Аргументы в пользу нового определения понятия цвета
У философов есть плохая репутация людей, ставящих под сомнение признанные факты. В чём можно быть более уверенным, чем в том, что цвет безоблачного неба в летний полдень – голубой? Однако мы можем задуматься: а голубое ли оно для летающих в нём птиц, глаза которых отличаются от наших? А если взять какой-нибудь голубой объект – например, флаг ООН – и расположить часть его в тени, а часть на солнце, то первая его часть окажется темнее. Можно задать вопрос: каков же тогда истинный цвет флага? На то, как выглядят цвета, влияет освещение и перемещение окружающих их объектов. Значит ли это, что меняются истинные цвета?
Все эти вопросы указывают на то, что цвета, на первый взгляд постоянные, являются субъективными и изменчивыми. Цвет – одна из давних загадок философии, он ставит под сомнение истинность нашего сенсорного восприятия мира и провоцирует озабоченность в метафизической совместимости научного, перцепционного и общепринятого представления о мире. Большинство философов приводили аргументы на тему того, реальны ли цвета или нет, физическое это явление или психологическое. Более сложная задача – построить теорию того, как цвет может быть препятствием в переходе от понимания физического к пониманию психологическому.
Я могу сказать, что цвета не являются свойствами объектов (таких, как флаг ООН) или атмосферы (то есть, неба), но являются процессами восприятия – взаимодействием, в котором участвуют психологические субъекты и физические объекты. С моей точки зрения, цвета – это не свойства вещей, а способ, которым объекты предстают перед нами, и одновременно способ, которым мы воспринимаем определённые виды объектов. Такое определение цвета открывает взгляд на саму природу сознания.
Живой цвет. На этой картине, «Дерево», суданского художника Ибрагима Эль-Салахи, динамические и волнообразные последовательности чёрного и белого цветов создают цветные вертикальные линии. Автор статьи выбрала эту картину для обложки своей книги «Внешний цвет», потому что, как она говорит, «Мне нравится считать, что она символизирует появление цвета в мире за счёт постоянных взаимодействий воспринимающих субъектов и воспринимаемых объектов».
Загадка цвета
Для философов древнего мира, в частности в Греции и Индии, изменчивость опыта восприятия действительности, меняющаяся от раза к разу и от человека к человеку, была причиной волнений по поводу того, что наши глаза нельзя назвать надёжным свидетелями окружающего нас мира. Такая изменчивость предполагает, что опыт восприятия определяется не только наблюдаемыми нами вещами, но и нашим собственным разумом. И всё-таки вплоть до научной революции цвета не представляли собой проблему. Обсуждения философии цвета обычно ведут своё начало от XVII века, когда Галилей, Декарт, Локк или Ньютон начали рассказывать нам, что ощущаемые, или «вторичные» свойства объектов – цвет, вкус, запах, звук – не принадлежат к физическому миру так, как нам это кажется.
В трактате «Пробирных дел мастер» 1623 года, в первой библии научных методов и описания использования математики для понимания мира, Галилей пишет: «Я не думаю, что для возбуждения в нас вкусов, запахов и звуков от внешних тел требуется что-то кроме размеров, форм, количества и быстрого или медленного их движения; считаю, что если бы уши, языки и носы были бы отобраны, то формы, количества и движения остались бы, а запахи, звуки и вкусы исчезли бы» [Galileo, G. The Assayer in Drake, S. Discoveries and Opinions of Galileo Knopf Doubleday Publishing Group, New York, NY (1957)].
Современная наука, идущая из XVII века, даёт нам описание материальных объектов, радикально отличающееся от нашего обычного чувственного восприятия. Галилей говорит о том, что мир содержит «тела» со свойствами вроде размера, формы и движения, вне зависимости от того, ощущает ли их кто-то или нет. Измеряя и описывая вещи в терминах этих «основных» свойств, наука обещает подарить нам знание объективного мира, независимого от искажающего его человеческого восприятия. Наука может объяснить, как молекулы, испускаемые в воздух шалфеем, могут стимулировать мой нос, или как его лепестки могут отражать свет и казаться моему глазу сине-фиолетовыми. Но запах и цвет — их осознанное чувственное восприятие – в этом объяснении не участвуют.
Сегодня проблема цвета считается онтологической — то есть, разбирается с тем, что на самом деле существует во Вселенной. С научной точки зрения принято говорить, что единственными свойствами объектов, неоспоримо существующими, являются свойства, описываемые физической наукой. Для Галилея это были размеры, формы, количества и движения; для сегодняшних физиков есть менее осязаемые свойства вроде электрического заряда. Это исключает из фундаментальной онтологии любые качественные свойства вроде цвета, известные нам лишь благодаря нашим органам чувств. Но если исключить цвета, как быть с их очевидными проявлениями в качестве свойств повседневных объектов? Либо мы говорим о том, что наши чувства обманывают нас, заставляя верить, что внешние объекты окрашены, хотя на самом деле цветов не существует, или мы пытаемся найти некую оценку цветов, совместимую с научной онтологией и помещающую их в один ряд с материальными объектами.
Взгляд, описываемый Галилеем, стал известен как субъективизм или антиреализм. Проблема состоит в том, что восприятие цвета даёт нам ошибочное представление о мире, и что люди становятся жертвами систематически проявляющейся иллюзии, воспринимая внешние объекты как цветные. В 1988 году философ К. Л. Хардин вновь обратился ко взгляду Галилея в своей знаменательной работе «Цвет для философов» [Hardin, C.L. Color for Philosophers: Unweaving the Rainbow Hackett Publishing Company, Inc. Indianapolis, IN (1988)]. Он основывал свои утверждения на «теории конкурентного процесса», выдвинутой психологами Лео Хёрвичем и Доротеей Джеймсон, объясняющей появление цветов через кодирование мозгом цветовых сигналов, поступающих с сетчатки. Хардин доказывал, что самым адекватным описанием цвета должно быть нейрологическое. Иначе говоря, цветные объекты не существуют вне сознания, в физической реальности, а являются только искусственной конструкцией, создаваемой мозгом.
Другие философы приняли вызов по поиску места этих загадочных цветовых свойств в материальном мире. Цветовой реализм бывает разных видов. Одно из предложений – определить цвет как некое физическое свойство объекта, типа «спектрального поверхностного отражения» (предрасположенность поверхностей предпочтительно поглощать и отражать свет различных длин волн). Это наиболее серьёзная попытка сохранить общепринятое представление о том, что цвета принадлежат повседневным вещам, существующим в мире – к примеру, небо просто голубое. Основная трудность с этим предположением – сопоставить его с нашими знаниями о субъективном восприятии цвета, к примеру, с переменчивостью воспринимаемого цвета при смене наблюдателя или контекста.
На этом фото Голубых гор неподалёку от Сиднея, Австралия, по мере того, как холмы уходят вдаль, они выглядят всё более голубыми и их цвет становится всё менее насыщенными. Психологи относятся к этому цвету, как к сигналу о расстоянии, сообщающем о видимом изменении размера холмов. С точки зрения автора статьи фотографию иллюстрирует то, как восприятие влияет на цвет: «Мы воспринимаем расстояние до холмов через голубизну».
Двуличность цвета
Проблема с этими предложениями реализма и антиреализма в том, что оба они концентрируются только на объективных или субъективных аспектах цвета. Альтернативную позицию можно описать, как «реляционизм». Цвета анализируются как реальные свойства объектов, тем не менее, зависящие от наблюдателя. Такой подход заметен в науке XVII века (в частности, в эссе Джона Локка «Опыт о человеческом разумении«), и отражён в идее о том, что цвета суть предрасположенность объектов представать определённым образом. Интересно, что это реляционистское предположение совпадает с некоторыми текущими идеями, существующими в науке, по поводу восприятия цвета. Учёные-визиологи Райнер Маусфельд, Рейнард Нидери и К. Дитер Хейер писали, что «в концепцию цветного зрения человека входят как субъективный компонент, связанный с явлением восприятия, так и объективный. Нам кажется, что этот едва различимый конфликт является необходимым ингредиентом исследований цветового восприятия» [Mausfeld, R.J., Niederée, R.M., & Heyer, K.D. On possible perceptual worlds and how they shape their environments. Behavioral and Brain Sciences 15, 47–48 (1992)].
И чуть дальше в той же работе они называют это свойство «двуличностью» цвета: цвет указывает нам на мир объектов, и одновременно затягивает нас в изучение темы восприятия. Это распространённая тенденция в научных работах по цветовому зрению, и мне всегда казалось ужасно привлекательной эта двуличность цвета.
Во влиятельном учебнике психолога-перцептолога Стивена Палмера написано, что цвет нельзя свести ни к визуальному восприятию, ни к свойствам объектов или света. Палмер пишет, что вместо этого «цвет лучше всего понять как результат сложного взаимодействия физического света, находящегося в окружении, и нашей зрительной нервной системы» [Palmer, S.E. Vision Science: Photons to Phenomenology MIT Press (1999)].
И в самом деле, я считаю, что цвет – это не свойство разума (зрительное восприятие), объектов или света, но перцепционный процесс – взаимодействие, в котором участвуют все три этих понятия. Согласно этой теории, которую я называю «цветовой наречностью», цвета – это не свойство вещей, как это кажется сначала. Нет, цвета – это то, как внешние стимулы воздействуют на определённых индивидов, и в то же самое время, то, как индивидуумы воспринимают определённые стимулы. «Наречность» возникает поскольку цвета считаются свойством процессов, а не вещей. Поэтому вместо того, чтобы относиться к названиям цветов, как к прилагательным (описывающим предметы), мы должны относиться к ним, как к наречиям (описывающим действия). Я ем быстро, иду грациозно, а в хороший день вижу небо голубо!
Физики часто описывают голубой цвет неба через рэлеевское рассеяние, тот факт, что короткие длины волн видимого цвета рассеиваются атмосферой Земли активнее, чем длинные, поэтому рассеянный голубой свет идёт к нам со всех участков неба, когда Солнце высоко, а на небе нет облаков. Но мы не должны поддаваться искушению сказать, что голубизна неба – это просто свойство рассеивания света. Никакой голубизны не существует, пока свет не провзаимодействует с воспринимающими его субъектами, обладающими фоторецепторами, по-разному реагирующими на короткие и длинные длины волн.
Поэтому, точнее будет сказать, что небо не голубое, а мы видим его голубым.
Снаружи наших голов
Для «наречиониста» не существует ни цвета объектов, ни цвета в голове. Цвет – это свойства процесса восприятия. Поскольку цвет нельзя свести ни к физике, ни к психологии, нам остаётся голубое небо, которое не является ни внутренним, ни внешним, а чем-то между этими понятиями.
Эта идея влияет на понимание осознанного восприятия. Мы привыкли думать о сознательном восприятии как о чём-то вроде последовательности звуков и изображений, проходящей перед нами на нашем внутреннем киноэкране. Именно от этой концепции хочет отойти философ Альва Ноэ. В своей книге 2009 года «Снаружи наших голов» [Out of Our Heads] Ноэ заявляет, что сознание не ограничено мозгом, а находится где-то «между» разумом и физическим окружением, и что сознание нужно изучать в терминах действий [Noë, A. Out of Our Heads Hill and Wang, New Haven, CT (2009)]. Сами по себе эти идеи озадачивают. Но если взять пример зрительного восприятия, то «цветовая наречность» – это способ понять сознание, находящееся «снаружи головы». Согласно наречности, восприятие цвета возникает из-за нашего взаимодействия с миром, и его не существовало бы без контакта с окружением. Наша внутренняя умственная жизнь зависит от внешнего контекста.
Мазвиита Хиримуута – ассистент-профессор по истории и философии науки в Питсбургском университете, автор книги «Вне цвета»
Источник
