Юрий Костузик
Почему так вышло, что военное полотно Кристофера Нолана разделило зрителей на два лагеря? Warspot предлагает ещё один взгляд на один из самых нашумевших военных фильмов последнего времени.
Чтобы что-то как следует разглядеть, лучше всего отойти подальше и посмотреть на это на расстоянии. Так будет видна вся картина целиком, а значит, мнение сможет претендовать на известную степень объективности. Так говорят.
Но пользоваться этим приёмом никто не спешит, верно? Особенно если речь идёт о чьём-то творчестве — здесь практически невозможен объективный подход. Вам либо нравится, либо нет — и точка. Мнение окончательное и пересмотру не подлежит. Зануды со всех сторон будут советовать взглянуть на предмет обсуждения хотя бы ещё с одной стороны, для какой-никакой объективности — но к чему, если вам и так всё понятно.
Разница подходов
Знаете что? Вы совершенно правы. Пусть полноценным анализом занимаются критики — им за это платят деньги. А ваше дело — сформировать первое мнение. Оно и должно считаться самым верным. Во всяком случае, именно так это работает в развлекательном кинематографе, где слово и кошелёк зрителя решают всё. Профессиональное киносообщество может сколько угодно петь панегирики крупнобюджетному проекту — но что толку, если аудитория пожимает плечами.
Дюнкеркская операция показалась приличной части аудитории недостаточно пафосной, чтобы снимать о ней подобное кино
Правда, даже здесь бывают ситуации, способные поставить в тупик. Этим летом на экраны вышел «Дюнкерк». Военная драма с достаточно серьёзным бюджетом в 100 миллионов долларов объединила большинство критиков по всему миру: почти в один голос все твердили, что Кристофер Нолан поставил истинный шедевр. Впрочем, это как раз не прецедент — такое единодушие в этой среде случается, пусть и редко. А вот что действительно интересно: на два лагеря разделилась уже зрительская аудитория. И именно то, что восхитило первых, вызвало сильное раздражение у вторых.
Всё дело в истории, которую выбрал режиссёр и сценарист Нолан для своего фильма. Дюнкеркская операция, спасшая в 1940 году более 300 тысяч человеческих жизней, показалась для приличной части аудитории недостаточно пафосной, чтобы снимать о ней подобное кино. Слишком мало героизма на квадратный метр — да и не нужно быть особым героем, чтобы отступать от врага, которого даже не видно.
Так считали скептики. А позитивно настроенные зрители ровно то же самое записывали в достоинства ленты. «Дюнкерк», говорили они, новое слово в антивоенном кино — и именно благодаря своему подходу к героизму. Война как абсолютное зло безлика, а победить её можно, только выжив в ней. Гуманизм, стало быть, и вот это вот всё.
Точки соприкосновения
Что не вызывает сомнений у обеих сторон, так это великолепное техническое исполнение. Чистая правда: «Дюнкерк» невероятно красив и атмосферен. А ещё очень интересен визуально: на завораживающие планы оператора Хойте ван Хойтема накладывается любимая нолановская игра со временем — узнаваемый приём ещё по фильму «Помни», правда, с оглядкой на сеттинг. Время — спираль, и она постепенно сжимается вокруг совершенно разных людей и того места, что уже успело стать филиалом ада на Земле.
На завораживающие планы Хойте ван Хойтема накладывается любимая нолановская игра со временем
Это позволяет существенно экономить на хронометраже. Например, в любом другом фильме нам понадобилась бы пара десятков минут, чтобы втянуться в это странное лоскутное повествование. И любой другой режиссёр нам бы их дал. А пока что рассказал бы о местных персонажах, максимально подробно представил бы их маленькие трагедии. Нолан даже не думает ни о чём подобном — он ценит каждую секунду. О героях мы узнаём не по словам, а по их поступкам. И работает это куда эффективнее, чем все диалоги мира.
Да, в «Дюнкерке» не очень много говорят. Большинство сильнейших сцен сопровождаются полной тишиной — на её фоне даже шаги секундной стрелки звучат как выстрелы. Методичные и предельно точные — каждый прямо в лоб. И ещё этот едва различимый гул… Слышите? Это Ханс Циммер вторгается в наш мозг с одной из своих лучших работ за всю карьеру.
Ханс Циммер готовит приговор очередной группе несчастных селёдок в бочке
Музыкальная составляющая «Дюнкерка» — та невидимая нить, что намертво связывает зрителей с персонажами и даёт просто невероятный эффект присутствия. Но не документального, как в телерепортаже, а глубоко кинематографичного — словно нас втянули на ту сторону экрана, и вся эта жуть происходит наяву уже с нами. Музыка, будто живая, комментирует всё, что происходит в страшном мире Нолана. Тот гул — он нам не послышался: это композитор Ханс Циммер готовит приговор очередной группе несчастных селёдок в бочке.
Лица Кристофера Нолана
Чаще всего военные фильмы сосредотачиваются на чьей-то одной судьбе — такой приём позволяет максимально доступно и многогранно показать всю трагедию человека в контексте войны. Отсюда и приличный хронометраж большинства таких картин.
«Спиралевидный» «Дюнкерк» открывает новые возможности. Благодаря игре со временем Нолан вполне доступно раскрывает сразу несколько отдельных судеб — и это за час сорок шесть минут экранного времени. Правда, здесь ему сильно помогают сами актёры, каждому из которых хочется броситься на шею от нахлынувших чувств. Это Марк Райлэнс и Киллиан Мёрфи, Кеннет Брана и Джеймс Д’Арси — каждый персонаж впитывается в сердце зрителя и остаётся там навсегда.
Фионну Уайтхеду досталась самая сложная роль в «Дюнкерке»
Есть и те, о ком стоит упомянуть отдельно. Прежде всего это юный Фионн Уайтхед, которому досталась самая сложная роль в «Дюнкерке»: сыграть коктейль из неверия, отчаяния и желания жить. Что ж, мистер Уайтхед всё сделал как надо: его герой с этим мёртвым лицом и нечеловеческой жаждой жизни — одно из самых сильных впечатлений всего фильма.
Уайтхед уступает лишь Тому Харди — хотя такой глыбе уступить не стыдно. Харди — уникальный актёр. Режиссёры постоянно напяливают ему на лицо маски — а он всё равно умудряется быть на голову выше всех. Даже шлем лётчика не может обмануть зрителя — по одним только глазам и бровям мистера Харди нам совершенно понятно, что и почему он собирается предпринять. Это высший пилотаж в актёрском мастерстве.
Благодаря игре со временем Нолан вполне доступно раскрывает сразу несколько отдельных судеб
Ощущение врага
Как интересно: Кристофер Нолан не торопится показывать тех, из-за кого затевается вся эта колоссальная операция. Нам только говорят о том, что враг близко — никаких танков или чудовищной немецкой армады мы не видим.
У антагониста нет лица, и оттого он ещё страшнее. Зритель весь фильм ждёт кульминации и последующей развязки, надеясь, что хотя бы там ему дадут взглянуть в лицо своему страху. Но нет, режиссёр неумолим. Чудовищный саспенс давит все эти час сорок шесть минут. Гнетущее ощущение скорого конца то и дело подпитывается внезапным громом с небес. Громыхнуло, а потом тишина — и только очередные несколько десятков человек остались вечно лежать на пляже Дюнкерка.
И больше всего в жизни нам хочется сбежать отсюда. Оказаться далеко-далеко, забыть обо всём, жить дальше нормальной жизнью, в которой никогда не будет этого безликого ужаса. Своими выверенными, математически безупречными приёмами Нолан добился для нас максимального эффекта присутствия. И теперь мы вместе с его персонажами точно так же смотрим в это серое небо со страхом и тоской в глазах, надеясь только на чудо и молясь всему на свете.
Гнетущее ощущение скорого конца то и дело подпитывается внезапным громом с небес
И чудо происходит. Мы остаёмся в живых — как и триста с лишним тысяч солдат. Да, до конца войны ещё очень далеко, и увидят его не все — но это будет потом. А сегодня важно лишь то, что войну удалось отбросить на какое-то время назад. Обмануть её, не принести ей новых жертв. В конечном счёте только так её и можно одолеть.
Думаете, здесь нет места героизму? Но Кристофер Нолан своим антивоенным полотном популярно разъясняет, что героизм — это не только про мученическую смерть. Иногда это про способность не поддаться панике и найти выход из самого тяжёлого положения, просто чтобы снова увидеть родных и близких. Родина рождает своих сыновей, чтобы они жили, говорит Нолан. Никак не для того, чтобы их забрала война.
Ещё о кино:
Три ипостаси Мэла Гибсона
Выцветшее полотно Стивена Спилберга
Просветление от Элема Климова
