Разбираем открытия советского фольклориста, которые продвинули вперёд изучение сказок, а также заинтересовали американских сценаристов.
В декабре «Азбука-Аттикус» готовит переиздание «Морфологии волшебной сказки» и «Исторических корней волшебной сказки» — фундаментальных трудов Владимира Проппа, повлиявших на развитие фольклористики и метода структурного анализа. Исследуя материал русских сказок, Пропп обнаружил инварианты — постоянные элементы в тексте, повторяющиеся от сюжета к сюжету. Несмотря на многообразие мотивов, сюжетов и персонажей, советский исследователь заключил: по своему строению все сказки однотипны и способны уложиться в один последовательный ряд функций.
Открытие Проппа и его морфологический подход не только выявили закономерности в устройстве сказок — он распространился дальше фольклора и привлёк широкое внимание филологов и этнографов. После того, как в 1958 году «Морфологию волшебных сказок» перевели на английский язык, метод Проппа стал общеупотребительным — литературоведы использовали его для анализа повествовательных текстов, а Голливуд — для создания киносценариев.
Рождение сказки из морфологии
Владимир Яковлевич Пропп — известный советский учёный-фольклорист. Всю свою научную деятельность филолог сосредоточил на исследовании славянских сказок, параллельно преподавая русский язык и литературу. Сейчас о Проппе говорят как об учёном с мировым именем, который опередил развитие гуманитарной мысли. Исследователь применил формальный метод к анализу русского фольклора — его работа вызвала резонанс во многих странах Европы и в США.
Развитие структурного анализа литературы, пришедшегося на 50-60-ые годы 20 века, сложилось не без влияния Проппа. Он предвосхитил поиски знаково-архетипических, устойчивых положений в литературных текстах — этими разработками в дальнейшем занимались французские структуралисты и семиотики.
Учёные и филологи нередко пытались найти «первичное ядро» литературы и предлагали свои теории. Аргентинский писатель Хорхе Луис Борхес утверждал, что литература состоит из четырёх сюжетов. Учёный Джозеф Кэмпбелл в произведении «Тысячеликий герой» рассказал о мономифе — универсальном мотиве литературных произведений. Для советского культуролога Юрия Лотмана сюжет — это всегда пересечение запрещённой границы главными героями.
Но раньше всех теорию об истоках повествования предложил Пропп. К открытию своего метода учёный пришёл самостоятельно, не использовав для этого существовавших схем. Исследователь подошёл к сказке как органическому образованию — Проппа интересовала морфология произведений: он рассматривал формы и закономерности строя.
Общий вопрос: откуда происходит сказка — в целом не разрешён. Но мы будем утверждать, что, пока нет правильной морфологической разработки, не может быть и правильной исторической разработки.
Функции как ядро сказки
Пропп потратил более двадцати лет на исследование сказок. Анализ русского фольклора сложился в тексте всей его жизни — «Морфологии волшебных сказок», изданной в 1928 году в серии «Вопросы поэтики». До Проппа попытку исследовать фольклор предпринимал профессор Александр Веселовский, фольклористы Александр Афанасьев и Роман Волков.
Основная проблема, с которой столкнулись предшественники — это неверная классификация сказок по сюжетам, персонажам и разрядам, вносившая неразбериху в изучении фольклора. Сказки о животном, герое-дурне, змееборце или добывании невесты — всё это хаотичные нагромождения, которые сложно каким-то образом сгруппировать.
Пропп понял, что сюжеты и герои сказок динамичны и очень неустойчивы. Мотивы, сюжеты, персонажи — для Проппа они находятся в тесном родстве между собой и их трудно отделить друг от друга. Баба Яга — одна из главных героинь русского фольклора, может быть как отрицательным персонажем — злобной старухой, похищающей детей, так и положительным — выполнять функцию дарителя и делиться с героем каким-то важным предметом.
Исследователь сфокусировал внимание на составе и структуре сказок. Формальные закономерности — главный предмет его изучения, позволивший разложить сказки на составные части. Оказалось, что в фольклоре постоянно повторяются одни и те же функции — устойчивые схемы, вокруг которых группируются мотивы, сюжеты и персонажи. Функции — это поступки действующих лиц, значимые для всего хода событий. Они составляют основные элементы сказок и образуют порядок повествования. Максимальное число таких функций для волшебных сказок — 31.
Волшебные сказки обладают совершенно особым строением, которое чувствуется сразу и определяет разряд, хотя мы этого и не сознаём.
Любую сказку, утверждает Пропп, можно разбить на цепь последовательных эпизодов — эти эпизоды легко упаковываются и пересказываются. В сказке к действующему лицу обращаются с запретом. Герой нарушает установленный запрет, а затем вводится антагонист, который чинит неприятности герою или лишает его имущества. Действующее лицо отправляется искать отнятое или то, в чём чувствует недостачу. В поисках он подвергается испытаниям — взрослея и совершенствуясь, герой проходит своеобразный обряд инициации.
Также искатель встречает благородного помощника, который помогает ему в достижении цели или снабжает каким-то волшебным средством. Эта помощь сыграет свою роль, когда герой встретится с антагонистом — они вступят в противостояние, в результате которого герой одолеет вредителя и добудет объект поисков. Победитель подвергнется преследованию, но благополучно спасётся. В конце герой возвращается обратно после долгой отлучки.
Эта общая композиционная схема волшебной сказки — от завязки до её конца. Но Пропп утверждал, что так бывает далеко не всегда. Случается, что герой вынужден повторно пережить беду и пройти испытания — ряд функциональных событий повторяется и создаётся новый ход. Возвращение героя не сулит ему удачи — появляется ложный герой, который претендует на его имущество или статус. Этот узурпатор побеждается героем и обязательно — путём разоблачения. Действующее лицо узнаётся (иногда благодаря меткам или клеймению) и воцаряется.
Пропп оговаривается, что в сказках могут отсутствовать те или иные функции. Они также способны менять своё место в последовательности сюжета. Но это не влияет на синтагматический ряд в целом — ведь все основные функции располагаются попарно: запрет-нарушение, борьба-победа, преследование-спасение.
Количество главных персонажей в сказке также ограничено — Пропп насчитал 7 основных действующих лиц. В их числе: царевна или её отец, отправитель, главный герой, антагонист-вредитель, даритель волшебных средств, помощник и ложный герой.
В волшебных сказках разные люди совершают одни и те же поступки и одинаковые действия могут осуществляться очень по-разному. Так, например, если герой отправляется из дому на какие-нибудь поиски и предмет его желаний находится очень далеко, он может полететь туда по воздуху на волшебном коне, или на спине орла, или на ковре-самолёте, а также на летучем корабле, на спине черта.
Пропповский пример — сказка «Гуси-лебеди», в которой сохраняется описанная структура. Родители оставляют дочку с братцем, приказывая следить за ним и не уходить со двора. Запрет родителей нарушается — гуси-лебеди подхватывают мальчика и улетают. Девочка отправляется на поиски братца, встречая по пути печь, яблоню, молочную реку и ёжика — помощника, который указывает девочке путь к избе Бабы-яги.
Героиня сталкивается в избе с антагонистом-вредителем — Бабой-ягой. Она топит баню, чтобы скупать девочку и затем её съесть. Героиня хватает братца и бежит из избы. В погоню пускаются гуси-лебеди, от которых девочка спасается, пройдя через испытания — она съедает лесное яблоко, ржаной пирожок и выпивает кисель. Гуси пролетают мимо, а девочка с братцем благополучно возвращаются домой.
В этой популярной сказке соблюдены основные функции, расположенные попарно: запрет-нарушение, борьба-победа, преследование-спасение. Имеется в сказке и повторное испытание, о котором писал Пропп — девочка не просто уходит от Бабы-яги, но спасается бегством от гусей-лебедей, что усложняет её и образует ход.
Уместно вспомнить сказку об Иване-царевиче и сером волке. У царя Данилы было три сына, а также сад с деревьями, где растут золотые яблоки. В сад прилетает жар-птица и крадёт драгоценные яблоки. Царь приказывает сыновьям доставить ему живую жар-птицу (обыгрывается недостача) и те отправляются на поиски (отлучка). В лесу Иван-царевич встречает серого волка, который сперва съедает его коня, а затем предлагает быть слугой для царевича (волшебный помощник).
Во время странствия Иван-царевич подвергается испытаниям: чтобы получить жар-птицу, ему необходимо достать златогривого коня, а потом — Елену прекрасную. После ряда испытаний и помощи серого волка, герой возвращается в царство с Еленой, но Ивана встречают завистливые братья и убивают. Старший брат овладевает невестой, а младший — конём и жар-птицей (ложные герои). Образуется ход сказки с повторением функций — серый-волк бросается на помощь и оживляет Ивана. Герой возвращается в царство, пугает своим появлением братьев (разоблачение) и берёт в жёны Елену.
Литература в нескольких словах
Пропп анализировал русские сказки из сборника Александра Афанасьева, но его открытие оказалось куда масштабнее — эти структурные модели объясняют не только волшебные сказки, но и повествовательные произведения мировой литературы в целом. Советский исследователь предположил, что у сказок, древних мифов и даже романов есть общее ядро — его следует искать в архаических верованиях, представлениях и ритуалах.
Этнографическое объяснение сказки Пропп дал в следующей работе — «Исторических корнях волшебной сказки». Исследователь изучил племенные обряды, в которых важнейшее место занимала инициация — в этом акте участники проходили процесс социализации и посвящения. Инициация тесно связывалась с развитием личности и обретением нового статуса. Сюжеты сказок Пропп именно так и объяснял — это обряд инициации, где незрелая личность обретала духовные и физические силы, выходила на новый уровень развития.
Я не отвернулся от морфологического анализа, а стал искать исторических основ и корней той системы, которая открылась на сравнительном изучении сюжетов волшебной сказки. «Морфология» и «Исторические корни» представляют собой как бы две части или два тома одного большого труда. Второй прямо вытекает из первого, первый есть предпосылка второго.
И действительно: не только в сказках, но и в других повествовательных текстах — от «Одиссеи» Гомера вплоть до «Хоббита» Толкиена заметна общая структура. Герои произведений проходят изнурительные испытания, чтобы обрести собственную идентичность. Гэндальф говорит, что если Бильбо Беггинс вернётся, то уже никогда не будет прежним. Скитавшийся двадцать лет Одиссей возвращается на родную Итаку, обретя семью, власть, царский дом — всё, что составляет его идентичность.
Ряд событий герои тоже переживают согласно пропповским схемам: путники Одиссея гневят богов и нарушают запреты, а хоббиты в повести Толкиена отправляются в поход за сокровищами дракона, испытывая недостачу. Действующие лица обязательно сталкиваются с врагами: одни с орками и гоблинами, другие — с циклопами и настойчивыми женихами. Схема Проппа оказалась универсальна — её легко проследить как в древних текстах, так и в киноблокбастерах.
Фольклор живёт в кино
Взаимосвязь Голливуда и Проппа — отдельный феномен. В 1958 году «Морфологию волшебной сказки» перевели на английский язык. Исследование привлекло внимание киносценаристов — для них монография Проппа превратилась в настольную книгу. Публикации по теории кино, различные энциклопедии и учебники, выходившие в США — содержание книг не обходилось без упоминания Проппа.
Для американских исследователей учёный стал современным Аристотелем в мире нарратологии (дисциплине, изучающей структуру повествования). Такой популярностью Пропп не обладал даже в родной стране — в Советской России о достижениях фольклориста знали в основном специалисты.
Герои, бросающие вызов обстоятельствам, наличие злодея, чьё присутствие создаёт конфликт, а также экзотический мир, в который попадает действующее лицо — модель Проппа удачно адаптировалась как шаблон для голливудских блокбастеров: от фильмов о Джеймсе Бонде до «Матрицы». Да и большинство кинофильмов — это экранизации или переработки уже существующих литературных произведений, что снова возвращает к Проппу и его схемам.
Особенно интересна взаимосвязь жанрового кино и функциональной схемы Проппа — произведения внутри жанров всегда одинаковы по структуре. Это касается научной фантастики, детектива, ужасов, а также приключенческих фильмов. Подвижны только те вещи, о которых писал Пропп: мотивы, сюжеты, персонажи. Мордор, виртуальная реальность, край света или планета Пандора — независимо от места, куда отправляются герои, функции и их последовательность остаётся неизменной.
Они постоянно что-то ищут и всегда на их пути встречаются благородные помощники. В «Аватаре» экс-морпеху помогает и знакомит с местной культурой Нейтири — представительница народа на’ви. Q — специалист из британской разведки, из фильма в фильм снабжает Джеймса Бонда оружием и полезной техникой (волшебным средством). Док в трилогии «Назад в будущее» стабильно помогает Марти Макфлаю путешествовать во времени. Эти примеры из популярного кино бесконечны и почти все соответствуют моделям Проппа.
Кроме того, популярный приём голливудских фильмов: женщина (в списке действующих лиц — царевна), которую герой получает как награду за прохождение испытаний — ещё одна косвенная заслуга Проппа. Сам фольклорист о кинематографе ничего не писал, но это не отменяет опосредованности между идеями Проппа и голливудскими фильмами.
Я был удивлён, насколько легко функции Проппа и метод анализа применяется к «На север через северо-запад» [Альфреда Хичкока]. Кажется, в этом есть что-то общее со сказкой: базовая структура, описанная Проппом, присутствует в фильме. Герою ставится задача (отправитель). Если он её выполнит, то будет вознаграждён (царевна). Задача предполагает поиск и возвращение с объектом желания, чтобы ликвидировать недостачу.
Статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.
