Среда: Омега-день

Глава 4
Бунтарь

32

4 года 7 месяцев и 20 суток с Омега-дня

Я торопливо шагал по коридорам и лестницам отеля. Последний поворот направо — и передо мной возникла двустворчатая дверь в спортзал. Я никак не ожидал увидеть у входа Мамфо: старшая по хозяйству прильнула ухом к замочной скважине. Женщина придерживала рукой буйную шевелюру, чтобы волосы не лезли между ухом и отверстием замка.

Мамфо отпрянула от двери, как только услышала мои шаги. Она неслабо зацепила меня плечом, когда спешно покидала коридор. Несмотря на стремительность Мурены, я успел заглянуть в ее злобное и в то же время немного растерянное лицо.

В отличие от Мамфо, я не задержался у дверей спортзала, а поспешил войти внутрь. На турнике у противоположной от входа стены болтался Джошуа. Мальчик извивался и громко кряхтел в попытках подтянуться на перекладине. Казалось, в моменты наивысшего напряжения косоглазие Джошуа усиливается.

Рядом с турником стоял Юджин. Комендант не мог поднять голову, чтобы установить с подопечным зрительный контакт, поэтому разговаривал с животом мальчика:
— Одиннадцать! — удовлетворенно проговорил комендант, когда Джошуа ценой нечеловеческих усилий выставил подбородок над перекладиной.
Юный гимнаст отчаянно сучил в воздухе ногами, словно это могло придать ему вертикальный импульс.
Я остановился рядом с Юджином.

— Не сдавайся! — подбадривал он мальчика, который бессильно повис на турнике. — Давай еще разок!
Джошуа сделал новую попытку: он зарычал и зверски сморщил лицо, однако это не помогло ему поднять туловище даже на десять сантиментов.
— Больше не могу, — отчаялся мальчик и свесил голову на грудь.

Юджин заметил мое присутствие благодаря периферийному зрению. Ему пришлось встать ко мне лицом, чтобы выяснить, кто же это пожаловал в спортзал. Джошуа тем временем сделал последний безуспешный рывок, его пальцы соскользнули с перекладины, и он спрыгнул на пол.
— Ф-ф-у-у-х! — выдохнул мальчик и принялся размахивать руками, чтобы снять напряжение.
— Ладно, — сказал Юджин. — В следующий раз сделаешь двенадцать. А сейчас — душ и математика. Учитель твой уже пришел.

— Здравствуйте, мистер Нобби! — обрадовался мне Джошуа.
Юджин поднял с пола пистолет-пулемет и мы втроем направились к выходу из спортзала. Комендант аккуратно затворил дверь и зазвенел большой связкой в поисках нужного ключа. Замок скрипнул — в спортивный зал, как и в любое другое помещение отеля, никто не попадал без ведома коменданта.
Мы расстались с Юджином у входа на запасную лестницу. Массажист попрощался с мальчиком и направился вниз по ступеням, а нас с Джошуа ждали линейные уравнения.

33

Вечером восемнадцатого апреля на северном берегу состоялось очередное Воспитание. Симо яростно колотил в барабан, наблюдая, как участники команд «Джон», «Джордж» и «Ричард» молотят палками несчастных представителей «Пола». Наслаждаясь зрелищем, Колдун время от времени поглаживал красный свисток, который висел на его шее — в случае выхода насилия за допустимые рамки Симо мог подать сигнал и остановить процедуру.

На поясе Колдуна был закреплен моток веревки — она могла пригодиться, если кто-то из наказуемых вздумал бы удрать. Согласно правилам, в таких ситуациях беглеца связывали и подвергали индивидуальной экзекуции — каждый, у кого была палка, обязан был нанести нарушителю как минимум десять ударов.

На каменном пляже стояли гомон и неразбериха, слышались хлесткие удары палок о тела, смех «воспитателей» и отчаянные вопли «воспитанников».
В хаосе потасовки можно было разглядеть Энтони Морна. Он щедро осыпал каждого подвернувшегося половца ударами палки. При этом Морн успевал с улыбкой поправлять очки, то и дело съезжавшие на кончик носа.

В попытке улизнуть от рослого джоновца к Энтони приблизился рыбак Ив, по своему обыкновению, закутанный в цветастый платок. Морн поспешил воспользоваться моментом и ловко подставил Иву подножку. Половец вскрикнул, растянувшись на гальке. Морн тут же потерял к нему интерес и переключился на преследование новых жертв.

Оставленный в покое Ив встал на четвереньки, силясь подняться. В это время возле головы половца приземлился Мду, спрыгнувший с ближайшего валуна. Гравий, выбитый из-под ног голого рыбака, полетел Иву прямо в лицо. Мду был вооружен сразу двумя палками. С огромным энтузиазмом он стал лупить ими по спине Ива, явно подражая неистовому барабанщику Симо.
Старший по рыболовству с хохотом следил за этой сценой. Придя в восторг от стараний Мду, Симо схватил громкоговоритель и прокричал в него:
— Так его, голубчик! Выбей пыль из этого коврика!

Рыбаков, которые добровольно не участвовали в наказании провинившихся товарищей, было немного. Как обычно, в их числе оказался Раламбу. Бывший староста сидел на камнях и с грустью созерцал «воспитательный процесс».

Среди участников команды-штрафника всегда находились хитрецы, желавшие увильнуть от наказания. На этот раз такая роль досталось толстяку Дла-Дле, которому каким-то чудом удалось выбраться из окружения «воспитателей». Держась одной рукой за разбитую губу, а другой прикрывая синюю повязку, Дла-Дла затрусил к каменной гряде, которая ограничивала пляж с востока. Толстяк несколько раз оглянулся на бегу, чтобы выяснить, замечен ли его побег. Я поймал себя на странном сочувствии к Дла-Дле — мне вдруг захотелось, чтобы толстяк успел спрятаться за камнями. Я даже постарался встать таким образом, чтобы закрыть беглеца от Симо.

Добравшись до гряды, Дла-дла закинул жирную ногу на самый низкий валун в надежде перекатиться через препятствие. Однако избыточный вес помешал беглецу взгромоздиться на барьер. Он несколько раз отталкивался ногой от земли, но никак не мог удержаться на камне. Наконец, наверное, с десятой попытки Дла-дла сумел-таки оседлать валун. К его несчастью, как раз в этот момент раздался пронзительный крик Морна:
— Держи Хрюшу!

Беглец тоскливо поглядел на толпу разгоряченных рыбаков и скрылся за каменной грядой. Ватага преследователей с зелеными, пурпурными и красными повязками на руках кинулась вдогонку за Дла-Длой. Всего несколько секунд потребовалось преследователям на то, чтобы добраться до каменной гряды. Один за другим рыбаки, охваченные азартом погони, перемахнули через препятствие и скрылись из виду.

Ждать возвращения преследователей пришлось недолго. Не успел я опомниться, как рыбаки подтащили вопящего Дла-Длу обратно к гряде, перекатили его через камень и поволокли по гальке обратно к месту Воспитания.

Вмешательство старшего по рыболовству не требовалось — «воспитатели» нашли способ наказать толстяка самостоятельно. Они выстроились вдоль берега в длинную шеренгу и подняли палки. Крепкий джоновец перевернул Дла-Длу на живот, схватил за руки и потащил мимо стоящих в ряд рыбаков. Каждый «воспитатель», дождавшись момента, когда Дла-Дла оказывался в непосредственной близости, со свистом опускал на задницу беглеца свою палку. Толстяк ритмично покрикивал и дергал ногами.

«Воспитатели», которые были заняты избиением остальных половцев, оторвались от своего занятия, чтобы вдоволь похохотать над Дла-Длой. Из-за трения о гальку с толстяка слезли штаны. Голый зад увальня подрагивал под ударами палок, точно холодец.
Я оглянулся на Симо. Старший по рыболовству плакал от смеха, позабыв о барабане. Отсвет небесной вспышки, мелькнувший на лице Колдуна, привлек мое внимание к Зенитному затемнению. За последние два года пятно заметно выросло: оно занимало уже две трети небосвода и напоминало чернила, пролитые в чистую воду.

34

Океан был спокоен: невысокие волны вальяжно омывали берег, звеня пеной, как пиво или газированный лимонад. Чайки, примостившиеся на мокрых, будто облитых глазурью камнях, что-то высматривали в дали.

Скопление тёмных мускулистых фигур на пляже стало разделяться на две группы: рыбаки-воспитатели, сделав свое дело, отходили от поверженных участников команды «Пол».
Даже с тридцати шагов я различал сверлящие пустоту глаза и небритые подбородки половцев. Мужчины постепенно приходили в себя после «воспитательной процедуры». Трое из них уже поднялись и, пошатываясь, шагали к воде. Остальные носители синих повязок пока оставались на местах. Кто-то лежал на спине, согнув ноги в коленях, и глядел в небо, кто-то стоял на четвереньках и горько плакал.

Сидевший чуть поодаль долговязый половец вдруг уставился на гальку, словно приметил у своих ног что-то ценное. Его рот широко разинулся, и на камни хлынула пестрая вязкая масса.
Наблюдая за этими несчастными, я, к своему стыду, испытывал чувство превосходства. Возможно, тому способствовал символ власти, находившийся в моих руках, — рупорный громкоговоритель Симо. Старший по рыболовству доверил мне блестящий ярко-красный мегафон на время своей отлучки по нужде. Колдун оставался в зоне видимости — он подошел вплотную к небольшой скале, которая возвышалась у западной границы пляжа. По пыльной каменной поверхности перед Симо заструились извилистые потеки.

Повернувшись к пляжу, я заметил на себе внимательные взгляды нескольких рыбаков, отчего ощутил страшный дискомфорт. Мои пальцы принялись теребить толстый спиральный провод, который соединял рупор с микрофоном.
Очередная вспышка на небе, к счастью, отвлекла внимание рыбаков. Сполох прошел все стадии жизненного цикла — от слепящего диска до размытого бледного кольца, просуществовав в общей сложности около шести секунд.

Я перевел глаза на темное пятно, которое оккупировало верхушку небесного купола. На секунду мне показалось, что в неясных, акварельных контурах этого образования было нечто знакомое. Но это ощущение быстро прошло.

Отрывистые крики со стороны пляжа вновь привлекли мое внимание к побитым рыбакам. Двое из их них направлялись к Робину Фризу — единственному белому участнику «Пола». Оба, судя по всему, были агрессивно настроены и что-то выкрикивали в адрес Робина. Жесткая подсветка со стороны заходящего солнца искажала черты мужчин, превращая их лица в маски из желтовато-белых и чёрных пятен. Сидевший на камнях Фриз растерянно переводил взгляд с одного товарища по команде на другого.

Пара задир быстро добралась до него. Один из них схватил Фриза за волосы и, злобно бормоча, оттянул его голову назад. Второй в это время с размаху пнул Робина в живот, отчего тот сразу завалился набок. Воспользовавшись этим, двое усиленно заработали ногами, без разбора нанося удары по голове и телу жертвы. Я заметил, что к двоим забиякам присоединяются все новые половцы, и вокруг Фриза формируется тесный круг озверевших сокомандников.
Не знаю, что бы я делал, если б в следующую секунду не заверещал свисток Симо. В несколько прыжков Колдун преодолел разделявшее нас расстояние, выхватил из моих рук громкоговоритель и закричал в микрофон:
— Эй! Эй! Эй! Чего это вы затеяли? А ну-ка отставить!

Симо вытаращил глаза, демонстрируя розовые, напитанные кровью белки.
Рыбаки, наносившие побои Фризу, замерли и повернули головы в нашу сторону. Симо зашагал к ним. Пружины черных волос, спускавшиеся до плеч Колдуна, подпрыгивали в такт его шагам. Я отправился следом.
— Эй вы, тупоголовые неудачники! Кто вам велел это делать? — налетел на половцев Симо, подойдя к месту расправы.

Два рослых рыбака держали Фриза, завернув ему руки за спину. Еще семеро стояли рядом, и я мог вблизи наблюдать синяки и царапины на их телах, песок, прилипший к коже, и синие повязки на мускулистых предплечьях. Рельефные тела матово блестели в лучах солнца, как статуи, вылепленные из сырой глины.

Разбитое лицо Фриза было похоже на пиццу. На скуле и брови темнели кровоточащие рассечения. Под носом расположились усы из запекшейся крови. Кожа губ, покрытая трещинами, блестела, как рыбья чешуя. Кровь залила левый глаз, и голубая радужка стала черной — теперь оба глаза Робина (до того разноцветные) были почти одинаковыми. Фриз шевелил губами, силясь что-то сказать, но из его рта появлялись лишь гроздья пузырей с багряными прожилками.

— Выслушайте нас, старший! — взмолился стоявший среди рыбаков Дла-Дла, щурясь от страха.
Его пухлые щеки немного свисали по сторонам подбородка. Даже нелегкая работа и однообразный рацион не превратили Дла-Длу в стройного подтянутого молодца.
— Я сейчас тебя так выслушаю, жирдяй! — вскричал Симо и огрел Дла-Длу рупором по голове.
— Старший, пожалуйста! — проговорил Ив (тоже участник «Пола»), стуча зубами то ли от страха, то ли от холода.
— Старший, пожалуйста! — передразнил его Симо. — Я повторяю: как вы посмели устроить драку?
— Старший, можно я объясню? — втянув голову в плечи, спросил Ив.

Укутанный в расписной платок, он дрожал всем телом. Складывалось впечатление, что, не будь Ив чернокожим, то, наверное, был бы в тот момент синим от холода. Со своим одеянием Ив никогда не расставался — не помню, видел ли я его когда-нибудь без расшитого крупными цветами и листьями платка.

— Давай, — согласился Симо. — Только если мне не понравится твое объяснение, я выбью тебе три зуба, идет?
— Старший, мы решили наказать Тварь, потому что он…
Ив остановился, словно язык его одеревенел.
— Нашли виноватого в общей неудаче? — заревел Симо. — Облажались всей командой, и решили все свалить на этого хлюпика?
— Нет, старший. Дело не в этом! — проныл Дла-Дла, растирая ладонью ушибленный лоб.
— У тебя опять голос прорезался, свинина? — повернулся к нему Колдун.

Гримаса Симо обнажала широкие, налезавшие друг на друга верхние зубы. Пара средних резцов особенно выделялась размерами, что роднило Колдуна с кроликами из диснеевских мультфильмов.
— Правда, старший. Дело не в этом, — вышел из ступора Ив.
— Правда, старший! — визгливым голосом повторил Симо. — Да вы можете объяснить, что он натворил? У тебя пять секунд, мерзляк!
Оттопыренная верхняя губа Симо открывала не только мощные зубы, но и ряд высоченных алых десен.
— Тварь… Фриз… Он…
От волнения Ив опять онемел.

— Что? Что он… Ну шевели же ты языком, убогий! — поторопил его Симо, толкнув в грудь.
Ив задрожал еще сильнее и продолжил:
— Весь день, пока мы работали, он подходил к нам и…
— … и уговаривал устроить бунт, старший! — докончил за него Дла-Дла.
— Говорил всем: «хватит терпеть этих»… — вновь умолк Ив, не докончив фразу.
— Этих бандитов…— подсказал Дла-Дла.
— Этих бандитов, — повторил Ив. — «Пора начать действовать» и все такое…
— Он всех отвлекал своими разговорами. Сбивал с толку. Потому и рыбы меньше, чем остальные привезли, — пожаловался Дла-Дла, скосив обиженный взгляд на Фриза.

Фриз скривил рот и закатил глаза, очевидно, пребывая на грани обморока. Секунду спустя он бессильно уронил голову, и разбитое лицо скрылось за занавесом длинных спутанных волос.
Симо на некоторое время призадумался, потом тихо спросил у собравшихся:
— Это правда?
Половцы закивали. Симо отстегнул от пояса веревку и бросил ее рыбакам.

35

4 года 7 месяцев и 21 сутки с Омега-дня

Кладбище находилось в южной части острова, недалеко от взлетно-посадочной полосы. На сухой каменистой почве выстроились ряды каменных надгробий с именами усопших на металлических табличках. Свежие могилы были оформлены менее аккуратно, чем старые: вместо гранитных памятников, явно изготовленных на континенте, эти погребения обозначались обыкновенными валунами, которые доставили сюда с берегов ручья Тамунти. Таблички на таких памятниках отсутствовали — имена и даты были написаны красной краской прямо на камнях.

Ежась от свежего ветерка, мы с Джошуа стояли у одной из могил. Я не планировал визит на кладбище — мальчик уговорил меня зайти сюда по пути в отель, где у нас должен был состояться очередной урок математики. По словам Джошуа, он побаивался посещать это место в одиночестве.
— Почему здесь всегда так тихо? — спросил мальчик, как будто у самого себя.

На обширном пустыре, который окружал кладбище, действительно стояла давящая тишина. Да и что здесь могло производить звуки? Вокруг были только немые камни, норки грызунов и ржавые детали строительной техники, брошенные здесь еще при возведении отеля. Редкие невзрачные птички беззвучно присаживались на надгробия и, немного покрутившись на месте, взмывали назад в небо.

Джошуа примолк у ближайшей могилы. На надгробии выделялась ярко-красная надпись «Хелен Пирсон (10 июн. 1997 — 18 дек. 2013)». Фамилия Пирсон присутствовала и на соседнем памятнике: рядом с Хелен был похоронен Оливье, переживший дочь всего на пару месяцев. Рассудок Пирсона оказался слишком крепок, чтобы впасть в защитный бред и тем самым спасти слабое стариковское сердце.

— Если бы я заранее знал, что она сорвется с дерева и разобьется, — проговорил Джошуа, — я бы вырубил все деревья на острове.

Мальчик достал из кармана платок и стал протирать надгробие Хелен. Сзади послышался хруст сухой почвы под чьими-то ботинками. На памятник Пирсона упала тень Адриана Зибко. Старший по безопасности днем и ночью патрулировал остров и его, наверное, обеспокоило наше с Джошуа присутствие в неожиданном месте.

На щеке мальчика блеснули прозрачные капли, когда он оглянулся, заслышав приближение Зибко. Старший по безопасности остановился рядом с могилой Хелен и тяжело вздохнул.
— Я бы мог сказать тебе какую-нибудь глупость, вроде «дорогие нам люди остаются жить в нашей душе», — обратился Адриан к Джошуа, — или «после смерти мы встретимся с близкими на небесах», но большинство таких теорий — лишь варианты самообмана. Эти выдумки помогают только глупцам, которые легко принимают на веру все, что невозможно опровергнуть примитивной логикой. Но ты — смышленый парень, а таким нужны особые лекарства.
Мальчик внимательно слушал Зибко, продолжая протирать надгробие.

— Глупец уходит от боли, обманывая себя, — продолжал Адриан. — Мудрец знает, что бежать от боли — значит усиливать ее. Позволь боли остаться, прояви к ней уважение, и в благодарность она стихнет.
Джошуа вытер лицо рукавом футболки.

— Я думал, у вас в это время бывают занятия, — обратился ко мне Зибко.
— Так и есть, — ответил я. — Через минуту мы пойдем в отель.
— На вашем месте, Александр, я бы не ходил по кладбищам, а думал над природой этой штуки, — сказал Коп, показывая наверх, — над тем, чего нам ждать от нее.
Я пожал плечами.

— Видите эти свежие могилы? — ткнул Зибко в надгробие Хелен. — Можно долго обсуждать обстоятельства их смерти, но рано или поздно вы придете к простому выводу: их убил Омега-день. Нам нужно понять, с чем мы имеем дело. Возможно, именно так мы сможем избежать новых потерь.

36

Ближе к вечеру береговых вшей и даже нескольких рыбаков отправили в огород на подмогу женщинам, убиравшим урожай батата. Я был рад разнообразию в деятельности, но вскоре понял, что после окончания работы у меня перед глазами еще долго будут стоять красные шишковатые корнеплоды.

Приблизительно в половине пятого к звукам монотонного труда примешались злобный смех и улюлюканье — на участок пожаловали Адриан Зибко и Юджин в яркой гавайской рубашке. Однако комендант и старший по безопасности были не одни. Рядом с ними на четвереньках полз Робин Фриз, которого Зибко вел на поводке из толстой веревки.

Фриз пошатывался при движении и рассеянно озирался по сторонам, что я не мог объяснить последствиями побоев — по всей видимости, Симо накачал бунтаря одним из своих зелий.
Зибко вынул изо рта дымящийся сплиф, зажав его между двумя пальцами, и торжественно произнес:
— Дамы и господа! Позвольте прервать ваш нелегкий труд пятиминуткой веселья! Мы рады представить вам нашу ученую собачку! Пса зовут Роби.

Зибко хрипло хохотнул, глядя на Фриза.
— Наша собачка уже не очень молода, но она все еще может развеселить вас несколькими классическими трюками, — пообещал Коп. — Роби, голос!
Юджин наступил ботинком на руку Фриза, отчего несчастный издал пронзительный вопль.
Старший по безопасности подавил смех, чтобы затянуться сплифом. Усталые женщины отставили лопаты, на лицах тружениц появились призрачные улыбки.
— Попробуем еще раз! — воскликнул Коп. — Голос, Роби!

Комендант с ухмылкой на лице вновь встал на руку Фриза, и тот вскрикнул даже громче, чем в первый раз.
— Но это еще не все! — заверил публику Зибко. — Роби знает и другие команды! Наш песик умеет сидеть…

Старший по безопасности пнул Фриза под колено, и бунтарь со стоном присел на траву. Несколько женщин захихикали.
— А еще наш песик умеет лежать! — продолжил Зибко сквозь кашель.
С этими словами Коп ударом ботинка выбил из-под Фриза обе руки, а затем поставил ногу Робину на спину, прижав рычащего пленника к земле.

Я прищурился — на мгновение меня ослепила небесная вспышка, которая отразилась от связки ключей, висевшей на поясе коменданта. Юджин, которому, видимо, наскучило представление с «собачкой», спросил у работников:
— Как урожай? Будет, чем кормить Алакосо?

Труженики огорода смущенно заулыбались, а Энтони Морн тут же показал коменданту огромный батат, который выкопал несколько минут назад. Юджин удовлетворенно кивнул, осматривая продолговатый корнеплод с длинной бахромой из спутанных корней.
— И это еще не самый крупный за день! — похвастался Морн, поправляя очки.

Клетчатая рубашка и светящееся энтузиазмом лицо Энтони были выпачканы в земле.
— Ну что, Роби, продолжим? — громко спросил Коп, борясь за всеобщее внимание.
Взявшись двумя руками за веревку, Зибко подтащил Фриза к ногам Илы Пирсон. Робин, даже стоящий на четвереньках, оказался ненамного ниже миниатюрной женщины.
— Ну-ка, Роби, поприветствуй старшую по огороду! — приказал Коп.

Фриз часто и отрывисто дышал, под густо татуированной кожей его рук дрожали напряженные мускулы.
— Кланяйся, тебе говорят! — потребовал Зибко и надавил каблуком на шею Робина, заставляя его низко склонить голову.
Ила чуть покраснела от смущения. Уголки ее губ польщенно приподнялись, а пальцы рук в рабочих перчатках слегка растопырились. В мимике Илы, в ее бледной коже и медных волосах я на секунду узнал Хелен Пирсон.

— Умница, собачка! — похвалил Робина Зибко и залился хохотом, которой, впрочем, быстро перешел в приступ кашля. — Идем… даль… ше!
Старший по безопасности одновременно потянул за веревку и длинные волосы Фриза. Бедный Робин не удержал равновесия и завалился набок.

— Нет-нет-нет! — проворчал Зибко. — Команды «лежать» не было!
Дергая то за веревку, то за немытую гриву Фриза, Коп смог вернуть пленника на четвереньки и подвести его к Венди. Юджин величаво ступал следом.
— О! — наигранно удивился Зибко. — Так это же Туча! Роби когда-то обижал Тучу, обзывал угольным мешком и другими неприятными словами.
Кухарка, глядя на Фриза, жалостливо покачала головой.

— Роби, поклонись Венди! — велел Зибко и вновь поставил ногу на шею пленника.
В очередной раз лоб Фриза вдавился в землю.
— Поднимайся! — потащил за веревку Зибко.
Робин поднял голову и, как мне показалось, зловеще улыбнулся своему мучителю разбитыми губами. Зибко даже оторопел от удивления, но сразу же отомстил Фризу за пережитый миг растерянности пинком в живот. Робин скорчился в позе эмбриона.

— Команды «лежать» не было! — издевательски напомнил Зибко.
Когда старший по безопасности подтащил Фриза к Мамфо, женщина сморщила щеку в знак недовольства — аттракцион не казался ей смешным. Копна волос Мурены слилась по цвету с Зенитным затемнением, так что казалось, будто от головы женщины к небу поднимается гигантский столб дыма.

— Мурена! — радостно вскричал Коп. — Наш песик хочет и с тобой поздороваться!
Неожиданно для всех островитян, собравшихся на участке, перед Мамфо встал Раламбу. Руки его крепко сжимали черенок лопаты, которая, судя по напряженной стойке рыбака, в любой момент могла превратиться из орудия труда в инструмент насилия. Даже пистолет-пулемет Юджина, постоянно готовый к применению, не напугал моего приятеля.

— Что ты хочешь этим сказать, Раламбу? — спросил Зибко с угрозой.
— Думаю, ты все правильно понял, мой друг, — ответил рыбак.
Зибко схватился за одну из своих афрокосичек и в поисках поддержки оглянулся на Юджина. Комендант среагировал предсказуемо — направил пистолет-пулемет прямо в лицо рыбаку.
— Твоя новая шутка несмешная, Раламбу, — сказал Зибко.
— Раз, — буркнул Юджин.
— Отпустите Фриза, — не сдавался Раламбу, хотя в голосе его звучала нотка неуверенности, а левая бровь и веко под ней задергались в тике.

Работники огорода, затаив дыхание, ждали, чем закончится неожиданное противостояние.
— Два, — тихо молвил Юджин.
Раламбу нервно огляделся.
Мое внимание разрывалось между двумя объектами: дулом пистолета-пулемета, из которого вот-вот должна была вылететь «птичка», и губами Юджина. Я гадал, что произойдет раньше — выстрел или движение этих губ, произносящих слово «три».

— Три, — проговорил комендант.
— Минутку! Минутку внимания! — затараторил подскочивший к Юджину Морн. Энтони выставил перед собой розовые ладони, желая разрядить обстановку:
— Комендант, прошу всего минуту, чтобы кое-что втолковать Раламбу.

Поняв, что ходатайство удовлетворено, Морн вплотную приблизился к мятежному рыбаку и вполголоса заговорил:
— Во-первых, Раламбу, у тебя совсем плохо с чувством юмора, как я погляжу. Сейчас нет времени на подробные объяснения, поэтому просто поверь, что ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Во-вторых, хотя некоторые считают, что главное отличие человека разумного от животного — способность к эмпатии, то есть к сочувствию и состраданию, истина состоит в другом. Главное отличие человека от животного — способность прогнозировать последствия своих действий. И ты, как умный парень, не можешь не понимать, что сделал ошибку и сгоряча загнал себя в угол.

Торопливая речь Морна постепенно ввела Раламбу в подобие транса. Он опустил голову и молча внимал доводам Энтони.
— Пойдем, — сказал Морн, положив руку на загривок рыбака.
Однако миротворческая миссия Очкарика все-же провалилась: Раламбу внезапно оттолкнул от себя Энтони:
— А ну-ка брысь!

Морн не был готов к неудаче, о чем свидетельствовал его широко разинутый рот. Комендант, опустивший было Truvelo, снова навел его на Раламбу. Я уже приготовился к худшему, но события снова приняли неожиданный оборот. Юджин состроил странную гримасу, как будто съел что-то чрезвычайно горькое. Комендант покачнулся, схватился за левую часть груди и стал судорожно ловить ртом воздух. Поочередно заглянув в лицо каждого, кто стоял вокруг, Юджин уставился на свои ботинки. С минуту он стоял неподвижно, а потом вдруг быстрой походкой зашагал в сторону отеля, расталкивая на своем пути работников огорода. Проследив направление коменданта, я понял, что он отправился в медблок.

Пока огородники растерянно таращились в спину уходящего, я взглянул на Фриза. На лице его снова играла ухмылка, а глаза как-то странно светились: в них словно танцевали языки неистового пламени.

37

На лицах золотой четверки дрожали оранжевые отсветы. Одна за другой на нас накатывали упругие волны жара, сопровождаемые облаками едкого дыма. Огонь трещал досками и стропилами, как свирепый динозавр — костями пожираемой им жертвы. Время от времени среди языков пламени в снопах искр проглядывал еще державшийся, но уже полностью обугленный остов дома.

Здесь же суетилась пожарная команда в лице Ива, Дла-Длы и еще нескольких рыбаков. Они таскали воду и окатывали ей пожар: между ведрами и огнем на мгновение повисали серебрящиеся дуги, которые не наносили пламени ни малейшего ущерба. Было лишь слышно, как вода с шипением превращается в пар.

— Я вас поздравляю, друзья мои! — громко сказала Мамфо. — Вы добились, чего хотели. У веселого дня — веселый вечер.
— Мы не казнили его, — как-то торопливо заговорил Зибко, — а зря. Жить он, похоже, не хочет. Волосы у его трупа будут белыми. Я это умею, Юджин, ты знаешь.
Старший по безопасности один за другим выпускал изо рта клубки рыжего дыма — даже в пяти метрах от пожара, он не расставался со сплифом.

— Мы слышим обещания. А должны слышать объяснения, — менторским тоном ответила Мамфо.
Пламя ласкало бликами ее влажные ключицы, плечи и скулы.
— Я разговариваю с Юджином. Юджину решать, что он хочет слышать, — огрызнулся Зибко.
— Дураку ясно, что он хочет слышать. Он хочет слышать, почему наш старший по безопасности не предотвратил тяжкое преступление и почему преступник в настоящее время безнаказанно разгуливает по Алакосо.

Ноздри Мамфо находились в постоянном движении — она яростно втягивала в себя дымный воздух.
— Мамфо… — предостерегающе буркнул Юджин, не отрываясь от созерцания пожара.
Лицо коменданта, как обычно, оставалось непроницаемым. Губы его были слегка изогнуты, и тот, кто впервые видел Юджина, мог принять это за бледную улыбку. Однако жители Алакосо давно знали, что так выглядит нейтральное выражение его лица.

Зибко адресовал коменданту короткий благодарный взгляд и проговорил:
— Долго без жратвы он не продержится.
— Если только какая-нибудь щедрая душа с Руу его не покормит, — не сдавалась Мамфо.
Тут я понял, что необходимо вмешаться:
— Лебедева терпеть не может Фриза, она не станет его кормить.
— А этот что тут делает? Ты почему не на работе?! — возмутился Зибко, до сих пор не замечавший моего присутствия.

— Это я его привел, — сказал Симо. — У нас проблема, а у него котелок варит, если ты не заметил.
Я посмотрел на своего защитника. Большие улыбающиеся глаза Симо сияли из-под нахмуренных бровей, как солнце — из-за тучи. Вздернутая верхняя губа, обнажавшая два ряда высоких зубов, придавала его лицу совершенно идиотское выражение.
— Нет проблемы, — ответил ему Зибко. — Не преувеличивай.

— Конечно, у тебя нет проблемы, Адриан, — ядовито произнесла Мамфо, — ведь это горит дом Симо, а не твой.
Юджин, очевидно, насмотревшись на пожар, повернулся и побрел к дому Фриза. Остальные последовали за ним.
— Проблемы нет, — стоял на своем Зибко. — Дурная псина сорвалась с цепи и куснула человека. Дурная псина получит пулю.
— Проблема есть, Адриан, — сказала Мамфо. — Проблема в том, что ты не знаешь, где сейчас эта дурная псина. А еще ты не знаешь, кого она куснет в следующий раз.
— Не куснет. Не успеет.

Старший по безопасности сглотнул и поджал нижнюю губу. Его подернутые маслянистой пеленой радужки едва виднелись сквозь щели между припухшими веками.
— Откуда такая уверенность? — осведомилась Мамфо, поставив руки на пояс.
— Это всего лишь Фриз, — ответил Зибко. — Полуслепая пьянь, трусливая и безоружная. А скоро будет еще и голодная.
— Голодный зверь — самый опасный.
— Голодный зверь — ослабевший зверь. Не стоит поднимать панику из-за одинокого слабого зверя.
— Вот только я не уверена, что он одинокий… или останется таковым надолго. Его побег — отличный пример для остальных: беги, поджигай дома руководства, тебе ничего за это не будет! Сегодня Фриз, завтра — все остальные рыбаки, которые в душе мечтают устроить на Алакосо бардак.

Мамфо глубоко дышала. Зибко молчал, не в силах быстро парировать ее очередной выпад.
Каждый шаг Юджина отмечался позвякиванием огромной связки ключей, которая висела у него на поясе. Комендант не вмешивался в перепалку. Он медленно поворачивался всем своим массивным корпусом то к Зибко, то к Мамфо, в зависимости от того, кто из них в текущий момент говорил. Дуло пистолета-пулемета при этом описывало вокруг него широкую дугу, и я каждый раз внутренне поеживался, когда маленькое круглое отверстие оказывалось на одной линии со мной.

— Рыбаков, которые мечтают устроить на Алакосо бардак, нет, — наконец, нашелся Зибко. — Такие рыбаки давно лежат у взлетной полосы. Мы давно выявили и устранили всех, у кого был хотя бы намек на лидерские качества. Забыла? А остальных Колдун обработал так, что они просто боготворят коменданта, считая его наместником Лахи Кинтана на Земле. Тех, кто заикается о недовольстве, рыбаки в тот же час сдают Колдуну или мне. Еще раз: все революционеры давно кормят червей.
Старший по безопасности сделал неопределенный жест в южном направлении.
— Видимо, не все, — тут же отозвалась Мамфо. — Раз ты проморгал Фриза, значит, могут быть и другие.
— Слушай, Мурена, не хотела бы ты заткнуться? — не выдержал Зибко.

От моего внимания не укрылись изменения в его мимике: брови сдвинулись сильнее обычного, а челюсти безжалостно кусали сплиф во время затяжек: под щеками Копа ходили крутые желваки.
Тем временем мы подошли к дому Фриза. Красная краска (а точнее, заменившая ее жидкость) уже насухо впиталась в штукатурку боковой стены. Первая буква односложного послания была яркой, и под ней явно виднелись потеки. Но, по мере продвижения к концу слова, красящее вещество, судя по всему, быстро заканчивалось, и на восклицательный знак его вообще не хватило — символ угадывался только по едва проступавшей вертикальной черте, бледно розовой сверху и плавно исчезавшей в нижнем направлении.

У стены лежал предположительный источник красящего вещества — безголовая курица. Ветерок играл белыми перьями, слетевшими с тушки. Вокруг трупика уже роилась стайка черных энергичных мух.
Пока мы впятером разглядывали послание на стене, к дому подоспел Мду и, сверкая голым задом в лучах заходящего солнца, принялся стирать надпись тряпочкой. То и дело он останавливался и дарил нам через плечо услужливые улыбки.

— Я, конечно, могу заткнуться, Адриан, только это делу не поможет, — опомнилась Мамфо. — По твоей милости Фриз, у которого поехала крыша, бегает по Алакосо и поджигает дома. На острове мой ребенок. Из-за тебя он в опасности.
— Вот и подумай о ребенке, — ответил Зибко. — Он у тебя постоянно без присмотра. Только с тебя, как с матери, некому потребовать объяснений.
— Тихо, — наконец, вступил в разговор Юджин. — Заткнитесь оба. Зибко. Ты — старший по безопасности. Отвечаешь за порядок. На острове проблемы — виноват ты.
— Юджин… — почти пролепетал Зибко, но хозяин перебил его:
— Это твой промах.

— Юджин, прости… Я… Я…
— Три года все шло хорошо. Ты справлялся.
— Юджин…
— Теперь Симо остался без дома. Из-за тебя. Есть, что сказать? Говори.
Юджин и его верный Truvelo Armoury BXP пристально смотрели на Зибко.

Я украдкой наблюдал за Мамфо. Было трудно не заметить торжествующий огонек в ее взгляде. Во время диалога Юджина и Зибко она успела поднять с земли безголовую курицу и покрутить ее в руках. Мамфо даже поднесла тушку к лицу и обнюхала.

— Юджин, прости, — почти взмолился Зибко. — Симо, прости. Выбирай любой дом в поселке. Я… Фриз… Он… вырвался. Он вскочил так неожиданно. Я просто не успел… Юджин, обещаю: это была последняя неприятность от Фриза.
— И от тебя, — добавил Юджин.
Мамфо ввела единственный палец правой руки в отверстие, зиявшее на куриной тушке в том месте, где раньше крепилась голова.

Плечи Зибко опустились, он выронил сплиф и машинальным движением накинул на голову капюшон старой толстовки, которую носил поверх полицейской формы.
Я в последний раз взглянул на стену.
— «Готовьтесь!», — прочел я шепотом.

______________________________________________________________________________

Друзья! Всех, кого не оставила равнодушными эта история (искренне надеюсь, что такие существуют), я приглашаю в группу VK, посвященную «Среде» (ссылка в моем профиле). Если вы захотите в теплой, неформальной обстановке обсудить последние события на Алакосо или у вас появились вопросы по содержанию романа — милости прошу! Кроме того, буду благодарен за указания на орфографические ашыпки, а также за конструктивную (как, впрочем, и деструктивную) критику. В группе я буду публиковать не только анонсы новых глав, но и различные заметки, касающиеся работы над книгой. Не обойдется и без сюрпризов (но это не точно).

Короче говоря, добро пожаловать!