![[Перевод] Donkey Kong и Я](https://habrastorage.org/files/f3d/09a/7f3/f3d09a7f303c4db8922f7af70fc5f58a.jpg "[Перевод] Donkey Kong и Я")
Каждый, кто работал с Asm/Editor, скорее всего, несёт такие же глубокие эмоциональные шрамы на себе как и я! Редактор был невероятно медленным, отладчик работал на ладан, а мне приходилось удалять комментарии и использовать оверлеи в пару килобайт (RAM’ы было не много и все переменные не вмещались, поэтому использовалась техника оверлеев — разные группы переменных размещались по одинаковым адресам. Понятно, что одновременно переменные с разных секций использовать было нельзя, причём не только переменные с одним адресом, но и вообще переменные из разных оверлейных секций.) для того чтобы уместить весь код. Создание игры, которую я назвал Myriapede, заняло три месяца. У меня до сих пор хранятся эскизы и наброски: миллиметровка, исчерченная разноцветными ручками и с шестнадцатеричными значениями цветов, тщательно выписанных на поля. Цвета я подбирал наобум: у меня был только дешевый черно-белый экран, и я заходил к другу на пару часов в гости, чтобы проверить и подстроить значения цветов на его телевизоре.
Atari Program Exchange (карманное издательство) объявило конкурс с главным призом в $25000. Весь семестр я прогуливал университетские занятия и занимался только Myriapede. Я закончил игру с запасом в неделю или две и отправил на конкурс.
Через несколько недель пришло письмо из Atari, в котором они сообщали: во-первых, их очень впечатлила моя работа, но, во-вторых, она была очень похожа на Centipede (ну да, так и было) и поэтому они вынуждены забраковать её. Подтекстом шло, что они вероятно засудят меня в случае попытки продажи игры. Я был раздавлен. Закрывая для себя эту тему, отнёс пару копий в местный кружок по интересам. Думаю, что игра получила распространение оттуда, и я слышал, что она нравилась людям («лучшая программа 1982 года» или что-то типа этого).
Еще спустя какое-то время, я получил звонок из Atari: они приглашали меня на собеседование. Меня потряхивало от возбуждения. Я вылетел к ним, и каждому интервьюверу показывал Myriapede. И всегда на этом месте беседа замирала. Перед началом игры они вроде как просто оказывали мне внимание — «окей, парень, ты написал игру» — но после старта они втягивались в процесс и я напоминал им, что мы вообще-то на собеседовании! Одним из собеседующих был автор оригинальной Centipede и он сразу на месте сказал, что моя версия лучше.
Предложение о работе поступило через пару недель. Atari обязалось перевезти всё моё барахло, которое занимало комнату целиком, в Калифорнию. А я полетел сразу и провёл две недели в отеле, пока ждал прибытия своих вещей. Компания действительно сильно хотела меня заполучить!
В то время существовало две популярных игры на аркадных автоматах, которые я просто-напросто не мог выносить — Zaxxon, тупой и скучный скролл-шутер, и Donkey Kong — громкий, бессмысленный и раздражающий. И, конечно же, причина почему я им был нужен в Калифорнии — портирование Donkey Kong’а! Пройдя через приступы безысходности (и притворного энтузиазма перед боссами), я стиснул зубы до скрипа, взял тюбик четвертаков и провёл кучу времени перед небольшим аркадным автоматом в отеле, играя в DK, чтобы узнать эту игру очень и очень хорошо.
Здесь необходимо объяснить как же работало в Atari отделение по портированию игр с аркадных автоматов. По существу, парни из отдела маркетинга договаривались о лицензии на распространение «Имярек» от ИгроДела на картриджах для компьютеров Atari. Всё. В этом и состояла вся сделка.У нас не было никакой помощи от разработчиков оригинала. Ни листингов, ни бесед с инженерами, ни проектной документации — ничего. Фактически, нас вынуждали покупать собственный аркадный автомат и научиться играть в эту игру (кстати, поэтому я и играл в отеле — нашу копию игры еще даже не привезли!).
Так что я играл в Donkey Kong столько, сколько мог и начал обыгрывать идеи. Написал 25-30 страничный дизайн-документ, в котором игра разбивалась на модули и срок разработки оценивался в 5 месяцев (это было в ноябре 1982), и, волнуясь, принёс его моему боссу, Кену, Был ли документ достаточно хорош? Или же они отправят меня паковать свои вещи как непрофессионального проектировщика и программиста-любителя?
«Мы в полном восхищении от твоего ТЗ», сказал Кен. А я просто перечислил объекты в игре, написал немного псевдо-кода для некоторых ключевых игровых модулей и предполагал, что это лишь задел для настоящего ТЗ! Но все вокруг воспринимали этот документ как вполне законченный. И вроде как мне нужно только написать код, согласно ему. Было жутковато.
«Отдел маркетинга ждёт игру к Рождеству», выдал Кен. А я, сделав аккуратные подсчеты, подошёл к отметке в 150 рабочих дней. Не было ни единого шанса портировать игру за пару недель, но я отчетливо чувствовал прессинг. От безделья (из всех забот у меня был только поиск квартиры и размещение своих вещей по прибытии), я проводил почти всё своё время на работе. Я первый раз провёл всю ночь без сна, подымая планку всё выше и выше, дабы идти в темпе с парнем в офисе напротив меня, который также работал всю ночь напролёт. Столовая обеспечивала трехразовое питание.
Замечательно то, что если ты втягиваешься в проект так сильно, то с какого-то момента он начинает писаться самостоятельно, а ты вроде как просто плывешь рядом с ним. Твоя жизнь разделена на работу и всякую скучную чепуху — сон и приём пищи. Да, я знаю, звучит адом, но на самом деле это потрясающе весело. Мне было что-то около 21, и даже если бы мне не платили, то я бы всё равно занимался чем-нибудь подобным бесплатно.
Для кросс-разработки мы использовали миникомпьютеры MV/8000 от Data General. О точно такой же машине Tracy Kidder написал книгу Soul of a New Machine. Несмотря на то что это был не VAX с Unix’ом на борту (что было бы предпочтительнее для меня), всё равно окружение было достаточно удобным и содержало несколько хороших утилит (хотя и не было Emacs’a!). Мы использовали портированную для MV/8000 версию Atari Macro Assembler’a, и она была куда лучше невыразимо медленного Assembler/Editor, в котором я писал Myriapede. Но нам приходилось заливать весь код на системы разработки со скоростью в 9600бод, поэтому, ближе к завершению проекта, время обработки моих запросов к системе становилось серьезной проблемой, особенно с учетом 40 или 50 моих коллег, с которыми я делил MV/8000 в течение дня. Вспоминался нагруженный мейнфрейм у меня в университете. Я часто оставался допоздна, и где-то часов с шести вечера машины начинали работать довольно шустро (5 минут на ожидание вместо примерно часа).
В первый же мой день по прибытии в офис, после введения в курс дел, я нашёл запакованный Atari 800. Я быстро его собрал, проверил что он заработал и отправился за кофе.
Когда я вернулся, девушка из отдела снабжения стояла в дверях. «Ого», она ахнула, «ты знаешь как собрать компьютер! А я как раз должна была это сделать.»
Ага, спасибо, но разве не должен ли здесь каждый иметь такой навык? Подключить и настроить Atari не самая простая и очевидная задача, но и совсем не сложная.
Тревожный звоночек… Первый сосед по офису не знал как настроить свой компьютер. Вообще-то, он не знал ничего, как выяснилось позже. Его наняли для работы над Dig Dug и он был в полной растерянности. Мне приходилось обучать его всему, включая программированию на ассемблере, работе железа Atari, как скачивать разную информацию, как отлаживать. Было невесело.
Такая ситуация проходила красной ниткой через мою работу в Atari. Новичкам не обязательно было знать как выполнять их работу, а я тратил время на то, чтобы помочь разобраться в вещах, которые они должны были уже знать прежде чем приступить к работе. Тактика найма сотрудников была неидеальной.
Я писал на Си уже несколько лет, и поэтому разработал что-то вроде диалекта Си для описания работы модулей. Сначала я набрасывал несколько страниц не этом высокоуровневым псевдо-Си, затем тратил полдня на «компилирование» его в ассемблер 6502. Иногда получалось так, что довольно большой участок кода работал с первого раза! Но в общем, это был довольно пугающий опыт.
Другой приобретенный опыт заключался в понимании того, что комменатрии почему-то важны. Я видел куски кода операционных систем Atari (включая исходники ОС для 400/800) и они были вполне понятны и красивы. Но большинство игровых исходников, исходящих из отдела потребительского софта, были ужасны, кучи мусора: почти без комментариев, без какого-либо понимания того, что происходит. Просто листинги, состоящие из LDA/STA/ADD, набора букв, и, возможно, случайная метка, которая имела осмысленное имя. Другими словами, полностью неподдерживаемый код! В большинстве ситуаций для игровой индустрии это вполне норма: почти никакой код ни разу не переиспользовался или выносился в библиотеки (за исключением хорошо-отлаженных процедур от подразделения Atari Coin-Op, выполняющих математические операции и работу с монетными механизмами в аркадных автоматах).
Думаю, что DK лучше всего откомментирован среди всех потребительских продуктов, выпущенных Atari (Super Pacman еще круче, но он не поступил в продажу). Пользователи не видят комменты, в отличие от других инженеров, которым полезно изучить что же ты написал. К примеру, прыжки Марио рассчитываются согласно простым физическим законам движения, а уравнения записаны в исходниках, хорошо отформатированы и ты всегда можешь проследить откуда берутся эти магические выражения в коде. После выпуска DK, мой коллега заполучил копию кода, провёл неделю в чтении и заявил что он просто шокирован («Я не знаю как ты смог всё это напечатать. Точно не за пять месяцев! Когда я увидел код, связанный с движением, моя челюсть упала на пол.»). Это вогнало меня в краску! Исходный код должен одновременно служить развлечению и образованию.
Donkey Kong поступил в продажу в середине марта 1983. Я смутно припоминаю небольшую вечеринку на работе по этому поводу, но в тот момент я больше всего радовался тому, что всё это кончилось.
Технические детали. Kong использует графический режим $E (192 строк изображение на 160 столбцов). Когда загружался уровень, задний фон прорисовывался единожды. Бочки и остальные существа выводились на экран через xor (у меня был код, отвечающий за построение масок и перерисовку, но он оказался слишком медленным). Марио состоял из нескольких игровых объектов (я думаю, их было три). Призовые вещи (зонтики, …) тоже относились к игровым объектам. Вывод графики с помощью xor’a меня раздражал, но большинство не парилось, а некоторые считали, что так делать даже круто! (при отрисовке цвет пикселя фона xor’ился с цветом пикселя объекта, когда нужно было объект убрать с этой позиции, просто xor’или обратно, и цвет фона восстанавливался).
Brad Fuller создал все звуки. Mona Lundstrom работала над значительным куском графического дизайна (но я перерисовал большую часть). За «кат-сцены» отвечал другой инженер, чей код мне пришлось полностью переписать (он изначально хотел использовать Форт и не понимал, что игра не может позволить отдать половину пространства на картридже под интерпретатор форта только ради того, чтоб облегчить ему жизнь).
В пике DK занимал 20 килобайт, но нужно было посадить его на диету, ибо картридж вмещал 16Кб. Многие изображения были сжаты (заметьте, к примеру, что Kong симметричен). В конце концов, я выгрызал всего лишь несколько байт в день, а игра вышла с запасом всего, может быть, в десяток свободных байт.
Я оставил паскалху, но она не стоит усилий, чтобы её находить. К тому же, я не помню как до неё в точности добраться (что-то типа умереть на уровне «куча песка» с тремя жизнями и заработанными очками более 7000).
Настраивая сложность, я замедлял игру и просто убеждался, что она проходима. Некоторые траектории движения объектов случайны, но ограничены в таких пределах, что всё равно можно их пройти, если ты достаточно быстр.
На первое собрание в отделе я шел с уверенностью в будущем Atari. Хотя я многого не понимал, но основная мысль менеджмента заключалась в том, что продажи замедляются, прибыль резко сокращается, и компания должна пройти через реструктуризацию чтобы остаться прибыльной.
Здание напротив было первой ласточкой: Atari использовала его для производства игровых консолей 2600. Они перенесли производство зарубеж и уволили большинство людей с местной фабрики.
Небольшие сокращения в отделе маркетинга. Маленькую группу портирования из 8 программистов со мной в их числе перевели в небольшое строение, отстающее довольно далеко от всех главных зданий Atari, и мы были фактически изолированы от того, что происходило. Но даже с такого расстояния, мы видели что дела идут не очень хорошо. Игровая индустрия сильно пошатнулась, и Atari сгружала миллионы непроданных картриджей на свалки. Все те ошибки, которые до поры до времени покрывались бешеным успехом, внезапно вспыли и сильно ударили по компании.
Мой коллега наконец-то закончила Robotron. По просьбе, она сделала три версии ROM-образа, различающихся адресацией в ROM. К сожалению, Q/A отдел смог проверить только 2 из них. Угадаете какую же версию Atari отправила в производство и какая же из версией имела критический баг? Я видел как страдали инженеры-железячники, когда понимали что дешевый логичский вентиль может починить игру. В этом случае только несколько байт были некорректны. К итоге, Atari выбросило картриджей на $200000 в мусорку.
У меня было чувство, что похожие ошибки возникали постоянно. Кроме того, всё это дополнялось тем, что игры просто-напросто не продавались. Ориентируясь на time-to-market метрику, маркетинг Atari вынуждал инженеров писать неотшлифованные скучные игры. И эта практика обернулась против них же! Людям надоело играть в одни и те же игры по старым мотивам.
Массовые увольнения и реорганизации проходили раз в несколько месяцев. Нашу группу перевели в угол здания для подразделения Coin-Op: консолидация ради экономии средств. Я в то время работал над Super Pacman’ом, но никого это не заботило, поэтому я ушёл с головой в процесс, и проделал хорошую работу над игрой.
В конечном счете, Jack Tramiel выкупил части Atari, которые ему были нужны, а я оказался втянут в работу над Atari ST, но это уже другая история.
Источник
