Шалкопуза, схватившись обеими лапами за его лапу, не имея малейшего представления, что сейчас нужно делать.
— Соберись, тварь дрожащая!
Шалкопуз подтянул Гедона к себе рукой, держа его тушу чуть ли не в воздухе, злостно вопя ему в лицо. Ведь терять уже было нечего. Отпустив Гедона из своей руки, Шелкопуз отвращено отвернулся от упавшей на колени белки, и лишь вовремя выставленная рука перед собой уберегла его морду. Чтобы не встретится с землёй.
Гедон медленно поднялся с колен вытер тыльной стороной ладони идущею из носа кровь. Да, возможно, сейчас он выглядел не в лучшем образе командира и разведку вдоль границ проводит в первые. Но это не ему взбрело в голову идти по левой стороне границы Хвойнолесия. Ведь днём ранее он ясно сказал, что группа пойдёт по правой стороне границ. И спорить Шалкопузу тут было незачем, доказывая, что он лучше понимает, что нужно делать. Не он даёт ему указания, что делать и когда делать. Но обратного уже не воротишь. Жаль, что Гвидамир решил остановить его, погнавшись за ним по следу. Возможно, если бы мы были вдвоём, всего этого можно было избежать. Гедон смотрел в спину Шалкопузу, равнодушно отвечая.
— Трус ты сурок. И сдохнешь ты…трусом.
Гедон посмотрел на лежащее мёртвое тело Гвидамира.
— Взгляни на своего друга, шиншилла. «Он, кивком указал на сурка Шалкопуза» Ради вот этого ты отдал свою жизнь?
Обращаясь к ему в вопросе, на который уже никогда не ответит.Мышцы на руке Шалкопуза напряглись, сжимая кулак для очередного удара, выпаливая от злости слова оправдания.
— Да что ты можешь знать, сопляк! Я должен был стать главным! Я!
Он неожиданно осёкся в речи, переводя свой взгляд с Гедона в сторону леса. Незамедлительно, словно ничего не произошло до этого между ними Гедон начал смотреть в ту же сторону. Из леса выходили тысячи шествующих крыс шеренгой, отбивая ногами единый марш и звенящий звон латной брони. Зазвучал воодушевляющий горн несметной черни, а воздух разносил разношерстный смрад, сшибая нос.
— Стоять. Лусники, вперёд!Пророкотал рокот командующего, свистя словами сквозь щербинку передних выставленных зубов, остановив ход воинства у начала ржаного луга. Первые ряды мечников рассеялись, встав в ряд один через два, пока сквозь строй выходили вперёд матёрые солдаты, одетые в легкую кожаную броню, наострив свои мелкие уши. Выставив луки перед собой, ожидая дальнейших указаний.Из рати то и дело доносились воодушевляющие и смертоносные возгласы: «Вперёд»! «Выпотрошим их на радость падали смердясей»! «Спалим дотла ваш шишкин дом» . Вопль, смех, насмешки и угрозы острой иглой прошивали перепонки ушей Шелкопуза и Гедона, заставив обоих, застыв на месте от страха увиденной бесчисленной мощи врага.
— Приготовить стрелы!
Зловещим эхом разнеслись судьбоносные слова командующего, заглушая гул своей орды и унося в пятки сердца Шелкопуза и Гедона. Не заставляя себя ждать, лучники немедленно начали доставать из колчана стрелы и укладывать их в гнездо тетивы, прицельно натянув в сторону Белки и Сурка. Шелкопуз медленно стал пятиться назад. На его морде отчетлива показалась паника и страх за собственную жизнь. Развернувшись, шаг превратился в бег. Отстёгивая клёпки на бегу стальной кирасы, он уже и забыл, что позади его остался друг . Заметив, что Шелкопуз устремился в бегство, Гедон вытащил из-за спины прикреплённых ножен свой двуручный меч, чем ещё больше испугал Шелкопуза, думая, что тот хочет рвануть за ним в погоню, верша своё правосудия над предателем. Но самоотверженность иногда находит нас там, когда в других её может не быть . И Гедон выставил меч перед собой в боевой стойке.
— Пускай!
Командующий отдал приказ, который больше всего не хотелось слышать Сурку и Белке. Рой стрел устремился в небо красной тучей от цвета древка. Гедон с глупым безрассудством и отважным сердцем смотрел в несущуюся с небес на него и Шелкопуза смерть. Он яростно рассекал мечом воздух, разрезая летящие в него стрелы, словно сражаясь с гигантским невидимым колосом. Закалённая сталь меча только и успевала с хрустом резать неистовое количество летящих на землю стрел, пока одна не вонзилась ему в бедро, заставив его уступить натиску из ливня стрел.
Спустя пару минут строй продолжил свой марш в гулком топоте крысиной армии. Проходя через рожь, крысиные новобранцы то и дело поджимали свои хвосты при виде истыканных стрелами тел Сурка и Белки, озаряясь от запредельной жестокости командующего и ветеранов, плюющих в сторону мертвецов.
Конец первой части.
Спасибо что прочитал(а) мой рассказ. Надеюсь он вам понравился. Удачи вам мои четыре читателя 😉
