«Пикник на обочине» вышел почти полвека назад, однако повесть братьев Стругацких до сих будоражит воображение читателя, поражает разум и западает в сердце. Произведение было десятки раз осмыслено и проанализировано критиками, литературоведами и писателями, однако каждый раз они умудрялись находить новые смыслы. Как «Пикник на обочине» работает с образом будущего, что уловила в повести советская цензура и почему произведение Стругацких глубже, чем кажется — в нашем материале.
ATTENTION: Материал вдохновлен лекциями Дмитрия Быкова и работами Анта Скаландиса, которые посвящены творчеству братьев Стругацких, а потому предлагает лишь одну из многочисленных трактовок сюжета.
Пролог
«Магии книг братьев Стругацких подвластны самые разные люди – независимо от возраста, образования, убеждений. Каждый находит в них что-то для себя».
Впервые за долгое время хочется подписаться под каждым словом.
Особенностью любой книги Стругацких является один неоспоримый факт – они увлекательны: от них невозможно оторваться ни в метро, ни на работе и ни на гудящей улице. Язык Стругацких – краткий и емкий одновременно. В нескольких строчках диалога через намеки и отсылки они могут сказать больше, чем многие писатели за десяток страниц. У них нет монотонных описаний природы или внутреннего мира персонажей, нет долгих рассуждений о смысле бытия. Стругацкие стараются держаться от головы персонажа максимально далеко, будто бы руководствуясь первым правилом кинематографа – показывать, а не рассказывать. Из-за этого описываемые события становятся очень объемными, кинематографичными, а все их книги превращаются в монолитное, непрекращающееся действие.
История Рэдрика Шухарта из «Пикника» – это рассказ о молодом и корыстолюбивом профессионале, который, несмотря на семью, друзей и коллег, жаждет одного – достичь намеченной цели. Появляясь в виде едва заметного фантома на первых страницах, эта цель впоследствии приобретает четкую психологическую, а затем и физическую оболочку — золотой шар, исполняющий любое желание. «И пусть никто не уйдет обиженным!»
С первых страниц становится ясно, что путь Рэда – это путь изучения бездны. Вместе с собой он тянет в бездну и свое окружение. Верный друг по невнимательности оказывается жертвой Зоны, старый враг превращается в натуральный мешок с костями, а жена и ребенок становятся блеклыми тенями себя прошлых.
«Пикник», на поверхности являясь банальным высказыванием на тему экологии, на глубине обретает свое истинное лицо — это история одной человеческой жизни, которая одержима идеей.
Рэдрик Шухарт из поборника идеи превращается в ее послушного раба, забывшего нормальную жизнь, ведомого вперед силой инерции. Его личная битва за счастье оказывается проиграна из-за внутреннего опустошения — он сам превращается в некогда презираемый мешок с костями. Жизнь и смерть для бывалого сталкера становятся просто элементами на пути к цели. В погоне за счастьем Рэд совершенно забывает, что «если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».
Часть I. Стругацкие и самиздат
Официальная советская печать зачастую тепло принимала произведения Стругацких, но некоторые из их творений неизменно попадали под цензурный пресс и оставались там на целые десятилетия. Всесоюзная любовь к братьям-фантастам в то же время приносила свои плоды: самиздат Стругацких был, наверное, одним из самых массовых в советские годы, наряду с Ерофеевым, Некрасовым и Солженицыным.
Самиздат в СССР было трудно отследить из-за его стихийности и неорганизованности: заниматься сбором и распространением подобных книг мог кто угодно. В то же время появлялись личности, которые собирали образцовые библиотеки запрещенной литературы. Издания были распределены между хранителями (которые могли даже не знать о существовании друг друга) по 20–30 произведений, иногда по тематикам: у одного хранителя — общественно-политическая, у другого — религиозная литература.
Каждый из читателей Стругацких пытался внести свою лепту в распространение самиздата: так, к примеру, сотрудники московских научно-технических институтов и вузов распечатывали книги братьев на первых матричных принтерах. Самиздатом распространялись «Улитка на склоне», «Град обреченный», «Гадкие лебеди» и, конечно, «Пикник на обочине».
Часть II. Парадоксы советской цензуры
В 1972 г. «Пикник на обочине» был опубликован на страницах ленинградского журнала «Аврора». В тот же год редакцию журнала настигли кадровые «реформы», и последующее попытки издания «Пикника» подверглись массовому саботажу со стороны цензоров: повесть регулярно исправлялась иногда без особого смысла (город Хармонт стал Мармонтом, группа сталкеров «Варр» превратилась в «Веер»), иногда из-за политических и эстетических установок (были убраны различные грубости, добавлены более материалистичные объяснения для Зоны), а иногда из-за бюрократических проволочек. Наиболее близкий к авторскому замыслу вариант текста вышел в 1991 г., незадолго до смерти Аркадия Стругацкого, и по сей день используется во всех последующих изданиях «Пикника».
В этой истории удивляет то, что на первый взгляд в «Пикнике» нет вообще никаких отсылок к советским реалиям: Зона, мутанты, Золотой шар, какая-то далекая северная страна. Однако повесть больше десяти лет не удавалось повторно выпустить в свет.
В то же время наполненная антисоветскими аллюзиями «Улитка на склоне» была доступна всем желающим. Там в бессвязной и бессмысленной чиновничьей чехарде в Управлении безошибочно угадывался бюрократической аппарат СССР, а в несчастных лгунах из Леса можно было увидеть типичного советского гражданина. Борис Стругацкий в «Комментариях к пройденному» так описывал суть Управления:
«Что такое Управление <…>? Да очень просто – <...> это Настоящее, со всем его хаосом, со всей его безмозглостью, удивительным образом сочетающейся с многоумудренностью; Настоящее, исполненное человеческих ошибок и заблуждений пополам с окостенелой системой привычной антигуманности. Это то самое Настоящее, в котором люди все время думают о Будущем, живут ради Будущего, провозглашают лозунги во славу Будущего и в то же время – гадят на это Будущее, искореняют это Будущее, <...>, чтобы Будущее сформировалось не таким, каким оно способно быть, а таким, каким нам хотелось бы его сегодня видеть…»
Этот парадокс подтверждает, что советская цензура обладала сверхъестественным чутьем на книги и раньше самих Стругацких смогла предугадать заложенные (может быть, даже бессознательно) в «Пикник» мысли. Ведь по своей сути жизнь Рэдрика Шухарта – это безошибочное пророчество братьев Стругацких относительно сущности СССР – сущности так называемого советского эксперимента.
Часть III. Забытый рассказ
В некотором смысле «Пикник на обочине» – это попытка Стругацких переосмыслить собственный рассказ «Забытый эксперимент» (1959 г.), который повествует о строительстве двигателей времени.
Основа истории – эксперименты с подобными двигателями, один из которых приводит к тому, что в Сибири появляется Зона. Попытки проникновения в Зону оканчивается успешно, и герои обнаруживают, что эксперимент удался: двигатель стал «выжимать» энергию из времени, выбрасывать её в окружающее пространство и взаимодействовать с окружающей средой, вынуждая ее мутировать.
«Это <…> настоящий, вполне законченный, написанный уверенной рукою и даже не без блеска эскиз к «Пикнику на обочине». Тут есть не просто Зона, тут есть даже люди, идущие в неё впервые, и те, кто уже имеет опыт, то есть своего рода «сталкеры». Психологический расклад той первой главы будущего «Пикника…» отрепетирован полностью, и это впечатляет».
В «Забытом эксперименте» встречаются первые догадки о сущности «советского эксперимента», которые получат свое логическое развитие в «Пикнике»:
- закрытая от внешнего мира территория, военные кордоны на границе;
- запланированный заранее, бесчеловечный эксперимент над живущими на территории существами;
- бесстрастные наблюдатели;
- рвущиеся наружу мутанты, у которых есть зачатки разума и знаний;
- невозможность установить контакт с мутантами из-за непроницаемого военного кордона.
Зона в «Забытом эксперименте» очень точно транслирует читателю советскую реальность в представлении авторов. У Стругацких Зона – это грязное, полное хлама место, где вперемешку валяются следы великих побед и грандиозных замыслов, это умершее, но все еще великое прошлое, ведь и Зона сама по себе – «страна мертвецов», почти как Советский Союз.
Эта тема продолжается в «Пикнике», достигая своего пика в момент, когда Рэдрик наблюдает сцену «обретения плоти»: когда Зона поднимает умерших из могил и лепит им на кости плоть и сухожилия, создавая собственного «человека разумного». Яркое олицетворение этой сцены – отец Рэдрика, который умер еще до появления Зоны, однако был собран ею заново и отправлен к себе домой. Отец под влиянием Зоны превращается в облепленный плотью скелет, который не может даже нормально ходить и стоять.
В то же время Зона «советского эксперимента» из «Пикника» – аллюзия уже гораздо более тонкая, чем из «Забытого эксперимента», поскольку авторы не так прямолинейны в выражении своих мыслей.В первой главе Рэдрик произносит ключевую для понимания повести фразу в момент, когда в баре к нему начинает приставать очередной агент из внешнего мира:
«Господин Алоиз Макно! Все правильно. Городишко наш – дыра. Всегда дырой был и сейчас дыра. Только сейчас это дыра в будущее. Через эту дыру мы такое в ваш паршивый мир накачаем, что все переменится. Жизнь будет другая, правильная, у каждого будет все, что надо <…>. Через эту дыру знания идут…».
Часть IV. Посещение
Важно отметить, что посещение Земли инопланетянами (которое и привело к появлению Зоны в «Пикнике») трактуется большинством критиков, в первую очередь, как метафора посещения Земли Богом, метафора вторжения чуда в мир. Пастернак, очень любимый Стругацкими, на эту тему писал:
«Найдись в это время минута свободы
У листьев, ветвей, и корней, и ствола,
Успели б вмешаться законы природы.
Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог.
Когда мы в смятеньи, тогда средь разброда
Оно настигает мгновенно, врасплох».
В то же время, часто пишут, что Бог посещает людей в момент, когда они оказываются в тягостной ситуации, на грани жизни и смерти. Дмитрий Быков, развивая тему Божественного посещения Земли и тему «советского эксперимента», пишет следующие строки:
«Россия после революции 1917 года – это и есть та страна на грани жизни и смерти, которую посетил Бог, и которая затем превратилась в Зону».
Но несмотря на регулярное появление инопланетной тематики в романах писателей, Аркадий Стругацкий довольно скептически относился к контактам с внеземными цивилизациями. В эпизоде научно-популярного фильма «Тайна тайн», вышедшего на экраны в 1982 году, Аркадий Натанович так рассуждает на эту тему:
«[Высадка] <…> вызвала бы гигантскую волну религиозного фанатизма. Мы бы имели дело с удивительным падением социальной дисциплины, с потерей чувства ответственности перед своими народами и семьями. <...> Возможно, эта цивилизация охотно бы поделилась с нами своими научно-техническими секретами. Но это бы означало полную остановку земной науки: мы бы получили готовые ответы на вопросы, которые задаем сейчас и зададим в будущем.
<...> Я бы предложил такой выход: давайте, товарищи, садитесь обратно на свою тарелку, летите отсюда на тысячу парсеков и прилетайте, пожалуйста, лет через 200, только не прямо на Землю, а на Северный Полюс далекой ледяной планеты Плутон, вот там и встретимся. Если мы вас не встретим, улетайте и прилетайте снова через 200 лет. А там уже видно будет».
Часть V. Возвращение в Зону
Важная часть сюжета повести – легендарный золотой шар, который по слухам исполняет любые желания взамен чьей-то жизни: на пути к месту упокоения шара находится одна из многочисленных ловушек Зоны – «мясорубка», которая скручивает и выворачивает человека наизнанку. Своеобразная «точка жертвоприношения».
В этом шаре легко считывается очередная авторская аллюзия – коммунизм, к которому стремятся все «сталкеры», но на пути к которому без жертв не обойтись. Рэдрик Шухарт, пожертвовав своим спутником, в конце повести буквально просит о наступлении коммунизма: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!» Золотой шар – «дыра в будущее», по словам Рэда, но там вместе с будущим – смерть и обман.
На сегодняшний день метафора Стругацких становится еще более страшной, ведь несмотря на то, что СССР канул в Лету почти тридцать лет назад, российская общественность, поддерживаемая политическими элитами, все еще ходит в «советскую Зону» за главным хабаром – за сюжетами, патриотическими концепциями, за идеями доминирования и национальной идентичности. И эта Зона точно так же влияет на всех «сталкеров», кто осмелился в нее заглянуть, а точнее – на их детей.
Согласно повести, дети сталкеров рождаются с отклонениями от нормы, и со временем эти мутации лишь усиливают влияние на организм носителя. Так в начале повести дочка Рэда Шухарта – смышленая и общительная девочка, которую родители ласково зовут Мартышкой,так как ее тело покрыто золотистой шерсткой. С течением времени она мутирует, переставая общаться с людьми, предпочитая общество восставшего из мертвых «дедушки». Она забывает слова, молчит и с каждым днем ее крики все больше походят на скрипы, доносящиеся по ночам их Зоны.
Получается, что «советская Зона», созданная после «посещения» России Богом, до сих пор проникает в тела молодого поколения, чьи родители так и не смогли оставить Зону позади, создает из детей «мутантов», меняет по своему образу и подобию. В этом отношении «Пикник на обочине» — пророческая повесть.
Впрочем, не стоит забывать, что, согласно Ролану Барту, автор читаемого нами произведения мертв – и мы вкладываем в текст уже свои собственные символы и образы, становясь соавторами текста.
Пишу о кино и литературе в телеграм-канале «RJ»: @rjfilm.
