Вчера был день рождения у великого и ужасного короля саспенса и макгафина, художник триллеров и просто милого дядю с лупой, который подарил нам самое великое лекарство от бессонницы. Альфред Хичкок. И сегодня мы поговорим о том, чему он учит и как вёл свою режиссуру, на примере «Птиц», которых я недавно пересматривал.
В материале использовалось известное интервью «Хичкок/Трюффо».
Работа со сценарием «Чтобы сделать великий фильм, необходимы три вещи — сценарий, сценарий и еще раз сценарий».
Альфред Хичкок
Режиссёр С одной стороны, я полностью согласен с ним, но с другой, сам Мастер часто отступал от сценария, чтобы усилить сцену, дополнить деталями или заставить зрителя сомневаться в том, что будет дальше. Трюффо: У Ваших фильмов странная репутация: как бы они ни нравились людям, зрители не любят признаваться, что были ими захвачены. Их восхищение нередко страдает от последующего сожаления по поводу того, что они дали себя увлечь. Публика будто бросает Вам упрек за то удовольствие, которое Вы ей доставили. Хичкок: А как же. Люди приходят в кинотеатр, усаживаются и снисходительно ожидают, как перед ними будут распинаться. И еще претендуют на то, чтобы быть умнее всех: «Я, мол, и так знаю, что там дальше будет». Я вынужден принять вызов: «Ах, так вы знаете, что будет дальше? Посмотрим!» В «Птицах» я твердо знал, что вряд ли кто-нибудь сможет предугадать, что ждет героев в следующей сцене. Так, например, в сцене из начала фильма, когда Мич Бреннор ловит убежавшую канарейку и сажает её в клетку, режиссёр попросил актёра сказать: «Сажаю тебя в твою золотую клетку, Мелани Дэниелз». И, с одной стороны, он обращается к героине Типпи Хедрен, намекая на её заточение в образе легкомысленной светской львицы, а с другой стороны предзнаменует известную сцену в телефонной будке, где главная героиня прячется от разбушевавшихся птиц. Но тут надо перейти к ещё одному важному элементу повествования Хича. Психологические ружья Давайте проясним: в среде начинающих сценаристов есть мнение, что «предзнаменование» и «чеховское ружьё» — это одно и то же, но оно не верно. «Чеховское ружьё» — это конкретная деталь в истории, которая поспособствует развитию сюжета и, по факту, его нельзя так просто взять и вывести из истории. Так, например, в «Птицах» чеховское ружьё – это нападение птицы на Мелани Дэниелз, когда она плывёт на лодке и это говорит о том, что скоро птицы будут нападать не только на Мелани. «Предзнаменование» — это намёк, который говорит о том, что будет. Его наличие в сюжете не обязательно, но оно дополняет историю и делает её в какой-то степени ироничней. Данный приём нужен больше не как сюжетный крючок, а как некий символизм, как в примере с телефонной будкой и «золотой клеткой». Но у Хичкока есть и более интересный пример использования обеих техник разом. После нападения воробьёв на дом Бренноров, приезжает шериф для его подтверждения. Пока нам проговаривают экспозицию, мы видим, как мать семейства собирает осколки посуды, которую побили птицы. Мелани наблюдает за ней и за тем, как она напугана и решает, что ей следует остаться с этой семьей. Тот факт, что Мелани остается, предвещает «потепление» в их с миссис Бреннор отношениях, но об этом позже. Чуть позже мать приезжает к соседу-фермеру, заходит к нему в дом и видит, что его посуда тоже побита. Хичкок: …Еще один сымпровизированный момент. Мать едет в автомашине к ферме, входит в дом и зовет фермера, еще не успев заметить разгрома в комнате и мертвого тела хозяина. Снимая это, я думал: «Абсурд». Женщина зовет хозяина, а он не откликается. В ее состоянии она вряд ли задержалась бы в доме. А мне все же внутренний голос повелел задержать ее там, направив ее взгляд на пяток разбитых чайных чашек, висящих на крючках. Трюффо: И зритель, который уже видел разбитую посуду после нападения на дом Бреннора, догадывается, что здесь произошло. Это чисто визуальный ход и очень выразительный. А главное этот ход работает непосредственно с эмоциями зрителя и синхронизирует их с эмоциями персонажа, который напряжён увиденным. И отсюда мы переходим к следующему известному приёму режиссёра. Саспенс Тут много говорить не стоит, потому что это именно та фишка, которая сделала Хичкока знаменитым. Потому давайте дадим слово ему самому: Трюффо: Хотелось бы, чтобы Вы теперь прояснили различие между саспенсом и неожиданностью. Хичкок: Различие между саспенсом и неожиданностью вполне определенно, хотя их часто путают между собой. Поясню, что я имею в виду. Представьте, что мы с Вами вот так мило беседуем. А под столом, за которым мы сидим, пристроена бомба. Все тихо-мирно, и вдруг бац! – взрыв! Публика поражена, но перед этим идет совершенно нейтральная сцена. А вот как будет выглядеть ситуация с саспенсом. Бомба опять под столом, но теперь публика об этом знает. Может быть, она видела своими глазами, как ее пристроил туда какой-нибудь анархист. Ей известно, что бомба взорвется в час дня, и на экране появляются часы. Видно, что они показывают без четверти час. В этих обстоятельствах самый невинный разговор становится многозначным, потому что зрители включают известную им информацию в оценку происходящего. Они следят за событиями на экране, и из души каждого рвется крик: «Хватит трепаться о пустяках! Сейчас бабахнет!» В первом случае мы предоставили публике возможность 15 секунд поудивляться в момент взрыва. Во втором мы обеспечили ей 15 минут саспенса. Отсюда заключение: публику следует по мере возможности наиболее полно информировать. За исключением тех случаев, когда неожиданный финал составляет высшую драматическую точку и цель замысла. Так, например, в сцене второго нападения на дом саспенс достигается за счёт того, что персонажи (и зрители) не видят птиц, которые должны вот-вот всех уничтожить, а слышат их щебетание, что приводит их к саспенсу. Кстати, именно из-за подобных звуковых эффектов Хичкок отказался от музыкального сопровождения в фильме. Но в то же время саспенс возможен и без страха. Трюффо: Термин «саспенс» можно толковать по-разному. В своих интервью Вы часто указываете на различие между «неожиданостью» и «саспенсом». Многие, однако, считают, что саспенс ближе всего к страху. Хичкок: Между тем и другим нет ничего общего. Давайте вернемся еще раз к эпизоду с коммутатором в «Легком поведении». Телефонистка подслушивает разговор между мужчиной и женщиной, обсуждающими свой брак. Девушка в состоянии саспенса. Выйдет ли женщина на том конце провода замуж за человека, которому она звонит? Телефонистка чувствует облегчение, когда согласие наконец дано; саспенс рассеивается. Вот вам пример саспенса без примеси страха. Таково главное оружие мистера Хичкока, но надо сказать, что есть ещё одна вещь, за которую режиссёр боролся всю жизнь. Никаких слов, только действие или почему важно «чистое кино» Трюффо: В конце эпохи кино великие кинематографисты – практически все – достигли уровня, близкого к совершенству. Введение звука поставило их достижения под угрозу. Хичкок: Совершено с Вами согласен. По-моему, и сегодня дело обстоит так же. Во множестве выпускаемых фильмов очень мало кино: они по большей части представляют собой то, что я называю «фотографией разговаривающих людей». Рассказывая историю на экране, к диалогу следует прибегать лишь тогда, когда без него никак не обойтись. Я всегда пытаюсь сначала представить истории средствами кино, через последовательность кадров, монтаж. <…> Создавая сценарий, важно четко отделять диалог от визуальных элементов и где только возможно полагаться на видимое, а не на слышимое. Короче говоря, мистер Диалог нам не друг, если его можно заменить на действие. В конце концов, кино – аудиовизуальное искусство и, если в нём меньше «визуального», чем «аудио», то это уже подкаст. Диалог всё же имеет дополняющее свойство и добавляет деталей персонажам, но не стоит его излишне использовать. Даже в сцене с приездом шерифа, которую я описал выше, «экспозиция» по факту повторяла то, что мы видим, а главное — в ходе диалога в доме Бренноров была мать, собирающая разбитую посуду. Кстати, об экспозиции. Динамичная экспозиция Пойдём по порядку. Экспозиция – это основа истории, в которой закладывается проблематика, представляются персонажи, описывается мир и его правила. Недавно я рассказывал («Проблемы монтажа») о том, как часто сейчас используется динамика для передачи экспозиции, но дело в том, что это довольно старая техника, которая снова начала возвращаться. Я был удивлён, когда увидел её в «Птицах». Дело в том, что Хичкоку было важно каждое мгновение фильма. Поэтому ОН ВРЫВАЕТСЯ С НОГИ… … и показывает ироничную сцену в птичьем магазине, где главная героиня пытается разыграть мужчину, который её заинтересовал, но в итоге он понимает, что сейчас будет подъ*бка, и разыгрывает её сам. Из-за этого события начинается «приключение» Мелани, которое приведёт её в злополучный городок. Казуальность и пренебрежение логикой Ну, тут всё весьма просто, потому что Альфред Хичкок всегда был любителем невероятных и иногда даже абсурдных ситуаций. Достаточно просто показать эти кадры. Хичкок: Меня правдоподобие не занимает совершенно; его-то как раз добиться легче всего – ради чего тут копья ломать? Помните ту длинную сцену в «Птицах» с обсуждением птичьих повадок? Среди персонажей там была женщина – специалистка по этим вопросам, орнитолог. Она оказалась там по чистой случайности! Разумеется, я мог бы подмонтировать тройку эпизодов для обоснования ее присутствия, но кому же это интересно! Трюффо: Пустая трата времени Как правило, Хичкок использовал их специально для создания захватывающего сюжета и для того, чтобы зарифмовать внешние напасти персонажей с внутренними. Тут мы возвращаемся к важной фишке в режиссуре Хича. Двойное дно или как одна идея иллюстрирует другую (спойлеры) Я постараюсь кратко (нет). В своих фильмах Мастер использует распространённый приём для иллюстрации тематики фильма. В данной ситуации я предполагаю, что Хичкок старался раскрыть тему отношения матери к возлюбленной своего сына. В начале мы видим, как миссис Лидия Бреннор взволнована появлением в её доме Мелани. Сюжетно это рифмуется с нападением птицы на героиню. Далее их отношения находятся где-то на стадии «изучения», но мать настроена скептична, что показывается сценой с воробьями. Но, увидев поддержку и заботу Мелани, миссис Бреннор оттаивает и начинает лучше относиться к возлюбленной сына, после этого птицы перестают нападать на главную героиню целенаправленно; нападения происходят только когда она находится в городе или по случайности. В конце, когда на героиню нападают на чердаке, теперь уже Лидия Бреннор ухаживает за раненной Мелани и прижимает к себе, как родную. Неплохо, правда? Подобное соотношение происходящего на переднем и заднем планах приводит к прекрасному простору для размышлений, в котором на происходящее можно посмотреть иначе, потому что события хорошо сбалансированы между сбой, а значит мы можем считать передним планом как линию с птицами, так и линию взаимоотношений Лидии и Мелани. Но хочу оговориться, что я описал своё предположение, и версий для трактовки может быть гораздо больше. Например, может быть это фильм о природном гневе к людям, которые влезли в её дом? Трюффо: С 1945 года самую страшную угрозу для человечества представляла собой атомная бомба; мысль о том, что конец миру может принести стая птиц, обескураживает… Хичкок: Она отражена в скепсисе нашего орнитолога. Старушка если не реакционерка, так уж наверняка консерваторша, не способная признать, что птицы могут учинить катастрофу такого масштаба. Трюффо: Хорошо, что Вы не стали выдумывать какую-нибудь специальную причину их внезапной атаки. Ведь это просто фантазия. Хичкок: Так оно и задумывалось. Трюффо: Насколько я понял, воображение Дафны Дю Морье получило толчок благодаря какому-то реальному событию. Хичкок: Да, подобные случаи бывают время от времени, обычно их вызывают массовые заболевания птиц типа бешенства. Но вставить эдакое в фильм – это ведь было бы чересчур, не так ли? Короче говоря, Хичкок – пушка. Сегодня его фильмы может и не так просто смотрятся, но это действительно замечательные примеры качественной режиссуры, которая когда-то была недооценена киноакадемией, но ставшая вдохновением для многих поколений творцов. Реально великий Мастер. Я всё сказал.
