Пять рядов по двести станков в каждом, одновременно вгрызаясь резцами в заготовки из стали, выбрасывали готовые детали на непрерывную ленту конвейера, останавливались на время, необходимое для закрепления в зажимах новых заготовок, зажимали их и, опять вгрызаясь резцами в заготовки, выбрасывали готовые детали.
Пол открыл ящик, в котором хранилась лента с записями операций, управляющая всеми этими станками. Лента была не чем иным, как маленькой петелькой, которая непрерывно бегала по магнитным снимателям. В свое время на ней были записаны все движения токаря, обрабатывающего валы для мотора в одну лошадиную силу. Пол попытался подсчитать, сколько же лет тому назад это происходило — одиннадцать? двенадцать? Нет, тринадцать лет назад именно он, Пол, и производил эту запись работы токаря, обрабатывающего валы…
Еще не успели просохнуть чернила на их докторских дипломах, как он с Финнерти и Шефердом был направлен в механический цех для производства таких записей. Начальник цеха указал им своего лучшего работника — как же было его имя? — и, подшучивая над озадаченным токарем, трое способных молодых людей подключили записывающий аппарат к рычагам токарного станка. Гертц! — вот как звали этого токаря. Руди Гертц, человек старого уклада, которого вот-вот должны были отправить на пенсию. Сейчас Пол вспомнил и его имя и то почтение, с которым старик относился к талантливым молодым людям.
По окончании работы они упросили начальника цеха отпустить с ними Руди и с показным и эксцентричным демократизмом людей «от станка» пригласили Руди в пивную напротив завода. Руди не очень разобрался, зачем понадобились им все эти записи, но то, что он понял, ему понравилось: ведь именно его выбрали из тысяч других токарей, чтобы обессмертить его движения, записав их на магнитную ленту.
И вот сейчас эта маленькая петелька ферромагнитной ленты лежит в ящике перед глазами Пола, воплощение работы Руди, того самого Руди, который в тот вечер включал ток, устанавливал количество оборотов, присматривал за работой резца. В этом только и заключалась сущность Руди с точки зрения самой машины, с точки зрения экономики, с точки зрения военных усилий. Ферромагнитная лента была сутью, квинтэссенцией, выделенной из этого маленького вежливого человека с широкими ладонями и с трауром под ногтями, из человека, который полагал, что мир может быть спасен, если каждый будет ежедневно читать на ночь Библию; из человека, который за отсутствием собственных ребят обожал колли, из человека, который… Что же еще говорил Руди в тот день? Полу пришло на ум, что человек этот сейчас, вероятно, уже умер или же, впав в детство, доживает свои дни в Усадьбе.А теперь, включив на распределительном щитке токарные станки и передавая им сигналы с ленты, Пол может заставить эту «квинтэссенцию Руди» обрабатывать один, десять, сто или тысячу валов.
Курт Воннегут, «Механическое пианино»
* * *
Что-то странное происходит в душе инвесторов, которым по большей части мы обязаны сегодняшнему бычьему рыночному тренду [росту стоимости акций – прим. перев.], и почти никто об этом не говорит. А я буду.
Первая американская пенсионная система была доступна только для стрелков, хорошо управлявшихся с оружием. Тогда колонист где-нибудь в Массачусетсе вооружался и защищал своё поселение от индейцев. Те оттяпывали ему руку, из-за чего он уже не мог участвовать в единственном виде труда, существовавшего в те дни – ручном. Он не мог строить укрытия, выращивать животных, возделывать землю. Поэтому поселенцы собирали средства в виде налогов, позволявшие раненному бойцу уйти на пенсию и поддерживать себя и свою семью.
А знаете, кто именно собирал эти налоги с поселенцев? Сам этот боец. Да-да. Оттуда и пошла эволюция пенсии. [Первым пенсионным обеспечением считается введённая во Франции в 1673 году денежная поддержка офицеров военно-морского флота. В России со времён Петра I существовала поддержка военных, получивших увечья, а Екатерина II ввела пенсионное обеспечение госслужащих. Со второй половины XIX века начали появляться пенсии для работников частных компаний. После образования СССР в 1918 году началось формирование обеспечением пенсией всех трудящихся / прим. перев.]
Большую часть XVIII века вы работали на ферме до самой смерти. Пенсия начиналась с могилы. Лишь в 1875 году железнодорожная компания American Express основала первый частный пенсионный фонд, и за ней вскоре последовали множество других. В этом не было ничего такого, поскольку средняя ожидаемая продолжительность жизни не сильно превышала 50 лет. Правительство США создало общественную версию этой системы – систему социальной безопасности – в 1930-х, когда стало понятно, что не все смогут достаточно долго (и безопасно) работать, чтобы заслужить эти пенсии.
Система развивалась до 1970-х, когда появилась персонализация пенсионного фонда, индивидуальный пенсионный счёт, форма 401(k) [наиболее популярный накопительный пенсионный счёт частной пенсионной системы в США / прим. перев.], и т.п. Пенсии стали заменяться инвестиционными счетами, находящимися в собственности и управляемыми самим работником, что по сей день и происходит. Поэтому известной нам пенсионной системе, по сути, всего 50 лет. Именно этим и занималось на рынке большинство инвесторов – переносом сегодняшних трат в будущее с тем, чтобы иметь достаточно денег, чтобы тратить их потом.
Но сейчас происходит нечто другое. В наш способ инвестирования закрадывается чувство отчаяния.
***
Почему люди не паникуют?!
Трамп, Ким Чен Ын, ядерные бомбы, стены на границах, расовые бунты, разрыв торговых соглашений, подготовка к импичменту! Продавайте, чёрт возьми!
Но они не продают. Рынки бьют рекорды, волатильность исчезает. Каждую неделю появляется новая причина для истерики. Но никакой реакции от инвесторов не следует, кроме как короткие и резкие всплески, рассасывающиеся через несколькоч асов.
Почему?
Видимо, есть что-то пострашнее нынешних новостей. 45-летний мужчина с супругой и двумя детьми, которому нужно поддерживать два фонда на образование. Постоянная, но далёкая угроза ядерной войны не нарушает его сон. Она наоборот может стать для него облегчением. Он представляет собой комок обнажённых нервов, и каждый новый день несёт в себе больше ужасов и плохих предзнаменований, чем предыдущий. Его нервы и его миндалину дёргает нечто более ужасное. Он, как и все остальные, боится, что у него нет будущего.
Он цепенеет от ужаса при мысли, что навыки, приобретённые им за всю его жизнь, уже устарели.
***
В романе Курта Воннегута 1952 года «Механическое пианино» нам демонстрируют будущее, в котором осмысленная жизнь и доходная работа есть только у инженеров и менеджеров. А если вы не инженер и не менеджер, вы принадлежите к армии безымянных людей, ремонтирующих дороги и мосты. Вы живёте в Усадьбе, далеко от производящих всё машин, и к вам в течение всей жизни относятся, как к беспомощному младенцу. Вы больше не нужны миру. Всё, что вы можете делать, машины могут делать лучше, и вам напоминают об этом каждый день – как общество, так и единая всемогущая производственная корпорация, следящая за всем.
Он писал это 65 лет назад. И этот текст не мог бы быть более своевременным для той ситуации, что мы сейчас наблюдаем, даже если бы он написал его сегодня утром – целиком, вплоть до играющего на ностальгии демагога, ухватывающегося за возможность подстрекательства к бунту всех непристроенных и обиженных. Когда миллионы людей начинают наблюдать, как исчезает их предназначение, и как у них забирают их чувство собственного достоинства, то им начинает казаться, что им больше нечего терять.
В книге это привело к жестокому бунту против машин. В реальном мире мы вместо этого занялись инвестициями в них.
Может статься, что мы находимся внутри первого инвестиционного пузыря в истории США, основанного на страхе – когда массы покупают не из жадности, а из-за крайнего ужаса. Роботы, программное обеспечение, автоматизация, которыми владеет Капитал празднуют всё новые победы над Трудом со всё возрастающей скоростью. В последние годы это развивается по параболе – в каждой отрасли промышленности, в каждом регионе страны, повсюду в мире. Здорово ощущать себя частью этого, если вы владеете роботами, ПО и автоматизацией. Если в этом уравнении вы находитесь на стороне Капитала.
А если вы на другой стороне – на проигрывающей – это фильм ужасов в замедленном воспроизведении.
Единственный выход – инвестировать в собственное разрушение. В этом смысле инвестиции в акции FANG [аббревиатура из названий технокомпаний Facebook, Amazon, Netflix и Google, складывающаяся в слово fang – «клык» / прим. перев.] – не трюк и не причуда, а спасательный, мать его, плот. Комментирующие происходящее на рынке люди задают риторические вопросы по поводу того, сколько инвесторы готовы платить за обладание акциями техногигантов. Это неправильный вопрос для человека, считающего, что он тонет.
Сколько вы заплатили бы за то, чтобы выжить? Хватайтесь за плот.
Вот график торгуемого на бирже фонда «роботы и автоматизация» за последние два года:
В нём видна паника. Более устойчивая паника, чем та, которую могут вызвать заявления Трампа или воинственность Северной Кореи.
***
Есть отличная шутка по поводу автоматического японского завода по производству автомобилей, где роботы работают в темноте (свет им не нужен), и где на территории фабрики могут находиться только два живых существа – человек и собака. Зачем нужен человек? Чтобы кормить собаку. Зачем нужна собака? Чтобы не давать человеку притрагиваться к машинам.
Мэтт Ливайн из Bloomberg View интересно описывает Bridgewater, огромный хедж-фонд, управляющий активами почти на $200 млрд:
Если вам нужно в двух словах описать, чем занимаются 1500 сотрудников Bridgewater, хорошим вариантом будет фраза «не инвестируют». Для инвестирования у них есть компьютер! Работа Bridgewater основана на алгоритмах, и компания знаменита тем, что очень малая часть её сотрудников реально понимает, как эти алгоритмы работают. Вместо этого люди занимаются маркетингом, работой с инвесторами, и – что самое важное – оценкой и критикой друг друга. Однажды я объяснял свою теорию Bridgewater так: «Один из способов представить себе Bridgewater состоит в том, что она работает под управлением компьютера с абсолютной логикой и эффективностью. В этой модели основная проблема компьютера – занять чем-то 1500 человек, чтобы они не вмешивались в его безупречную логику».
Такая эвристика – комната с гениями, манипулирующими друг другом, в то время, как компьютеры поддерживают приток денег – однозначно глупая, но Воннегуту она бы понравилось. И символически она прекрасно работает, даже несмотря на несколько искажённую картину реальности. В Bridgewater собрана самая высокообразованная и породистая рабочая сила. Поэтому картина того, как эти ребята пытаются чем-то себя занять на работе – пусть и ненастоящая – может только ещё больше запугать людей, работающих в фирмах, расположенных ниже по пищевой цепочке экономики знаний.
***
Нам говорят, что нужно заняться «специализацией» непристроенных работников. «Повышайте образование, улучшайте навыки! Переезжайте в другой город! Найдите нишу, в которой технология вас не заменит! Учитесь программировать!» Они пытаются, но такие варианты не кажутся хорошими решениями в долговременной перспективе. В наше время нам уже рассказывают о том, как ИИ будет сам писать свой программный код. Машины будут работать юристами, диагностировать заболевания, писать песни, проектировать здания, давать финансовые советы, водить автомобили. Каждый день появляется всё больше статей по поводу того или иного прорыва. Нет ограничений, нет никакой защиты. Ситуация приближается к беззаконию.
Никто не защищён. Даже творческие люди. Пользователи Netflix уже потратили 500 миллионов часов на просмотр творений Адама Сэндлера, так что несложно представить себе алгоритм, создающий артхаусную постановку с Сэндлером в главной роли. Зачем нужны продюсеры? Зачем нам в ближайшем будущем понадобится такой монстр, как Харви Вайнштейн [известнейший и успешнейший кинопродюсер Голливуда, фильмы которого многократно завоёвывали престижные премии; в последнее время подвергся внезапной травле с различными обвинениями, местами бездоказательными – прим. перев.], если сейчас ПО решает, что мы захотим посмотреть, и автоматически даёт нам больше этого контента? Какой будет роль Вайнштейна во всём этом, кроме как лапать людей и порождать огромные судебные издержки для своей киностудии?
Никогда ещё люди не чувствовали себя настолько неловко по поводу смысла своего существования. Это проявляется в том, что Facebook, Google, Uber, Nvidia, Apple, Amazon и Alibaba закидывают миллионами долларов. Да, эти компании создают рабочие места, но это другие рабочие места, и большая часть оставшихся без работы людей не может их занять. Когда 10000 рабочих департамента складывания свитеров увольняют в пятидесяти различных городах страны в пятницу, навряд ли они все смогут переехать в Сиэттл и начать создавать интерфейсы для мобильных устройств Amazon в следующий понедельник.
***
Профессор Скотт Гэллоуэй, эксперт по технологическим гигантам, доминирующим во всех гранях экономики и наших жизней, пишет:
«В компании Uber работает всего несколько тысяч сотрудников, и все они технически подкованы. Компания придумала, как изолировать господ (4000 сотрудников) от крестьян (2 миллиона водителей), зарабатывающих в среднем по $7,75 в час, так, чтобы эти 4000 сотрудников могли хапать по $70 миллиардов, в отличие от двух миллионов почасовых работников. Вот так Uber сказал глобальной рабочей силе, негромко, но чётко: „Спасибо, и пошли вы на х**“.
Михаил Бэтник обставляет это как плату за прогресс, превращающийся в полноценный кризис. На такие вопросы у нас пока нет ответов. Он надеется, что мы их найдём. Но всё происходит быстрее, чем мы можем приспособиться, даже если всё происходящее идёт нам на пользу (да и какой капиталист будет рассуждать по-другому?)
Анархисты из книги Воннегута заплатили цену прогресса. Они волнуются, как бы их сыновья не совершили самоубийство после того, как по результатам IQ-тестов их отправят на пожизненные дорожные работы вместо того, чтобы пригласить в верхний эшелон менеджеров и инженеров. Они пишут письмо, где объясняют, что разрушения, которые они готовят, будут расплатой за весь этот причинённый им „прогресс“:
Я самым решительным образом протестую против того, что существует какой-либо естественный или божественный закон, согласно которому машины, их производительность и организация производства должны постоянно увеличиваться в масштабах, становиться все более мощными и сложными в мирное время, подобно тому как это было во время войны. Рост этот я склонен в настоящее время рассматривать как вопиющее беззаконие.
Наступило время положить конец этому беззаконию и произволу именно в той части нашей общей культуры, которая находится в вашем ведении.
Сейчас дело обстоит так, что независимо от человеческих стремлений машины, технические приспособления или новые формы организации вытесняют человека, приходят ему на смену каждый раз, когда такая замена оказывается выгодной в экономическом отношении. Подобная замена сама по себе вовсе не обязательно дурная вещь, но делать это без учета желания людей — произвол и беззаконие.
В действие постоянно вводятся новые машины, новые формы организации производства, новые пути повышения эффективности, без учета того, какие это может произвести изменения в жизненном укладе общества. Делать так — значит творить произвол и беззаконие.
Люди по своей природе не могут, по-видимому, быть счастливыми без активного участия в предприятиях, что дает им сознание своей полезности. И поэтому их следует вновь приобщить к этим предприятиям.
***
Кодекс разрушителя, повторяйте за мной: „Ваш размер прибыли – это моя возможность“. Иначе говоря: „Ваш доходный малый бизнес – маркетинговый провал. Но это временно, потому что у нас есть инвесторы, ублюдок“.
Знакомый знакомого владеет небольшой сетью продуктовых магазинов в Нью-Джерси. Несколько лет назад, когда Amazon вышла на этот рынок, он передумал инвестировать в рост своего бизнеса. Он начал тратить свой капитал на покупку акций Amazon. Он видел, что случилось с Circuit City и Tower Records, Borders и Barnes & Noble. Так что он купил немножечко Амазона, а потом ещё немножечко.
Это были не пенсионные инвестиции. Это было что-то другое. Как нам это назвать? Страхование разрушения?
Не знаю. Короче говоря, Amazon за последние десять лет выросла более чем на 1000%, и (включаем акцент Джерси) эти магазины ему нафиг не упёрлись (выключаем акцент).
***
Согласно последнему отчёту по труду, 96% ищущих новую работу людей работают. Сюда, конечно, не входят десятки миллионов людей работоспособного возраста, переставших искать работу, работающих нелегально или просто сдавшихся. Большая часть этих людей принадлежала к областям индустрии или профессиям, переставшим существовать. Это явление не ново, и происходит с начала времён.
Но что нельзя отрицать, так это то, что скорость подобного прогресса возросла до головокружительных высот. А ещё это приносит пользу тем, кто уже получил от этого пользу. Победители продолжают побеждать. Закон сохранения импульса для людей. Можно было бы ожидать, что дельцы с Уолл-Стрит будут праздновать рекордные цены активов. Но всё наоборот – они несчастны. Сокращения и закрытие фондов – аксессуары текущего бычьего рынка, вместо роскошных вечеринок и кокаина. Такого ещё не бывало.
В последние пятьдесят лет мы инвестировали в пенсию. В последние 2-3 года мы инвестируем по другой схеме. Какой будет максимальная цена акции компании, изо всех сил пытающейся заменить вас?
А что ещё остаётся делать? Просто купите себе чёртовых роботов.
Источник
