Причин моей нелюбви несколько. Часть из аргументов могут показаться спорными, но в комплексе они, на мой взгляд, достаточно сильны. С практической точки зрения статья вполне бесполезна, но мне кажется, при обсуждении 3D‑принтеров полезно эти аргументы знать, понимать и где‑то на фоне помнить.
Принтер, который не печатает
Для начала, обратимся к тем процессам, которые на самом деле называются печатью. Что интересно, здесь нет разногласий между русским и английским языками: что печатать, что to print означают совершенно одни и те же действия.
Во-первых, это процесс нанесения оттиска — иногда плоского, иногда рельефного — на какую‑то более или менее плоскую основу. Основа, конечно, не всякая: подобные действия с металлом — это не печать, а чеканка, а с кожей — тиснение. Но в целом определение верно. Печатный пряник, сургучная печать, вот это всё. Многие книги, а до недавних пор вообще все, печатаются именно таким способом с давних времен. Тут можно было бы вспомнить Гуттенберга, но он не печать книг придумал — только набор из отдельных букв и наборную кассу. Так или иначе, по меньшей мере лет пятьсот слово печать не означало ничего другого.
Между прочим, речь тут не просто о нанесении оттиска, а о нанесении оттиска разом, за один проход на всю поверхность. Обратите внимание, что пишущая машинка до сих пор пишущая, а не печатная. Второе название встречается, но гораздо реже даже сейчас, а в начале двадцатого века она была почти исключительно пишущая. То же и в английском: typewriter, а не printer. Хотя по механизму действия она вполне принтер: наносит оттиск.
За несколько столетий, однако, книги, газеты и прочая печатная продукция настолько слились с понятием печати, что печатью стали называть любое нанесение чего-нибудь на бумагу, которое делается не ручным способом. Сперва печатать начали фотографии. Судя по google ngram, это случилось не сразу: первые несколько десятилетий их изготовляли. Затем появились офисные принтеры. Поначалу механически они были теми же пишущими машинками, только автоматизированными, потом случились матричные, струйные, лазерные. Ни один из них не переносит оттиск всей страницы разом, а лазерные и струйные вообще не имеют дел с оттисками, тем не менее, они прочно вошли в жизнь и в язык.
3D‑принтеры, как легко видеть, ничего общего с печатью не имеют вовсе: не делают оттисков и не делают книг. Хоть что-то общее — сопло — у них есть со струйными принтерами, да и то, сходство весьма приблизительное. Хотя именно благодаря этому сходству они название свое и получили. Так что мы имеем дело с «лингвистической производной» уже второго порядка. Ну и что, спросите вы? Раз название процесса печати распространилось на струйники, что мешает распространить его и дальше, если языку это надо? В общем, это так. Не счесть слов, которые сегодня имеют совсем не то значение, чем сто и тем более пятьсот лет назад. Но есть нюанс.
Такие разные 3D-принтеры
Сейчас есть тенденция объединять все станки послойного синтеза в одну большую группу и противопоставлять их вместе традиционным станкам. На первый взгляд это логично: ведь в первом приближении мы не делаем разницы между режущим инструментом или станком по дереву и по металлу, между разными видами обработки резанием. Хотя пилой не сделать точеную ножку стула, а токарным станком не разрезать бревно на доски, всё равно и то, и то — обработка резанием. Так что, казалось бы, и синтезирующие станки можно объединить: какая разница, как наносится следующий слой, если он наносится?
Но различия внутри них куда сильнее, чем кажется. Резание, в конечном счете, сводится к одному процессу отделения режущей кромкой куска материала от другого куска материала. В категорию 3D‑принтеров занесли и экструзионные станки, изготавливающие детали из пластика, от дорогих и точных для мастер-моделей ювелирных изделий, до дешевых «бытовых»; и станки лазерного спекания и сплавления, которые имеют куда больше общего с традиционной порошковой металлургией, чем с экструзиоными технологиями; и даже автоматическую заливку густого бетона.
Лазерные станки очень дороги и сложны, сырье для них тоже сильно дороже пластиков, и почти всегда проще вырезать деталь из заготовки; их область применения крайне узка. Однако из-за общего названия люди часто путают «взрослые» станки с бытовыми и уверены что довольно скоро и у них дома такое будет, а уж переход всех заводов на аддитивные технологии практически дело решенное — нужно только время.
Квартира или цех?
И вообще, само название «3D‑принтер» провоцирует на мысль о том, что «ну это такой же принтер, как у меня на столе стоит, только 3D. Да, пока дорогой, и не всё умеет, но скоро подешевеет и научится». Не подешевеет и не научится. И это основная причина, по которой я не люблю это название. 3D‑принтер — это не печатающая приставка к компьютеру, это станок. Ничуть не лучше и не хуже, чем токарный или фрезерный.
Многие ли из вас имеют дома не то что фрезерный станок, а хотя бы верстак и тиски? Так вот: если верстака у вас нет, то и 3D‑принтера не будет. Это полноценный, настоящий станок, который нужен только в трех местах: в домашней мастерской, в лаборатории, в цеху индивидуального производства.
Если у вас есть хобби, вы хотите делать что‑то дома, пожалуйста. Фрезерный, токарный, аддитивный — каждый станок по-своему хорош, и ни один не может в полной мере заменить другой. Выбирайте, что нужнее и интереснее лично вам. Только понимайте, что в любом случае вам нужно или отдельное помещение под мастерскую, или готовность к тому, что в мастерскую превратится жилая комната.
Если вам нужно сделать прототипы нескольких изделий — отлично, аддитивный пластиковый станок обойдется вашей лаборатории куда дешевле, чем несколько пресс-форм для литья пластика. Как только вы выйдете на серию, литье станет дешевле.
Если вам нужно сделать три изделия очень хитрой формы — ракетный двигатель со сложными каналами для охлаждения или что-то подобное — обращайтесь к тем, у кого есть порошково-лазерный станок. Если же изделие надо производить серийно, найдите способ его упростить и приспособить хотя бы под обрабатывающий центр с ЧПУ. Выйдет почти наверняка быстрее, дешевле и прочнее.
Обывателю же 3D-принтер не нужен. Как многим не нужен фотопринтер: когда‑то казалось, что все будут печатать фотографии у себя дома, а вышло так, что их вообще перестали печатать, смотрят прямо с экрана. Если же всё‑таки напечатать надо, то в фотолабораторию сходить часто оказывается проще, чем принтер покупать. Если у вас сломалась пластиковая деталька, ее дешевле будет купить, или заказать в мастерской, где уже есть 3D‑принтер, и где на нем делают по десять деталей в день, а не по три в год. Если же сломалась металлическая, то тут аддитивные технологии вам и вовсе не помогут. Нет «бытовых» металлических принтеров и не будет их в обозримом будущем, а скорее всего, и никогда. До́роги и не нужны.
Что же делать?
Ничего, увы.
К сожалению, язык уже «проглотил» это выражение. Бороться с 3D‑принтерами бессмысленно, как бессмысленно бороться против, например, слова садить. Грамотный человек сегодня никогда так не скажет — только сажать, но как бы это ни раздражало, язык меняется, просторечное садить с распространением интернета используется все чаще и в печатном виде, и, быть может, станет нормой; идти против течения бесполезно. Нет смысла требовать маршрутизаторов или тем более рутеров вместо роутеров — роутер уже вошел в язык, его поздно и не нужно менять.
Если языку нужен 3D‑принтер, он там будет. Даже в моей хейтерской заметке 3D‑принтер встречается втрое чаще аддитивного станка. Но о том, что он на самом деле именно станок, а не принтер, полезно не забывать.
Источник
