Среда: Омега-день | Глава 2

Предлагаю вниманию читателей GT вторую главу фантастического романа «Среда: Омега-день».

Заранее благодарю за любые отклики и желаю приятного чтения!

Текст — под катом.

Глава 2
Перемены

12

12 суток с Омега-дня

Мы нагнали Юджина в Западной роще — там, где он несколькими минутами раньше настиг Тамби. Массажист прижал девушку к стволу дерева. Предплечьем правой руки (той, в которой держал пистолет-пулемет) Юджин давил на шею Тамби, а левой — беспардонно шарил у горничной под юбкой. Черные пальцы девушки вцепились в белоснежный фартук, Тамби хрипела и кашляла, а Юджин шумно дышал ей в лицо, в порыве страсти побрызгивая слюной.

— Оставь ее, — потребовал я без особой надежды.
— Делаешь глупость, Юджин, — предупредила Мамфо.
— Не заткнетесь — ляжете оба! — ответил нам массажист.

На его темно-коричневом лбу выступила испарина. В ту минуту мне показалось, что из ноздрей Юджина валит пар, как у разгоряченного жеребца. Вынув руку из-под юбки Тамби, массажист стал расстегивать брюки. Тамби завизжала, предчувствуя самое худшее.

— Убери от нее руки, животное, — сказал кто-то властным тоном.

Из рощи появился Оливье Пирсон. Хозяин отеля остановился на дорожке, наведя на Юджина маленький серебристый револьвер. Гордая осанка Пирсона и элегантная шляпа добавляли ему благородства.
Я задрал голову: не спровоцируют ли внезапные небесные вспышки перестрелку? К счастью, кроны деревьев образовывали в этом месте подобие зеленого купола, почти полностью скрывавшего небо.

— Брось оружие! — приказал Пирсон.
Юджин приставил ствол пистолета-пулемета к голове Тамби:
— Сам бросай, старик. Или узнаешь, чем пахнут ее мозги.

Массажист, держа рыдающую Тамби за шею, выполнил медленный оборот по часовой стрелке и встал лицом к Пирсону.
— Юджин, если вам необходим заложник, отпустите девушку и возьмите меня, — предложил я.
С поднятыми руками я направился к массажисту, но тот сразу же зарычал:
— Стой на месте, Нобби. С тебя шаг, с меня — пуля.

Юджин злобно улыбнулся Пирсону:
— Старик, роняй свой пистолетик, пока не поздно.
— Давайте упростим ситуацию, — вступила в переговоры Мамфо. — На счет «три» вы разом опустите стволы. Идет?
— Закрой пасть, — огрызнулся на управляющую отелем Юджин.
На лице женщины не появилось и следа обиды, что-то позади Пирсона ненадолго привлекло ее внимание.

— Надо как-то выходить из тупика, ребята, — спокойно проговорила Мамфо. — Вы хотите так до вечера стоять?
Женщина пошла к Пирсону, словно опасаясь, что он ее плохо слышит.
— Оливье, — сказала она, — будьте умнее. Остановите этот водевиль.
Пирсон игнорировал Мамфо, морщась в попытках прицелиться как можно точнее.
— Зрение уже не то, да? — подначивал хозяина отеля Юджин. — Не попадешь в меня. А я в нее попаду! Да, крошка?
Массажист тряхнул Тамби, и та громко взвизгнула.

Пирсон нервно поджал губы. Револьвер (тот самый Smith & Wesson Model 638 с гравировкой «O.P», из которого Оливье когда-то надеялся научить меня стрелять) подрагивал в его усталой руке. Палец Пирсона легонько касался спускового крючка, и я боялся, как бы руку Оливье внезапно не свело судорогой.

— Всем бросить оружие! — приказал чей-то сиплый голос. — Полиция Алакосо!

За спиной Оливье стоял невысокий худощавый человек в форме песочного цвета. Кожа его была почти такой же темной, как длинные волосы, заплетенные в афрокосички. К моему удивлению, он был безоружен. Еще раз повторив требование, полицейский закашлялся.

— Оружие… на… землю! — еще раз скомандовал он.

Пирсон заметно воодушевился и с улыбкой узнавания обернулся на голос полицейского. Мамфо среагировала молниеносно: она подпрыгнула к Оливье и пнула по его руке, сжимавшей револьвер. Сверкая в воздухе шлифованным металлом, S & W подлетел над землей на добрый десяток метров и упал где-то в зарослях, откуда тут же вспорхнули перепуганные птички. Полицейский хладнокровно проследил за полетом револьвера, уперев в бока тощие руки.

— Футболистка, — усмехнулся Юджин.
— Это для вашего же блага, — заверила Мамфо Оливье, который со стонами растирал ушибленную кисть.

Юджин, оценив перемены в раскладе, отшвырнул от себя Тамби и решительно двинулся к Оливье. Массажист переложил пистолет-пулемет в левую руку, а правой с ходу ударил Пирсона в челюсть, отчего тот, разумеется, не удержался на ногах и упал, едва не задев затылком дерево. Не успел Оливье и охнуть, как Юджин поставил ботинок прямо на его лицо, а затем с силой топнул. Когда массажист убрал ногу, стало видно разбитый, вымазанный в крови и грязи рот Пирсона, который мычащий от боли и ярости Оливье поспешил рефлекторно прикрыть руками. Юджин согнулся в поясе (этим движением он заменял наклон головы) и плюнул бывшему начальнику на лоб.

— Различия в наших социальных статусах неслучайны, мистер Пирсон, — тихо произнес Юджин.

Мамфо в это время обратилась к полицейскому, который равнодушно наблюдал за разыгравшейся сценой:
— Добрый день, мистер Зибко. С возвращением! У нас тут, как видите, небольшие перемены.

13

Я обшаривал траву и кусты в поисках небольшого металлического предмета с гравировкой в виде букв «О.P.» Сидя на корточках недалеко от меня, револьвер искала Мамфо. Высокая трава щекотала мурену, изображенную на ноге женщины. Адриан Зибко тоже находился неподалеку — он ползал на четвереньках от одного куста к другому, пачкая светло-бежевые брюки полицейской формы.

— Ты там уже искал, Отшельник, — услышал я за спиной недовольный голос Юджина. — Посмотри под тем деревом!

Массажист показал мне стволом пистолета-пулемета на старый эбен с уродливым стволом.
Юджин координировал поиски, стоя на тропе, идущей через рощу. Будучи не в силах крутить головой, он поочередно вставал лицом к каждому из участников поисковой группы.
На плечах новоявленного лидера красовался белый пиджак, еще недавно принадлежавший хозяину отеля. Юджина мало волновало, что рукава одеяния выглядели куцыми, а швы на широкой спине грозили лопнуть в любую секунду — для массажиста главным было символическое значение «обновки».

— Ищите как следует! — крикнул нам Юджин. — Он не мог раствориться в воздухе.
Зибко сел на траву и, сдвинув дымящийся сплиф в угол рта, проговорил:
— Мы ползаем тут уже третий час. Я больше не могу.

Полицейский потерся сломанным носом о рукав, оставив на ткани потный след. Словно иллюстрируя упадок сил, Зибко забился в приступе кашля.
Однако Юджин был неумолим — жалоба полицейского не возымела ни малейшего эффекта. Зибко оставалось лишь горько вздохнуть и с кряхтением встать на четвереньки для продолжения поисков.

— Порванные уши! — взвизгнула Мамфо.
По ее предплечью ползла большая зелено-желтая гусеница, и сколько бы женщина ни дергала рукой, ей никак не удавалось стряхнуть уродливое создание. Совладав, наконец, с нервами, Мамфо поднесла к гусенице единственный палец правой руки и сшибла личинку ударом ногтя.

— Брррр, — поежилась женщина.
Вслед за этим Мамфо зачем-то обнюхала свою кожу в том месте, по которому ползла гусеница.

— Ладно, идите сюда, — неожиданно помиловал нас Юджин. — Только медленно и с поднятыми руками.
Не веря своему счастью, мы бросили казавшиеся уже безнадежными поиски и отправились к массажисту.
— Что в кармане? — угрожающе спросил Юджин у Мамфо.
— Ничего… — удивленно промолвила женщина, проведя ладонью по джинсовым шортам.
— Что в кармане? — еще более грозно повторил Юджин и навел на Мамфо пистолет-пулемет.

Бывшая администратор отеля вывернула карман наизнанку. Юджин немного успокоился, но оружия так и не опустил. Попятившись шагов на пять, он коротко скомандовал:
— Раздевайтесь.
— Что? — не поверил ушам Зибко.
— Раздевайтесь! — рявкнул Юджин.
— При всем уважении, — растерянно проговорил полицейский, — неужели ты думаешь, что ни на секунду не пропадая из твоего поля зрения, мы успели припрятать…

Зибко осекся, поскольку все его внимание сосредоточилось на Мамфо, которая в усталой решительности сдернула с себя майку и принялась расстегивать шорты.
— Ну ладно, — пожал плечами полицейский и потянулся к пряжке ремня.

14

Вместе с Катей Лебедевой мы устроились на заборчике, который обрамлял примыкавшую к отелю лужайку. На противоположной стороне площадки собралась толпа островитян — что-то вроде народного схода. Люди сгрудились перед длинным столом, установленным прямо под открытым небом и накрытым красной тканью. Однако места в «президиуме» пока пустовали. Юджин, вооруженный пистолетом-пулеметом, а также Зибко и Мамфо о чем-то совещались, держась обособленно от остальных собравшихся.

— Одного я не понимаю, — сказал я Кате. — Как Юджин завладел автоматом?
— Это пистолет-пулемет Truvelo Armoury BXP, — поправила меня Лебедева.
— Да, я как раз это имел в виду. Как пистолет-пулемет попал в руки Юджина?
— Не только пистолет-пулемет, — хихикнула Катя. — К нему в руки попал весь полицейский арсенал Алакосо!
— Как, впрочем, и весь Алакосо… И все-таки, как это могло случиться?
— Любой вопрос о том, что происходит на острове, задавайте Лебедевой! Она знает все! — с шутливой гордостью объявила Катя.
— Кажется, я это уже сделал.

— Рядом с Юджином стоит Адриан Зибко, благодаря которому сегодня на твоих глазах был повержен Оливье Пирсон. Зибко — начальник местного отделения полиции. Думаю, ты и сам догадался по его форме. Весь последний месяц он провалялся в медблоке с пневмонией. Не знаю, как бы Зибко распорядился арсеналом после Омега-дня, но вопрос с оружием решился без его участия.
— Каким образом?
— У Зибко на острове есть помощник-стажер, — упивалась своей осведомленностью Катя. — Энтони Морн. Вот он стоит. Его здесь все называют Очкариком.

Лебедева показала на худощавого белого парня в бермудах и голубой рубашке. Сквозь огромные очки Морн с восторгом следил за Юджином, Зибко и Мамфо.

— Если хочешь кого-то поблагодарить за вооружение Юджина, благодари его, — сказала Катя.
— То есть он добровольно сдал арсенал массажисту? — удивился я. — Откуда тебе это известно?
— Ну, по поводу добровольной сдачи оружия, — это вывод несколько преждевременный. А узнала я это, как и многое другое, от моего любимого дядюшки Януса. Ему, как он говорит, известно о жителях острова больше, чем они сами о себе знают.
— Этим может похвастаться любой врач, — заметил я.
— Если он — хороший врач. Хотя о том, как Юджин заполучил оружие, дядя Янус узнал не в ходе приема.
— А как?
— На рыбалке. На днях он ходил рыбачить на озеро. Там ему и открылась правда.

Я выждал, пока Кате надоест пытать меня интригующей паузой, и моя собеседница поделилась подробностями:
— Дядя сидел среди тростника, и, похоже, его было не так легко заметить, — хохотнула Лебедева. — Зато сам он все отлично видел и слышал. Где-то через час после начала рыбалки на берег заявились Мамфо и Энтони Морн, — Катя опять указала на Очкарика. — Из их разговора дядя понял, что Мамфо обратилась к полицейскому-стажеру в связи с пропажей сына. «Пропажу» мы закавычим. Этой бестии было несложно заманить Морна на поиски ее ребенка. Только посмотри на этого пай-мальчика! Когда в его каморку вошла черная демоница, у паренька, наверное, дыхание перехватило!

— Женская красота — ингибитор мужского интеллекта, — согласился я.
— Не знаю, что такое «ингибитор», — призналась Катя, — но ты вроде прав. Короче говоря, «поиски» сына привели Морна и Мамфо к озеру, где рыбачил дядя Янус. И у водоема Энтони едва не лишился чувств. А все из-за того, что Мамфо вдруг сбросила с себя всю одежу и прыткой рыбкой нырнула в Тамунто: плещется и зовет Морна присоединиться.

Я невольно переключил внимание на Мамфо, которая оживленно разговаривала с Юджином и Зибко.
— Мурена, кстати, любит поплавать в озерце, — вспомнила Катя. — Особенно рано поутру. Ты о чем там задумался?
— Мурена — это Мамфо? — уточнил я.
— Ага. Так ее зовут вне отеля. Итак, Морн долго не ломался. Наверное, сказал себе, что это часть расследования. Сбросил форму, кобуру и бултых!
— И долго они плавали? — спросил я.
— Ровно столько, сколько потребовалось кое-кому на то, чтобы прихватить с берега пистолет, наручники, а главное — ключи от участка и ящика с оружием.
Лебедева указала острым подбородком на Юджина.

— Морн не забудет это купание, — заключила Катя. — Но не по той причине, по которой бы хотел.
Юджин, Мамфо и Адриан Зибко, тем временем, чинно расселись за столом перед толпой островитян.
— Это купание запомним мы все, — сказал я.
— Видишь связку ключей на столе перед Юджином? — вполголоса спросила Катя. — Это ключи от всех помещений отеля. Только Юджин теперь решает, какие двери и когда отпирать. И запирать.
— Нас ждет веселье с этим Юджином, — вздохнул я.
— Кстати, если до тебя еще не дошло официальное распоряжение… — вспомнила Катя. — Для нас всех он больше не массажист Юджин. Перед нами комендант Алакосо. Слева от него — Мамфо, она же Мурена, но для простых смертных — старшая по хозяйству. Справа от коменданта кашляет Адриан Зибко. Теперь он — старший по безопасности.
— А еще говорят, что после апокалипсиса приходит анархия!

— Только посмотри на это существо, — презрительно проговорила Катя, глядя на Юджина. — Как ему уютно там, в скафандре скудоумия! Он всеми любим, а мир вокруг прост и понятен. На месте и главный спутник глупости — тотальное недоверие: с Truvelo он не расстается ни на минуту. А что касается Западной рощи, где ты сегодня участвовал в групповом стриптизе… Островитянам теперь запрещено ходить туда под страхом смерти — болван все еще ищет револьвер Оливье Пирсона. Вдобавок он запретил всем разговаривать на любом языке, кроме английского.

— Это еще почему?
— Массажист родом не с Алакосо, — объяснила Катя. — Он не знает местного диалекта. Очередная параноидальная предосторожность.
— Думаю, ближайшую революцию стоит ждать уже на этой неделе, — предположил я.
— Я рада иметь приятеля-оптимиста, — усмехнулась Катя. — Но не будем забывать, что жажда свободы у людей редко превосходит жажду подчинения.

15

На полуденном небосводе одновременно зажглись две небольшие вспышки, а внизу, на лужайке возле отеля, продолжалось заседание. Юджин, Симо и Мамфо, похожие на участников судебной коллегии, восседали за длинным столом. Непоседливый Зибко стоял спиной к ним, опираясь на столешницу тощими ягодицами.

Перед «экзаменационной комиссией» держала ответ Венди — та самая толстая негритянка, которая в Омега-день отбила Тамби от притязаний пьяного Робина Фриза. Язык тела женщины (втянутая в плечи голова, шарящий по земле взгляд, мнущие подол пальцы) свидетельствовал о глубоком почтении и даже трепете перед новоиспеченным руководством.

Мы с Лебедевой сидели на заборчике в другом конце лужайки, поэтому не слышали слов Зибко, обращенных к Венди. Зато со стороны было забавно наблюдать за выразительной жестикуляцией Адриана.
Неожиданно Зибко зашелся в кашле.
— А наш полицейский рановато выписался из больницы, — заметил я.
— Он упустил кучу возможностей, пока валялся в медблоке, — объяснила Катя. — Наверное, теперь боится вовсе остаться не у дел.
— А как он вообще угодил в медблок?
— Откуда я могу это знать? — хитро прищурившись, спросила Лебедева.
— От дяди Януса, естественно.

Катя улыбнулась, не собираясь отпираться. Она развела обтянутые камуфляжными штанами колени и сплюнула себе под ноги.
— Односторонняя пневмония, — выдала она диагноз Зибко.
Я тут же вспомнил небольшой эпизод двухнедельной давности. Мигрень, сверлившая мою голову третий день к ряду, привела меня в медблок. Я сидел в кресле гостевой комнаты, растирая пальцами виски и медленно покачиваясь взад-вперед.

Скрип открывающейся входной двери довел мои страдания до локального максимума. В медблок пожаловал Джошуа:
— Доброе утро мистер Нобби!
Мой взгляд скользнул вверх по шортам, подтяжкам и рубашонке мальчика.

— Привет, Джошуа, — ответил я, гадая, в какой глаз ребенка заглянуть (они смотрели в разные стороны).
В руках Джошуа держал лист бумаги, и, когда мальчик подошел ближе, стало понятно, что это рисунок. На картинке был изображен парусный корабль с надписью «Hispaniola» на борту.
— Молодец! — похвалил я Джошуа. — Сам рисовал?
— Ага. Это… как ее… Ну… На букву «с», — постучал себе по лбу мальчик.
— Шхуна, — подсказал я.
— Точно! Шхуна! Это для моего друга, мистера Зибко, — с гордостью сообщил Джошуа.
— Мистер Зибко — это полицейский?
— Начальник местного отделения, — подтвердил ребенок.

Открылась дверь, ведущая в медицинский стационар, и к нам вышел старый доктор Янус Орэ. На нем был опрятный белый халат, гармонировавший по цвету с седой шевелюрой врача. Во рту доктор Орэ держал средних размеров курительную трубку.

— Мистер Орэ, а можно мне повидать мистера Зибко? — обратился к врачу мальчик.
Янус потрепал ребенка по волосам и помотал головой:
— Увы, мистер Зибко пока не в лучшем состоянии. Давай отложим вашу встречу на неделю.
Джошуа разочарованно вздохнул. Очевидно, желая подбодрить его, доктор извлек из халата конфету. Глаза Джошуа засверкали при виде нежданного угощения.

— А вы можете хотя бы передать ему мой рисунок? — попросил он.
Доктор взял из рук мальчика бумажный лист, при этом стала хорошо заметна дрожь в руках Орэ. Осмотрев рисунок, Янус одобрительно улыбнулся и выпустил изо рта облако белого дыма.
— Да наш товарищ Зибко обрадуется твоему подарку, как куреву! — проговорил доктор.
Из-за двери стационара послышался громкий надрывный кашель.
— Если только этот сукин сын не отбросит коньки в ближайшие сутки, — добавил Орэ и подмигнул мальчику.
Мы с Джошуа переглянулись.

Сидя рядом с Лебедевой на лужайке возле отеля, я снова слышал этот тяжелый, каркающий кашель, но в этот раз я мог наблюдать больного полицейского собственными глазами.
— Сегодня я видел его голым, но почти ничего о нем не знаю, — посетовал я.
Лебедева усмехнулась, и шрам на ее лице приобрел легкий изгиб.

— До Омега-дня был начальником местного отделения полиции, — принялась рассказывать Катя. — Возраст: сорок лет. Проблемы с законом из-за… запрещенных растений. Боязнь высоты. Тесные связи с криминалом — наркоторговля. Однажды чуть не погиб в перестрелке. В прошлом имел семью, пока сын не пристрелил свою мать, жену Зибко. Впрочем… Это все слухи.
— Учитывая, что слухи — руда истины, — заметил я, — наш полицейский непременно займет достойное место в новой элите острова.

16

По мере приближения вечера на небосводе стали проявляться светящиеся зеленые полосы. Я называл их «небесными меридианами», и это обозначение быстро прижилось среди островитян.
— Кто-нибудь уже понял, что это за линии? — спросила у меня Катя.
— Ни одного разумного объяснения, — помотал я головой. — Хотя…
— Хотя?
— Пожалуй, это не природное явление.
— То есть? — насторожилась Лебедева. — Не природное — значит, искусственное, рукотворное?
— Да. Возьмем, например, твой самолет. Согласись, глядя на него, трудно предположить, что он вырос из земли, как дерево.

Лебедева закатила глаза, по всей вероятности, вызывая в памяти образ самолета. Затем она нахмурила брови и так широко зевнула, что мне удалось провести беглый осмотр ее ротовой полости и констатировать в целом удовлетворительное состояние зубов. Зевок сопровождало сладкое потягивание: Катя вытянула в сторону левую руку, а правую — согнула в локте.

— От небесных меридианов у меня приблизительно такое же впечатление, как от твоего самолета, — сказал я.
Некоторое время мы безмолвно таращились друг на друга.
— Что произошло двадцать девятого августа? — прервала молчание Кейт.
— Сорок два, — отозвался я.
— Сорок два?
— Ты сорок второй человек, который задает мне этот вопрос, — пояснил я. — Этот и еще один: «что теперь делать?»
— Ну, с вопросом «что делать?» все понятно. На него имеется единственно правильный ответ: жить.
— Не все так просто, — возразил я. — Мне, например, неизвестно, как жить в изолированной от цивилизации группе, в которой прежние общественные отношения быстро утрачивают силу.

Мои опасения были искренними. Я делился ими с Лебедевой, держа в поле зрения собрание, которое шло у стен отеля. Похоже, заседание подходило к концу — за столом остался только Юджин. Остальные члены руководства ходили среди толпы и собирали островитян в группы на основании неизвестных мне критериев. Понятно было одно: в первую очередь они разделили мужчин и женщин.

— Жить в маленьком племени не так уж трудно, — попыталась успокоить меня Лебедева. — Главное — следить, чтобы твой взгляд не становился осмысленным. Впрочем, мы ушли в сторону. Ты так и не сказал, что случилось в Омега-день.

Я вздохнул, рассматривая пыльные узоры на военных ботинках Лебедевой.
— Разве у тебя самой нет предположений? — спросил я.
— Там явно что-то произошло. Может быть, атомная война всех против всех. Хотя… — задумалась Катя. — В этом случае все равно кто-нибудь бы выжил. До нас бы долетали радиопереговоры.
— Для связи нужна радиотехника, а ее выводит из строя электромагнитный импульс, сопровождающий атомный взрыв.

— Значит, я права? Это война?
— Не знаю, Кейт, — сказал я правду. — Это наименее дурацкое объяснение, на мой взгляд. Впрочем, с ним не согласуются вспышки и полосы на небе.
— Зато с ним согласуется другое, — задумчиво произнесла Лебедева. — На остров с начала Затыка не прибыло ни одно судно и не опустился ни один летательный аппарат. А все аборигены и туристы, которые отправились на Большую землю, обещая вскоре вернуться… не сдержали обещания.

Я сразу вспомнил эпизод, случившийся на следующий день после исчезновения связи с Большой землей. Прогуливаясь по причалу, я стал свидетелем отбытия с острова Брюса Пирсона и его семьи. Племянник Оливье широкими шагами двигался к трапу, держа пару огромных чемоданов. На борту яхты его уже ожидали супруга и пятилетняя дочь.

— Брюс, ты хорошо подумал? — кричал хозяин отеля, не поспевавший за стремительным родственником. — Может, переждете на Алакосо еще пару дней?
— Нет необходимости, дядя, — с подавляемым раздражением ответил Брюс. — Не нужно устраивать трагедию из-за обычных перебоев со связью. Завтра у меня совещание в Йоханнесбурге, у Мэри — благотворительный бал, а у Бет — конкурс чтецов.
Когда яхта отплыла от пирса на дюжину метров, с борта донесся детский плач. Маленькая дочь Брюса протягивала ручку к причалу и пронзительно ревела.

— Что? Что происходит? — всполошился Оливье, который стоял рядом со мной на пирсе.
— Воздушный шарик, — подсказал я, ткнув пальцем в надувного Губку Боба, привязанного к ограждению причала.
Оливье Пирсон сострадательно покачал головой.
— Не плачь, дорогая, — уговаривал рыдающую дочь Брюс. Через пару дней мы вернемся на остров, и ты заберешь свой шарик.

Перед моим мысленным взором всплыла новая картина. Я увидел того же Губку Боба, но уже полностью сдувшегося, забрызганного птичьим пометом и одиноко болтающегося на перилах в ожидании уборщиков.

— Зловещее молчание Большого мира, — вырвалось у меня при этих воспоминаниях.
— Кстати, о зловещем, — подхватила Катя. — Хочешь еще немного… испугаться?
— Если только немного.
— Посмотри внимательно на небо! — Лебедева показала наверх средним пальцем.
— Мне казалось, что направление указывают немного иначе, — сказал я.
— Никогда бы не подумала! — выдала озорную улыбку Катя.

Я послушался Лебедеву и запрокинул голову. Над собой я увидел лишь редкие облачка и привычную синеву, правда, с примесью зелени.
— Видишь? — нетерпеливо спросила Кейт.
— Ты о чем?
— Посмотри как следует!
Приглядевшись, я обнаружил в зените полупрозрачное пятно размером с половину Луны — непонятное затемнение с неровными краями.

— Ты говоришь о пятне? — уточнил я у Кати.
— Да.
— Что это?
Лебедева состроила игривую гримасу:
— Ну… Разве у тебя самого нет предположений?

Я провел пальцем по шраму Лебедевой, и мы поцеловались. Должен признаться, что никогда не понимал тех, кто получает непосредственное удовольствие от этого процесса.
Не успел я придвинуться к Кате и крепко обнять ее, как мы услышали голос Мамфо:
— Простите за вторжение!

Высокая черная островитянка стояла в двух шагах от нас. Ветер чуть шевелил густую, похожую на тучу, копну ее волос. Мамфо выразительно нюхала воздух, как животное, оценивающее обстановку.

— Всем женщинам следует пройти со мной на северный берег, — грубовато заявила представительница руководства.
— За каким это чертом? — поинтересовалась Катя.
— Нужно привести в порядок лодки и рыболовные снасти, — чуть более миролюбиво ответила Мамфо и почесала щеку единственным пальцем правой руки. — Подробности узнаете на месте.

17

Извилистая очередь из мужчин протянулась почти через весь песчаный пляж. В западном его конце было установлено подобие помоста из сложенных друг на друга ящиков. На помосте сидел Симо, в руках которого виднелась метровая трубка, похожая на стебель или стручок какого-то растения диаметром около трех сантиметров. Вокруг глаз и рта Колдуна были нарисованы белые круги.

Рядом на песке стоял Юджин. Он угрюмо взирал на островитян, медленно поворачивая верхнюю часть туловища из стороны в сторону, как тарелку радиолокатора. Тут же расхаживал Зибко, крутя на пальце серебряную цепочку.
В паре десятков метров от помоста рыбаки образовали четыре обособленных группы. На руках у представителей каждого из отрядов были повязки определенного цвета — зеленые, синие, красные и пурпурные.
Под кустом храпел Робин Фриз, рассыпав по песку длинные волосы.

Очередной рыбак из очереди подошел к помосту и встал перед ящиками на колени.
— Зури, — назвал он свое имя.
Симо посмотрел на аборигена, обнажив в улыбке высокие зубы. Рыбак запрокинул голову и широко раскрыл рот, пропуская внутрь себя зеленую трубку, которую сверху опустил Колдун. Прищурив один глаз, Колдун плавно продвигал свое орудие все ниже, что-то без перерыва бормоча.

Стоящие в очереди мужчины, затаив дыхание, следили за процедурой. Горло рыбака расширялось по мере того, как по нему проходил конец стебля. Глаза аборигена заблестели от слез. Инстинктивно он попытался схватить стебель руками.
— Не трогать! — рявкнул Симо и ввел орудие еще глубже в пищевод Зури.
Аборигена начало выворачивать, он забился в рвотных судорогах. Симо ухмылялся, осторожно вращая стебель внутри рыбака. Зури громко рыгнул. Лица стоящих в очереди мужчин исказились в омерзении.

Симо не останавливался. Миллиметр за миллиметром стебель внедрялся в пищеварительный тракт рыбака. Наконец, остановив погружение, Колдун стал сдавливать стебель кулаками, имитируя работу перистальтического насоса. Зури отчаянно рыгал, по его щекам катились слезы.

Симо взял в рот свой конец стебля и, набрав в грудь побольше воздуха, принялся дуть в зеленую трубку. Живот рыбака стал раздуваться, как кузнечные меха. Еще немного подув, Колдун достал откуда-то стеклянный пузырек с темной жидкостью и влил его содержимое в отверстие стебля. Через несколько секунд, когда жидкость, судя по всему, стекла в желудок Зури, рыбак протяжно замычал и снова затрясся в судорогах. Колдун опять подул в отверстие, что-то пробурчал и резко вырвал стебель из рыбака. За трубкой потянулись клейкие нити желудочной слизи.

Упав на четвереньки, Зури зашелся кашлем, а затем его вырвало — на песке образовалась черная лужица.
— О, дружок, что-то ты совсем расклеился, — прокомментировал Симо.
Зибко взял с ящика лоскут зеленой материи и повязал его на руку Зури.
— Дуй к остальным, — приказал старший по безопасности и пнул рыбака под зад.

Зури кое-как поднялся на ноги и, шатаясь, побрел к группе товарищей с зелеными повязками.
— Следующий! — гаркнул сверху Симо.
Новый рыбак покорно занял место Зури, встав на колени перед помостом.
— Что это за дерьмо вы тут затеяли? — вдруг спросил кто-то из очереди.
Голос принадлежал Каси — крупному аборигену, бицепсам которого мог позавидовать даже Юджин. Все, кто был на пляже, разом примолкли.

— Ты это о чем, Каси? — вкрадчиво спросил Симо.
— Обо всем об этом, — Каси обвел пляж рукой. — Что это за идиотский обряд? Я не буду в этом участвовать. И остальным не советую.

В голосе Каси звучал явный вызов.
— Кто-нибудь из вас думает так же, как Каси? — обратился к присутствующим Симо.
Воцарилась тишина. Каси окинул взглядом безмолвную очередь. Из ряда вышел низкорослый и седоусый рыбак Сау с солнечными очками на глазах.
— Я думаю так же, как Каси! — сказал он.
— Отлично, — кивнул Симо. — Не стесняйтесь, ребята. Кто не хочет проходить обряд, скажите об этом сразу.

Снова повисла пауза.
— Я, — сказал я.
Колдун вскинул брови, но промолчал. По очереди пробежал ропот. Сау спустил на нос зеркальные очки и пристально посмотрел на меня поверх них. Каси задумчиво потянул за козырек своей белой бейсболки с надписью «Lucky».

18

13 суток с Омега-дня

Мой друг Брот, создатель аналитического ситуативизма и высшей логистики, реформатор теории графов и просто гений, будь он на Алакосо, конечно же, отыскал бы способ меня поддержать и воодушевить. Без его участия на восстановление психологического равновесия у меня ушел целый день, который я провел у озера Тамунто. Я сидел, прижавшись спиной к борту лодки, стоящей на берегу. Отовсюду мне слышались предсмертные крики Сау и выстрел, оборвавший жизнь Каси.

Поглощенный воспоминаниями, я не сразу заметил Юджина и Джошуа, которые пришли к озеру. Из полузабытья меня вывел смех мальчика, а также какие-то упругие удары. Как оказалось, комендант и Джошуа затеяли игру в бадминтон — заняв позиции по сторонам западного берега, они гоняли из сторону в сторону желтый волан. Довольно долго счет поединка оставался сухим, пока, наконец, Джошуа, в прыжке взмахнув ракеткой, не пустил волан чересчур быстро для Юджина. Снаряд просвистел мимо ракетки коменданта, и мне оставалось лишь вытянуть руку, чтобы поймать его на лету.

— Один ноль в мою пользу! — радостно вскричал Джошуа. — Я чемпион Алакосо!
— А возможно, и мира, — подумал я, посмотрев в небо.