Вот этих зверьков мы почти уничтожили к началу двадцатого века. А сейчас наш герой вполне спокойно грызёт знаки под Екатеринбургом.
Представьте себе здоровенного мыша массой чуть побольше косули, отлично приспособленного к воде. Добавьте здоровенные зубы, укреплёнными металлом (точнее ферригидритом) и нехилые инженерные навыки в плане «как пустить под откос поезд» или «как затопить какую-нибудь деревню». Знакомьтесь, это бобр. Бобры круты тем, что терраформируют окружающий ландшафт и превращают планету вокруг в безопасную для себя.
Вот конкретный пример. На реке Чёрной как-то завелась пара бобров. Сначала они провели изыскательные работы. Берег оказался низковат для них, то есть не очень удобен для операционных баз и главного укрепления. Бобры взяли и переложили русло реки. Потом построили хатку по всем правилам фортифкации. К ней сразу — плотину рядом. Удобно же поднять уровень воды так, чтобы вход стал подводный! Волк такое не поддерживает.
Потом окопали хатку рвами и повалили несколько деревьев, чтобы они образовали засеку. Сделали отводной канал-предохранитель на случай половодья, чтобы плотину не смыло. Запасли на зиму около тонны веток на дне образовавшегося пруда. И пошли дремать.
Зимой река замёрзла. Наши герои просто выплывали прямо из хатки под лёд, брали ветку со дна из своего запаса и возвращались хрумкать.
На этом терраформирование не кончилось. Конечно же, на следующий год на базе надо было построить ещё несколько типов инженерных сооружений.
Main ()
В принципе, основной алгоритм действия бобров вы уже знаете по вот этой паре с реки Чёрной, что под Сысертью (40 километров от Екатеринбурга). Итак, в какой-то момент весной молодой двухлетний бобр понимает, что ему пора валить из родной хатки, потому что родителям надоело его содержать. Точнее, он может огрести подзатыльника от бати, потому что с двух лет он уже постепенно переходит из состояния «воспитанник» в состояние «конкурент на моей территории».
Молодая особь начинает длинное романтическое путешествие по реке, а иногда и перебирается в соседние реки неподалёку — ищет пару. По некоторым данным бобр может пройти по берегу 8 километров, но встречались случаи и перебежек на 40 километров. В эти моменты спит он в импровизированном укрытии под корнем или под откосом берега, не создаёт постоянного жилища. Во время миграции есть две цели: найти замечательное место под дом и встретить любовь всей жизни. То есть бобр опытным инженерным глазом отмечает незанятые места на реке, где было бы круто устроить запруду. И заодно посматривает, не скитается ли кто рядом. Кстати, про моделирование таких знакомств с помощью лопаты поговорим чуть ниже.
Главное то, что бобр сам по земле старается не ходить — и другим не даёт. В целом, этой формулой описывается вся его жизнь. К этому он стремится.
Счастливо познакомившаяся пара (или реже холостой бобр, к которому позже присоединится самка) начинают строительство хатки, полухатки или норы. Задача первого года — получить зимнее убежище, запасти еды и по возможности обезопасить окружающий ландшафт. Там, где берег позволяет, копается нора, по возможности упирается во что-то, что может её укрепить.
Норы, кстати, очень опасны при учёте бобров для инспекторов: можно запросто гулять по их реке и провалиться по пояс в одну из них.
Пошли валить дерево выше по течению, чтобы его смыло поближе к хатке
В нашем случае бобры начали с того, что поменяли русло Чёрной так, чтобы было удобнее решать свои задачи. Вот тут хорошо видно старицу и новое русло подальше от леса:
Хатка работает так: естественные враги бобра вроде волка могут атаковать её только сверху, там, где прочные ветки, скреплённые илом и глиной. На деле волку или рыси очень тяжело разобрать такое укрепление, потому что у них лапки. Бобр просто может отсиживаться, как в крепости. Волк нырять либо не умеет, либо получит при выныривании знатного леща, поэтому пробраться через основной вход не сможет. Медведь, в теории, не против подкрепиться бобрятинкой и даже может разрушить хатку, но пока он будет это делать, бобры отступят до другой своей норы, которая летом выполняет роль промежуточного убежища. Водоплавающие хищники слишком малы, чтобы навредить взрослому бобру внутри хатки. Хотя бы потому, что тяжело навредить замотивированному инженеру с зубами под 8 сантиметров, которые он совершенно не против их использовать не только в качестве деревообрабатывающего инструмента.
Вот тут отлично видно хатку и плотину, а также отводной канал. Хатка ровно по центру, плотина правее под деревом.
Вот она же с земли
Полухатка — это когда бобры нашли подходящий корень или что-то ещё, что можно дополнить ветками и получить аналогичное убежище.
Хатки нашего бобра могут быть таких размеров, чтобы свести с ума археологов, способных раскапывать жилище-мазанку крестьянина-рыболова шестнадцатого века, пока не приедут ржущие как кони биологи. Но наши бобры моногамны, а вот канадские полигамны, поэтому их хатки могут быть ещё больше. У наших высота до 3 метров и диаметр до 12 метров (куда чаще это 1 метр высоты и 3-4 метра диаметра). Сверху даже есть «дымоход мазанки», на деле — воздуховод. Кстати, из-за него можно решить, что бобр зимой что-то готовит — на самом деле это выходящий пар от дыхания.
Характерная хатка на Лосином острове. Кстати, остров он не потому что вокруг вода, а потому что это участок леса, окружённый чем-то ещё. Такой кусок леса в старину тоже называли островом.
Вокруг хатки нужно создать продовольственный запас, обеспечить безопасность от хищников во время обычных хозяйственных работ и, желательно, надёжно затопить вход. Зимой всё это станет льдом, то есть даст дополнительный слой защиты. Для этого бобры строят основную плотину чуть ниже по течению и запруживают участок. На дне образовавшейся затоки можно складывать ветки на зиму, втыкая их в дно или прижимая их камнями. Бобры натаскивают подводный стог (или несколько) древесины, пока наберётся примерно 4 кубометра на особь — около полутонны еды. Весной недоеденные запасы иногда выступают над водой.
Плотина, по отражениям очень хорошо видно, как она меняет скорость течения.
Кстати, вторая причина поднимать уровень воды — это не дать затоке промёрзнуть до дна. Во-первых, тогда будет некуда выходить. Во-вторых, в декабре-феврале у бобров гон, а размножаются они только в воде. В смысле, да, прям там подо льдом.
Обычно хатки и одной плотины хватает на первую зимовку. Бобры залезают в хатку и начинают дремать внутри. Это не анабиоз и даже не спячка, а просто они сидят и с интересом смотрят стену. В роли обогревателя хатки выступает сам бобр, и понижать его температуру ради спячки невыгодно. Отсюда почти нормальное расходование энергии и нормальный голод. Бобр тратит накопленный за лето жир и время от времени ныряет в свою затоку под лёд достать очередную ветку, чтобы сожрать дома. Иногда ищет корни.
Как мы знаем от лаборатории воронежского заповедника, похоже, к весне начинают ловить и есть рыб. В смысле, что рыба и ветка — это совсем разные вещи, но если очень надо, то можно зажмуриться и представить, что вы грызёте ветку. Такой вывод сделан по паразитам, которых нашли внутри бобров, у которых промежуточный хозяин — только рыба.
А вот что можно наколупать в одном бобре:
Весной бобры прогрызают или пробивают полынью и начинают вылезать из реки. Это самый опасный момент года: для волка это бесплатный бобр, потому что в обычной жизни он просто плюхается в реку и становится подлодкой, то весной ему ещё надо доковылять до проруби. А на земле бобр не очень ловкий и быстрый. Скорее, смешной и неуклюжий.
Зато если бобр напуган в воде, он хлопает хвостом перед погружением, и это слышно метров на 300. Все бобры в округе понимают, что происходит, поэтому когда вы наблюдаете этих зверей, самый плохой сценарий — случайно напугать первого.
Но вернёмся к нашим героям. Предположим, весну они пережили. Теперь нужно заняться обороной и расширением пространства. Во-первых, появятся бобрята, и им нужны ясельные каналы. Это ответвления от реки, где нет сильного течения, против которого бобрятам тяжело плавать. На Чёрной пара выкопала ясельный канал и уронила туда мягкое вкусное дерево, чтобы бобрята сидели ровно и не особо высовывались. Они питаются молоком, но пробуют грызть всякое уже через несколько недель, а потом уже переходят на смешанную диету.
Ясельный канал можно дополнительно защитить, повалив на берегу всякий кустарник и мелкие деревья, только не ветками в воду, как обычно (чтобы есть из реки), а вдоль воды. То есть так, чтобы образовалась засека или в крайнем случае просто бурелом. Так хищник либо вообще не пролезет, либо хотя бы нашумит и задержится.
Аналогичная защита нужна по всему берегу, плюс на расстоянии от хатки нужны норы. В них бобры могут прятаться при любой угрозе, то есть это такие промежуточные операционные базы.
Если ещё не выкопали в прошлом году, нужен отводной канал: это предохранитель на случай половодья, чтобы хатку не затопило. Некоторые колебания уровня воды бобры могут компенсировать: они поднимают пол, соскребая землю с потолка. Но от значительных лучше защититься каналом-предохранителем, обычно сухим, но при высокой воде отводящем излишек.
Наши бобры ещё сделали резервную плотину ниже по течению — либо на случай прорыва основной (ибо такой прецедент у них уже был, и пришлось переезжать), либо просто потому что хотели получить дополнительную запруду. Вот она:
Как видите, они просто вбили в дно несколько крупных палок полумесяцем, и река сама натащила туда ил и землю, то есть работы ушёл минимум. А если что — наши бобры перекроют протоки от этого зуботворного островка в момент.
Кстати, плотину они строят инстинктивно (то есть это, похоже, хардкод), а регуляция завязана на звуки текущей воды. Если бы я писал регуляцию бобра, то сделал бы что-то вроде «пускай его бесит звук текущей воды», чтобы он «выключал» его плотиной. К слову, если проигрывать бобру звуки текущей воды, можно здорово так вывести его из себя и замотивировать на строительство дамбы даже на бетонном полу, хотя есть версии, что речь и про подводную тягу тоже.
Так, трубу, проложенную сквозь плотину, бобры забивали илом и ветками, даже если она проходила по дну и была «неслышна». При этом остаётся не до конца ясным, как бобры распределяют между собой обязанности при коллективной работе. Они могут работать либо коллективами, как уже говорилось выше, либо в одиночестве. Но и коллективы, и независимые строители действуют по странному всеобщему плану, абсолютно точному и продуманному до мелочей.
Про деревья
Бобр валит деревья не бессистемно в припадке безумия, а строго научно. Ладно, не считая того психованного бобра из «Оленьих ручьёв», который залез на гору и устроил там погром. Возможно, ему просто было скучно. Возможно, у него была какая-то тактика, и он её придерживался.
Вот видно, как они это делают (это «Жизнь животных» 71-го года под редакцией академика Зенкевича).
Так вот, бобр примерно представляет, как дерево будет падать, и старается уронить его ветками в воду. Там из воды его будет удобно есть, и там оно может при необходимости стать основой плотины. Проблема в том, что бобр не особо учитывает ветер, и потому его может ждать сюрприз. В любом случае он обтачивает дерево «под карандаш» с большей глубиной прогрыза с той стороны, где вода. А потом внимательно слушает, когда начнут рваться волокна. Как только начинается этот звук, он тут же убегает и прячется, в надежде, что расчёт правильный.
Дерево он грызёт горизонтальными движениями, как пила. Зубы у него самозатачивающиеся: передний слой эмали очень прочный, плюс организм доставляет туда железо (собственно, поэтому зубы спереди и выглядят ржавыми). А вот задний слой эмали куда слабее, и зуб стачивается сзади быстрее, чем спереди. А ещё он растёт всё время в длину и в ширину, то есть бобр в процессе эксплуатации постоянно точит свой зуб, а зуб в ответ компенсирует потерю длины ростом.
Кстати, резцы отделены от основного объёма бобра губой-шлюзом — то есть наш герой может спокойно что-то разгрызать даже под водой, а вот есть нужно уже на воздухе. За губой ещё 16 зубов для перетирания.
А вот череп:
Бобры достаточно избирательны в плане, какие деревья есть. Но валят они не только то, что собирается съесть, но и аншлаги и указатели. Про опорное дерево для плотины вы уже знаете. Ещё на Чёрной бобры каждый год немного подгрызали сосну: из-за смол есть они её точно не будут, как стройматериал она им тоже не нужна. Скорее всего, у них это как визит к стоматологу, защита ели от паразитов вполне работает и на защиту зубов бобра. Но это только гипотеза.
Ну и ещё бобры грызут то, что станет материалом крыши хатки или плотин, плюс подстилкой. Кстати, плотины они делают не только из веток, но и из камней. 5-килограммовые камни они довольно бодро таскают в лапах куда надо на дне. На ловушках воронежского заповедника ещё отлично видно, как они катают комки земли.
Осину толщиной 7 сантиметров можно повалить за 7 минут, а вот дерево на 40 сантиметров толщины уже требует целой ночи работы.
Едят бобры не только ветки и кору, но и водные растения. То есть да, таки траву тоже, и много. На Чёрной любят осину и берёзу, не против кувшинки, кубышки и так далее. В день в бобра нужно добавить около 20% от массы исходного бобра. Чтобы это не стало рекурсией, с утра бобр избавляется от части накопленной массы и пускает это всё по течению.
Кормовые столики образуются там, где бобр ест мелкие ветки. Обычно он валит дерево, затем отрывает все ветки и тащит их туда, где безопаснее. Получается место, где он может сидеть, но с которого может очень быстро упасть в воду.
Дома съест
Если около реки не остаётся деревьев, бобры начинают копать канал до вкусной рощи. То есть они прям осознанно не вылезают из воды, чтобы всегда иметь защиту от хищника.
В паводок можно увидеть ещё один тип сооружения: наши герои строят на вершинах кустов гамаки-лёжки из веток и сучьев с подстилкой из сухой травы. Но тут я ориентируюсь на литературу, сам такое не видел, увы.
Ещё немного про архитектуру бобра
Бобр — грызун. По сути, это такая здоровенная мышь, белка или морская свинка, только очень приспособленная к воде. Правда, мышка эта в самом расцвете сил весит до 30 килограмм (в литературе встречаются экземпляры до 45), поэтому её время от времени школьники принимают за медведя.
Скорее всего (но это неточно) адаптация под водную среду появилась у протобобров раньше, чем весь комплекс инженерных навыков.
Как и многие другие грызуны, они питаются не самой древесиной из ствола, а наружными слоями, которые легче переварить с помощью симбиотических бактерий.
Бобр только выглядит ужасно мокрым на фотографиях, на самом деле у него мокнет только верхний слой. Его он смазывается секретом мускусных желез, «бобровой струёй», входящей в духи, в том числе некоторые современные.
Мех надо тщательно расчёсывать, чтобы не промок остальной бобёр, поэтому животное поставляется сразу со встроенной расчёской на задней лапе:
Соответственно, вы сейчас смотрите не только на двойной коготь, но и на плавательную перепонку. Ещё зверь хорошо герметизируется: кроме того, что губа отделяет резцы от большей части бобра, ещё замыкаются ноздри, складываются уши, а на глаза падают полупрозрачные веки типа подводной маски. Усы-вибриссы, которые обычно нужны сухопутным животным ориентироваться в темноте по Брайлю, в случае бобра стали ещё и очень точным указателем подводных течений и возмущений.
Хвост покрыт кожей. Это не чешуйки и не пластинки, а просто ткань так ложится. Логично сравнить с пальцем, он тоже имеет рисунок отпечатка, как и хвост. У бобров отпечатки хвостов, кстати, тоже уникальны:
Именно из-за этого хвоста бобра, бывало, признавали рыбой и с удовольствием ели в пост
В результате эволюции мы пришли к тому, что бобр стал не просто занимать подходящие ландшафты, а активно их образовывать. Нет, травоядные часто перестраивают ландшафт под себя, например, те же зубры вытаптывают около водопоя поля для злаковых, что создаёт положительную обратную связь для увеличения размера популяции. Больше едят — больше места для злаковых. Но этот процесс довольно долгий, а бобры столько ждать не могут. И за достаточно короткий срок вокруг их мест обитания появляется так называемый «бобровый ландшафт». Ландшафт имеет свойство самораспространяться: ведь на второй год бобрята получают батин подзатыльник и уходят колонизировать новые земли. В помёте наших бобров-земляков в среднем 2-3 бобрёнка.
Схема из работы «Региональные экологические особенности популяции речного бобра с оценкой его влияние на степные биоценозы оренбургской области» Устабаевой Е.В.
Территорию разные семьи делят по граничным кочкам. Бобр нарывает вот такой пограничный знак, а потом время от времени обновляет его своим запахом. Внутривидовая агрессия достаточно высока: стоит на территории появиться «пришельцу», как начнутся бобровые войны.
Но давайте вернёмся к ландшафту. Коротко — он в целом полезен по метрике «повышение биоразнообразия».
Вот ещё цитата из той же работы Устабаевой:
И ещё одна цитата:
Вот в этом месте вы можете спросить, а что будет, если бобр доберётся в своём терраформировании до инфраструктуры человека. Ну, таких случаев много, и я могу только отметить, что бобры — очень упорно затыкают всё то, что их бесит. Вот ещё прекрасная цитата:
Известны случаи, когда устроенные бобрами разливы затапливали и размывали улицы и железнодорожное полотно и даже служили причиной крушений.
Истребление и восстановление бобров
Из-за очень мягкого меха, которым так славилась Русь — и бобровой струи, которая служила и приманкой в капканы и основой духов, плюс мяса, подходящего для поста — в общем, из-за повышенной концентрации кучи ценного в одном зверьке — на большей территории планеты бобра почти истребили. Добавилась и защита паровозов и путей, ЛЭП и так далее — в общем, всего того, что требовало хоть каких-то отводных труб, которые можно быстро заткнуть камнями и палками, чтобы не бесили.
В 1932 году под Воронежем нашли маленькую колонию, наловили около 20 особей. В 1934 родились первые бобрята. Казалось, что это большая удача: на этой базе было решено восстанавливать ценного бобра и расселять его по всей России. Но до того, как что-то делать, нужно было изучить полный жизненный цикл зверя, чтобы эффективно его размножать. В 1935 году основали биостанцию (точнее, боброферму, экспериментальный бобровый питомник «Союззвероводкролиководтреста»).
Чтобы вы примерно представляли уровень мышления биологов тех лет — в поддержку нашим бобрам привезли 5 голов канадского. Здорового такого классного бобра, только с другим количеством хромосом. Странно, но канадский с воронежским потомства не дал, хотя с теми же иностранными быками-производителями такой фокус обычно прокатывал.
Очень быстро стали выяснять жизненно-важные вещи: нужна проточная вода, иначе будет много паразитов; наши бобры моногамны и складывают пару на всю жизнь; просто так случайная пара скрещиваться не будет, только по взаимной любви и только под водой зимой в холоде и так далее. Менялись условия содержания, сейчас пришли вот к таким вольерам внутри помещения:
Как вы понимаете, успешность воспроизводства зависит не от соотношения полов в колонии и не только от количества репродуктивно-зрелых особей, а ещё от состава пар.
2/20 — второй рождённый в 2020 году бобр, бурая самка. 1486 же дикий, попался без паспорта, поэтому год рождения не знает или не говорит, ему дали порядковый номер дикого бобра. 1/21 — бобрёнок, окрас уже известен, а вот с полом пока не определились точно, это сложно установить до примерно полутора лет.
Итак, как только два юных ⁰ определяются, что один из них мальчик, а другая — девочка, становится можно их знакомить. Для этого их сажают в ящик, разделённой решёткой. Дальше ждут около недели, будут ли они спать вальтом, лицом в тёплый хвост, как здоровая семья:
Если начали — в понедельник, когда меньше всего посетителей, начинается обручальная церемония поднятия решётки. Рядом стоит несколько сотрудников питомника, один обязательно с деревянной лопатой. Если бобры милы и обходительны, можно расслабиться и начать праздновать. Если же вдруг кому-то что-то не понравится, может кончиться очень яркой и запоминающейся дракой с травмами, поэтому тут же между бобрами нужно вставить лопату, а потом винтить обоих в духе «лапы за голову» и опускать решётку. Через пару недель этих зверей можно пробовать знакомить с другими возможными парами.
Что интереснее, тут научились пересобирать пары, то есть частично превозмогли моногамию. Если бобры 3-4 года на дают потомства, то пару разбивают и каждому из них пытаются подыскать нового партнёра с помощью всё той же лопатной технологии. Главное помнить, что сборка старой пары обратно возможна только через пару недель, потому что самка способна за запах чужой девушки вставить «загулявшему» бобру таких эпических люлей, чтобы он запомнил на всю жизнь.
В итоге в питомнике 2757 бобров прошли через передержку (где их вылечили), а ещё 1500 родилось в неволе. В неволе бобр живёт 15-25 лет, в дикой природе — 5-17, как повезёт.
Популяция на текущий момент восстановлена, бобры живут почти по всей стране, где есть подходящий климат. От состояния примерно тысячи особей на 1918-й год — всё выглядит на пару порядков лучше.
Я очень рекомендую смотреть бобров в питомнике при воронежском заповеднике (там же есть бобронариум — аквариум для пары бобров, и туда лучше приезжать вечером, потому что днём они дрыхнут), на Лосином острове в Москве и, конечно, если вы хотите увидеть их в дикой природе за их обычными делами и смотреть на них просто часами метров с 20-50 — то в «Бажовских местах» под Екатеринбургом на Чёрной реке. Лучшее время — апрель, бобры очень активны, у них куча дел, бобрят ещё нет, поэтому на людей они обращают мало внимания. В итоге там даже приводят группы школьников весь апрель, и ничего, бобры добры.
А с нами сегодня были Владислав Олейников из воронежского заповедника и Сергей Санатин из «Бажовских мест».
Всё. Всем бобра!
