Жан-Поль Сартр — французский философ, писатель, драматург и экзистенциалист родился в Париже 21 июня 1905 года. Спустя 33 года он напишет своё дебютное художественное произведение «Тошнота» («La Nausée»), которое станет знаковым как для экзистенциализма, так и для человеческой культуры в целом.
Даже само название – «Тошнота» – идеально передаёт состояние человека, страдающего от экзистенциональной тоски (первоначально роман назывался «Меланхолия», что менее точно отражало суть произведения). Не боль, не отвращение, не злость, а именно тошнота, когда всё надоело и ни в чём не видно смысла.Сюжет книги повествует о нескольких днях жизни Антуана Рокантена, состоятельного исследователя, охваченного ощущением неправильности и абсурдности бытия. Но интересен не столько сюжет (который практически не развивается по ходу книги), невозможно оторваться от внутренних переживаний Антуана, от того, как он, разочаровываясь в своей жизни, приходит к пониманию бессмысленности всего существования. Книга затягивает, погружая читателя в кошмар обыденного существования. Сартр, словно хирург, скальпелем вспарывает оболочку реальности, обнажая перед внимательным читателем отвратительные слизкие внутренности вселенной.
При прочтении возникает тянущее, пугающее, саднящее ощущение неправильности всего сущего. В Индии джнани – видящие суть – утверждают, что видимый материальный мир – фальшивка, ошибка, злая шутка Богов. Читая Сартра сложно с ними не согласиться. Сартр умудрился создать воистину просветлённое, но одновременно абсурдное и мрачное произведение о бессмысленности существования. Между его строк явственно проступает Будда с его презрительным отношением к тварному миру «Бытие есть страдание» и, быть может, Савитри Деви с её антигуманным «Всё человечество всего лишь форма бреда».
«Тошнота» позволяет нам с головой окунуться в водоворот сансары, захлебнуться от майи и хотя бы поэтому она пугающе прекрасна. «Тошнота» – это замечательное предостережение всем гедонистам, идеалистам и атеистам. Сам атеист, Сартр подводит читателя к мысли, что без Бога и жизни после жизни человеческое существование бессмысленно, это пустая, глупая, болезненная агония двуногого существа (впрочем, если принять во внимание концовку книги, это не так однозначно, автор пытается найти Смысл и в обыденном).
Главный герой книги человек состоятельный, ему не надо работать, чтобы зарабатывать себе на жизнь, и в этом главная его беда. У Антуана Рокантена слишком много свободного времени, как человек образованный и интеллигентный, он «одарён» склонностью рефлексировать. Со временем приходит понимание, что Антуан совершенно запутался в себе. Но тем рельефней выделяется его попытки понять действительность. Каждое слово «La Nausée» пронизано озарением через страдание, но некоторые места настолько гениальны, что заслуживают особенного внимания. Приведу лишь самый любимый отрывок (с некоторыми сокращениями):
Об отвращении к существованию: «Я потревожил вещь, которая ждала, она обрушилась на меня, она течет во мне, я полон ею. Ничего особенного: Вещь – это я сам. Существование, освобожденное, вырвавшееся на волю, нахлынуло на меня. Я существую. Существую. Это что-то мягкое, очень мягкое, очень медленное. И легкое – можно подумать, оно парит в воздухе. Оно подвижно. Это какие-то касания – они возникают то здесь, то там и пропадают. Мягкие, вкрадчивые. У меня во рту пенистая влага. Я проглатываю ее, она скользнула в горло, ласкает меня, и вот уже снова появилась у меня во рту; у меня во рту постоянная лужица беловатой жидкости, которая – ненавязчиво – обволакивает мой язык. Эта лужица – тоже я. И язык – тоже. И горло – это тоже я. Я вижу кисть своей руки. Она разлеглась на столе. Она живет – это я. Она раскрылась, пальцы разогнулись и торчат. Рука лежит на спине. Она демонстрирует мне свое жирное брюхо. Она похожа на опрокинувшегося на спину зверька. Пальцы – это лапы. Забавы ради я быстро перебираю ими – это лапки опрокинувшегося на спину краба. Вот краб сдох, лапки скрючились, сошлись на брюхе моей кисти. Я вижу ногти – единственную частицу меня самого, которая не живет. А впрочем. Моя кисть перевернулась, улеглась ничком, теперь она показывает мне свою спину. Серебристую, слегка поблескивающую спину – точь-в-точь рыба, если бы не рыжие волоски у основания фаланг. Я ощущаю свою кисть. Два зверька, шевелящиеся на концах моих рук, – это я. Моя рука почесывает одну из лапок ногтем другой. Я чувствую ее тяжесть на столе, который не я. Это ощущение тяжести все длится и длится, оно никак не проходит. Да и с чего бы ему пройти. В конце концов это невыносимо… Я убираю руку, сую ее в карман. Но тут же сквозь ткань начинаю чувствовать тепло моего бедра. Я тотчас выбрасываю руку из кармана, вешаю ее на спинку стула. Теперь я чувствую ее тяжесть в запястье. Она слегка тянет, чуть-чуть, мягко, дрябло, она существует. Я сдаюсь – куда бы я ее ни положил, она будет продолжать существовать, а я буду продолжать чувствовать, что она существует; я не могу от нее избавиться, как не могу избавиться от остального моего тела, от влажного жара, который грязнит мою рубаху, от теплого сала, которое лениво переливается, словно его помешивают ложкой, от всех ощущений, которые гуляют внутри, приходят, уходят, поднимаются от боков к подмышке или тихонько прозябают с утра до вечера в своих привычных уголках. Моя мысль – это я: вот почему я не могу перестать мыслить. Я существую, потому что мыслю, и я не могу помешать себе мыслить. Вот даже в эту минуту – это чудовищно – я существую ПОТОМУ, что меня приводит в ужас, что я существую. Это я, Я САМ извлекаю себя из небытия, к которому стремлюсь: моя ненависть, мое отвращение к существованию – это все разные способы ПРИНУДИТЬ МЕНЯ существовать, ввергнуть меня в существование. Мысли, словно головокруженье, рождаются где-то позади, я чувствую, как они рождаются где-то за моим затылком… стоит мне сдаться, они окажутся прямо передо мной, у меня между глаз – и я всегда сдаюсь, и мысль набухает, набухает, и становится огромной, и, заполнив меня до краев, возобновляет мое существование. Слюна у меня сладковатая, тело теплое, мне муторно от самого себя».
Отдельно хотелось бы остановиться на романтической линии. В аннотации к купленной мной книге говорилось: «Тошнота – это невозможность любви и доверия, это – попросту – неспособность мужчины и женщины понять друг друга». Не знаю, с чем связана такая примитивная, я бы даже сказал, фрейдистская трактовка книги, но она весьма далека от реальности. «La Nausée» гораздо серьёзнее и глубже, её нельзя рассматривать только сквозь призму человеческих отношений. К тому же, любовным переживаниям (если их можно так назвать) в своём дебютном произведении Сартр уделил буквально несколько страниц. Однако пронзительно трогательная и печальная встреча Антуана со своей подлинной любовью Анни не может оставить равнодушным. Высший смысл жизни, последняя надежда – любовь – оказывается растоптанной реальностью. Анни предстаёт перед нами не хрупкой, романтичной и эмоциональной девушкой из воспоминаний. Перед нами постаревшая, растолстевшая женщина, живущая на содержании у опостылевшего ей египтянина. Она, по её меткому высказыванию, живой труп, тень человека. Анни не способна помочь Антуану, она сама заблудилась в безжалостном и бессмысленном лабиринте реальности. И это последний, пожалуй, самый серьёзный удар для главного героя. Прекрасная любовь из воспоминаний обратилась уродливым трупом.
В течение всей книги ждёшь логичного завершения агонии существования Антуана. Не совсем понятно, откуда он черпает мужество терпеть эту безрадостную, разрушающую, безнадёжную муку день за днём. Его жизнь лишена смысла, мало того, она преисполнена абсурдом и страданием. Самый рациональный ход в такой ситуации – завершить всё одним волевым решением. Главная интрига, сможет ли смирившийся со своим отчаяньем и отчуждённостью, Антуан Рокантен найти для себя новый смысл жизни.
“Тошнота” Жан-Поля Сартра даёт возможность прикоснуться к Шедевру Мысли, это Классика в самом высшем понимании этого слова. Правдивая, откровенная и безжалостная как контрольный выстрел в голову. Гениальное произведение.
