Сегодня у нас ещё один пациент с Хабра.
Сергей, технический директор ИТ-компании, пришёл к нам с весьма характерной историей и классической картиной «рта айтишника». У него были абсцесс, стёртые жевательные зубы, сильный запах изо рта и стоматофобия. Но больше, чем стоматологов, он боялся бросить лечение на середине пути, как уже бывало в прошлом.
А дальше он потерял сознание и 2,7 миллиона рублей. Но зато когда очнулся — перестал резать язык о зубы и стесняться разговаривать с людьми.
Собственно, даже на рентгене видно, что наши коллеги когда-то давно лечили Сергея не очень хорошо
Перед тем как решиться на лечение, Сергей долго читал наш блог на Хабре.
До «Белой Радуги» моё знакомство с карательной советско-российской стоматологией выглядело так: кругом — мышьяк, и в борьбе с пульпитом убивались все зубы, до которых можно было дотянуться. После этой «бережной» процедуры оставшиеся без нервов зубы методично разрушались и крошились, пока вместо жевательных зубов не оставались только острые обломки, о которые я постоянно резал язык. Правда, надо отметить: мой «фасад» до упора выглядел довольно неплохо, и после лечения улыбка внешне почти не изменилась. Но если я улыбался слишком уж широко, то в одном месте было видно золотую коронку, а в другом — большой провал. Жевательных зубов у меня почти не осталось. К тому же, честно говоря, с гигиеной всё было отвратительно, и изо рта у меня сильно пахло. Усугублял положение тот факт, что в последние 18 лет я много курил, и это тоже не добавляло дыханию свежести.
Изначальный запрос выглядел так: «Нет сил это терпеть, снесите мне все зубы и сделайте вставную челюсть». Сразу скажем, что получил он совсем не это.
Ниже будет история о том, как это лечение выглядело со стороны: рассказывает сам Сергей и я, его курирующий врач-ортопед Артём Абакумов.
Привет, Хабр! Меня зовут Сергей, и я хочу рассказать вам о том, как у меня появились отличные зубы. По работе я по нескольку раз в день провожу встречи с разными людьми, онлайн и офлайн — тоже. Много разговаривать, когда у тебя во рту какой-то кошмар, — это совсем не то же самое, чем когда там всё хорошо, красиво и нет неприятного запаха.
…Если уж заходить совсем издалека, то, наверное, такое отношение к здоровью идёт из семьи. У нас как-то не было привычки заниматься здоровьем, пока не припекло окончательно. Родители лечились, только когда всё уже развалилось и нужно ставить подпорки. И если маме ещё повезло с зубами, то у папы они всегда были так себе. В принципе это логично, потому что там были и курение, и алкоголь. Так что я пошёл по стопам родителей.
Впервые мне надоело ходить с кошмаром во рту в 2011 году, и я решил что-нибудь вылечить. Удалил верхние зубы мудрости, поставил какие-то самые дешёвые коронки. Но потом бросил это дело на полпути: решил, что всё это не так уж и нужно. К тому же у меня закончились время, деньги и желание. Следующие двенадцать лет я у стоматологов не был. Но весной 2023 года у меня всё это заболело так сильно, что стало понятно: без врача я больше не обойдусь. Жаль!
А ещё — я ведь разумный человек и знаю всё про азы анатомии, близость к мозгу и потенциальную опасность для жизни. Пожить дольше вообще-то хотелось бы…
Решиться на визит в клинику помогло моё лёгкое отношение к радикальным вмешательствам и операциям. Например, раньше у меня был жестокий астигматизм, два года я ходил в очках, врачи говорили мне, что глаз изменил форму, и до какого-то момента этому можно сопротивляться, но потом настанет день, когда контролировать его будет уже невозможно. Так что в 2018 году я сделал операцию. С имплантацией было точно так же. Я рассудил, что лучше уж искусственные зубы, чем свои в том состоянии, до которого я их довёл. И пошёл сдаваться в «Белую Радугу».
Эту клинику я выбрал потому, что давно читал их посты на Хабре, и мне было интересно. Ну и ещё потому, что там была возможность делать всё в состоянии седации. Перспектива хорошенько выспаться и пропустить самое «интересное» меня покорила. Я, конечно, наводил справки и знал, что седацию проводят многие клиники, но в тех, которые я рассматривал как альтернативу, время седативного сеанса было ограничено тремя часами. В «Белой Радуге» же мне дали поспать восемь часов, чем сэкономили полгода жизни точно.
Приём 1-й. Знакомство
На первом приёме мы много говорили обо мне и моих зубах. Даже собрался небольшой консилиум, чтобы всё заснять и просканировать. Изначально я был настроен весьма решительно, просил удалить мне все оставшиеся зубы и поставить систему «All on 6», запротезировав за пару месяцев обе челюсти и закрыв зубной вопрос раз и навсегда. Во-первых, я устал от этих зубов. А во-вторых, считал, что если заниматься каждым из них по отдельности, то на лечение могут уйти годы. На это мне не хватит силы воли, и я снова сольюсь, не долечившись до конца.
Но мне очень популярно объяснили, что это довольно странное решение для сорокалетнего человека, у которого к тому же ещё остались нормальные живые зубы. В итоге мне вернули жевательные зубы, а все остальные привели в божеский вид. Получилось волшебно!
Правда, когда я понял, что это займёт намного больше двух месяцев, то снова начал сомневаться, что мне хватит силы воли, чтобы закончить начатое. Мне очень тяжело постоянно ходить в клинику, переживать, реабилитироваться после каждого вмешательства и т. д. Даже если поставлена великая цель получить нормальные зубы.
И тогда я у них спросил: «А я могу подольше поспать на седации, чтобы вы навалились на меня всей бригадой и успели за это время сделать побольше?» А они взяли и согласились. И это решило дело.
А ещё мне прямо сразу и оперативно сняли абсцесс: всё, что нужно, дренировали и выдали мне антибиотиков. Адски болеть перестало.
У Сергея отличный случай с той точки зрения, что мы провели ему все манипуляции, какие только можно. Разве что виниры решили поставить потом, когда он до них дозреет. И обошлись без ортодонта, потому что с прикусом всё было нормально. Нашей главной задачей было восстановить человека функционально, то есть избавить его от кариеса и вернуть утраченные зубы. Но в первую очередь — преодолеть его страх перед стоматологами вообще и нашей клиникой в частности. Он не был у врача последние лет десять, и усадить его в кресло было довольно непросто. Так что нам предстояла не только стоматологическая, но и большая психологическая работа.
В ближайшее время пациенту предстояло провести в кресле очень много часов, и было бы здорово, если бы он в это время чувствовал себя комфортно. Кроме того, от него поступил запрос закончить лечение максимально быстро. При таких вводных проще всего было работать в седации. И вот как раз о ней-то Сергей и попросил. Всё совпало.
На первую консультацию пришли сразу три врача: терапевт Юлия …, хирург Булат… и я, ортопед Артём Абакумов. Куратором работы был я, потому что именно ко мне Сергей должен был прийти в последнюю очередь после всех остальных вмешательств. Я понимал, чего он хочет получить в конечном итоге, и принимал работу остальных врачей.
Самое сложное в начале каждого лечения — это составить план и грамотно подготовить пациента к тем сложностям, которые могут встретиться нам на пути. После первой встречи с Сергеем мы с коллегами всё обсудили, разглядели все снимки и придумали план работы, который я на следующем приёме ему и представил.
Приём 2-й. Консультация и план лечения
Перед началом лечения были большие переговоры о том, что со мной будут делать и как это всё оптимизировать под мои желания.
Мне показали план лечения и сразу предупредили, что он может немного измениться, потому что каждая манипуляция могла привести к каким-то изменениям.
Сначала нужно было санировать полость рта, то есть перелечить всё, что в другой клинике двенадцать лет назад сделали плохо, и удалить те зубы, которые невозможно было спасти. Затем — восстановить мягкие ткани и в два этапа поставить импланты. А уже потом поставить коронки.
Дальше мы разбили план лечения на периоды сна. В итоге по-крупному я спал три раза. Самый длинный сон продолжался восемь часов, ещё один длился четыре часа, и последний — всего два. Ортопедию у Артёма решили делать уже без седации — только под местной анестезией. Это было в самом конце лечения, в декабре. И к тому времени выяснилось, что я уже довольно спокойно переношу примерки временных коронок и прочие подобные штуки.
Разумеется, на каждом этапе есть определённые риски, о которых мы всегда предупреждаем пациента. Сомнительный зуб мы видим сразу и всегда предупреждаем человека о том, какие существуют варианты развития событий. Например, мы можем сказать, что какой-то зуб попытаемся спасти, но не уверены, что это получится. А на другой можно, допустим, на пару лет поставить временную коронку и посмотреть, как он под ней себя поведёт.
Приём 3-й. Первая седация, где сделали всё, что только можно
Надо сказать, что в седации все манипуляции проводятся намного быстрее, чем без неё. Но сама по себе она весьма непростая штука. Так что перед началом работы анестезиолог должен собрать анамнез и исключить все риски.
Чтобы подобрать нужное количество седативного препарата, он должен знать не только количество запланированных манипуляций, но ещё рост, вес и хронические болезни пациента. Плюс ко всему седацию нельзя делать часто: это тоже довольно рискованно.
Лечение с седацией, конечно, дороже (провести час в отключке стоит у нас 16 600 рублей), но зато это очень экономит рабочее время. Пациенту не нужно вставать и разминаться, ходить в уборную и поправлять одежду. Он не испытывает никаких эмоций. И в результате всё это существенно экономит рабочее время. Например, недавно я 12 часов ставил коронки пациенту под седацией. Так было нужно потому, что у него была всего одна неделя в Москве, за которую необходимо было успеть очень много чего. Но мы седацию не навязываем и делаем её только если пациент на неё согласится или вообще сам попросит.
А пока пациент лежит и спит, мы тщательно фотографируем каждую манипуляцию, чтобы, когда он проснётся, мы могли наглядно показать, что было сделано.
На третий приём я приехал спать.
В «Белой Радуге» для седации используют препарат «Пропофол», и я предварительно в Интернете изучил его действие. Но мог бы и не изучать: реаниматолог Николай Селевич мне всё очень подробно объяснил на консультации перед седацией. Никакого страха перед медикаментозным сном у меня не было, т. к. я знал, что реаниматолог рядом и он меня, если что, откачает.
Но всё равно бешеная скорость, с которой пропадает сознание, оказалась сюрпризом. Вторым сюрпризом было тяжелое «похмелье», с которым я проснулся. Видимо, дали о себе знать мои весьма немаленькие вес и рост. Ну и длительное время седации тоже сыграло свою роль. В общем, я усвоил, что вырубить меня можно быстро и просто, а для того, чтобы я полноценно вернулся в сознание, нужно время.
Перед вторым и третьим снами, чтобы всё проходило попроще, Николай вводил мне препарат, понижающий давление и немножко контролирующий пульс, т. к. оказалось, что я склонен к гипертонии. Но надо отметить: все эти постседационные «похмелья» проходили довольно быстро, минут за сорок, так что домой я приезжал уже довольно бодрым.
У «Пропофола» есть такая особенность: если ты поспал пару часов, то просто хорошо выспался. Когда же ты спал 12 часов, то просыпаешься, как после лихой попойки. В этом клиническом случае сыграла свою роль развитая жировая клетчатка у пациента. «Пропофол» относится к жирорастворимым препаратам. С одной стороны, это помогает ему легко и непринуждённо проникать через гематоэнцефалический барьер за пару ударов сердца. С другой — он также задерживается в жировой ткани, которая работает как буфер. В результате после длительной операции он будет медленно высвобождаться в кровь в течение нескольких часов, что и будет давать ощущение «похмелья» и сонливости. Пациенты с избыточным весом в практике анестезиологов-реаниматологов — одни из наиболее сложных. Но работать с этим мы умеем и делаем всё, что нужно (и даже больше), чтобы процесс прошёл благоприятно.
После прекращения седации мы отправляем пациента в палату пробуждения, где он спокойно приходит в себя. Наши девочки-администраторы всегда помогают пациенту вернуться к жизни, поят чаем и кормят мороженым. Плюс к нему могут приехать друзья или родственники, чтобы проводить до дома. Обычно человек уже вполне свеж и бодр через полчаса-час после окончания всех манипуляций.
А дальше надо мной колдовали по очереди шесть человек на протяжении восьми часов. Гигиенист Полина Доманова сделала мне профгигиену перед началом работы.
Затем терапевт Юлия Вострикова, которая в «Белой Радуге», к сожалению, уже не работает, перелечила мне все пульпированные каналы, а их было очень много: то ли 20, то ли все 40 (позже оказалось, что на самом деле — четырнадцать). У меня половина рта была уже неживой, без нервов, и ревизия запломбированных каналов была одним из важных требований терапевта, потому что часть зубов мы собирались убрать под коронки, и нужно было быть полностью уверенными, что с ними ничего плохого там не случится.
Кстати, потом, уже на другом приёме, Юлия долечивала ещё один зуб под местной анестезией, и это заняло у неё полтора часа, так что иллюстрация про экономию времени получилась весьма наглядной.
Дальше Булат удалял остатки разрушившихся зубов (в сумме их оказалось всего пять), делал синус-лифтинг, чтобы потом можно было поставить импланты и штифты, пересаживал кусочек десны, потому что в одном месте мне не хватало мягких тканей, и ставил формирователи десны. Оставшиеся зубы мудрости сразу удалять не стали, чтобы они какое-то время стояли и поддерживали импланты. Удалили мне их только в мае 2024 года — буквально пару недель назад.
Я потом посчитал и понял, что вместе со всеми ассистентами надо мной одним целый рабочий день колдовала бригада из шести человек.
Этот приём был самым длинным изо всех. Во время него с Сергеем работали пародонтолог, терапевт и хирург. Кстати, вот именно тут у нас кое-что пошло не по плану. Один из зубов, который мы планировали спасать, оказался с трещиной. Пришлось его удалить.
Я очень благодарен всем докторам, но больше всех — реаниматологу Николаю, который, во-первых, перетащил мои 120 кг после пробуждения в комнату для просыпания. Во-вторых, выявил мою начинающуюся гипертонию, о которой я сам даже не подозревал. И в-третьих, он был первым, кто по-человечески объяснил, как именно меня губит мой лишний вес.
Помимо всего прочего, анестезиолог подбирает противовоспалительные препараты и иногда ещё — гормональные. Он спрашивает, была ли хирургия, насколько она была «кровожадной», есть ли большие раны и будут ли большие кровотечения. Если да, то он ещё может внутривенно поставить дополнительный антибиотик, чтобы подстраховать пациента, когда тот проснётся.
На этом приёме произошёл один неприятный косяк. Я готовился к седации, пил меньше воды и соблюдал всякие другие рекомендации, но всё равно проснулся с мокрыми штанами. Запасных у меня с собой не было, и это был ужасный конфуз. Собственно, как я понял, седация тем и отличается от наркоза, что это просто такой наркотический сон, во время которого, с одной стороны, не замедляются никакие процессы жизнедеятельности, а с другой — ты себя не контролируешь. Но всё закончилось хорошо: моя подруга меня спасла и сгоняла за чистой одеждой.
Возможно, подгузник сполз или протёк, от этого, к сожалению, никто не застрахован. Предугадать, в какой момент во время длительного восьмичасового сна произойдёт мочеиспускание, невозможно.
Приёмы 4-й и 5-й. Контроль состояния
После того как мне поставили формирователи десны, я пару раз приходил к Булату буквально на полчасика, чтобы проверить, как идёт приживление тканей и в каком состоянии находятся швы.
Приём 6-й. Вторая седация и установка имплантов
После того как я бросил курить, у меня всё стало на удивление легко заживать. Так что я довольно быстро восстановился и приехал ставить импланты туда, где раньше были жевательные зубы. Решил не испытывать судьбу и снова делать всё это во сне. Булат за этот приём поставил мне пять имплантов. Николай несколько раз меня будил, а потом снова отправлял поспать. В сумме всё заняло около четырёх часов.
Так стала выглядеть нижняя челюсть…
… а так — верхняя (здесь на 16-м зубе — временная пломба, которая стояла на этапе, когда мы делали это фото, позже этот зуб пролечили)
От удаления остатков зубов до установки имплантов, а потом ещё несколько месяцев, пока они приживались, Сергей ходил без коронок, потому что сразу нагружать жевательные зубы нельзя, иначе импланты могут расшататься и не прижиться. Обязательно нужно подождать, пока вокруг них не созреет новая кость, и на это, как правило, уходит около трёх-четырёх месяцев. Но в принципе Сергей уже несколько лет жил без этих зубов, так что ему было не привыкать.
Приёмы 7-й–9-й. Гигиена и корректировки. Третья седация
Ответные части в импланты мне устанавливали в два этапа. Одну сторону — сразу, а вторую — на следующем приёме и тоже под седацией. Только на этот раз уложились всего в два часа. И больше я на приёмах не спал.
Всё лето я просто ждал, пока приживутся импланты. Разве что снова несколько раз приходил на контроль, чтобы сделать парочку сканов и проконсультироваться с Артёмом, какие коронки будем ставить. В принципе мы изначально договаривались, что решим этот вопрос чуть позже. Плюс ещё была парочка лёгких корректировок, а также одна гигиена.
Приёмы 10-й–15-й. Ортопедия
Примерно к августу всё было готово, и дальнейшее лечение было сжатым и концентрированным. Первыми мне поставили коронки на импланты, а на свои зубы — чуть позже. И этим делом мы занимались уже в сознании.
Каждый раз действовали по одной и той же схеме. Сначала ставили совсем временные пластиковые коронки, сделанные на скорую руку. Через три-четыре дня крепили коронки из более твёрдого пластика, которые детально повторяли все особенности тех коронок, которые будут стоять постоянно. И ещё через пару недель я приходил ставить постоянные коронки.
Примерно к октябрю вопрос с имплантами был решён, и мы перешли к коронкам на собственные зубы. Это были длинные приёмы, на которых сначала примерно полчаса зубы обтачивали, а потом ещё часа два ставили сами коронки.
Раньше у меня стояла самая дешёвая металлокерамика, в которой, как оказалось, нет ничего хорошего. А теперь — крутейшие современные коронки, очень похожие на настоящие живые зубы. Это и Полина подтвердила, когда я последний раз приходил на гигиену, и Булат очень хвалил шикарные анатомичные фиссуры.
В декабре мы надевали полноценные защитные коронки на свои зубы.
Что круто — вообще все коронки были подобраны очень чётко и подходили с первой попытки практически без доработок. Думаю, это было потому, что меня неоднократно отсканировали во всех проекциях — как во сне, так и наяву.
Так что новый, 2024 год я встречал уже с нормальной челюстью!
В конце лета Сергей пришёл ко мне с уже прижившимися имплантами, с подготовленными к коронкам зубами и без кариеса. Но зубы всё ещё были похожи на пеньки, и жевать ими было проблематично, потому что не было рельефа.
К этому времени стало понятно, что он уже достаточно успешно справляется со своей стоматофобией, неплохо подготовился психологически, и ему уже проще проводить время в кресле. Если бы страх перед стоматологическим приёмом сохранялся, то мы так и продолжили бы делать всё в седации, это даже проще. Но я всё-таки рискнул предложить сделать протезирование в сознании. А чтобы не было скучно сидеть в кресле, посмотреть в это время какой-нибудь фильм. И он согласился. Правда, вместо фильма мы слушали концерты, но — не суть.
А ещё мы решили сначала сделать все левые зубы, а потом — все правые, чтобы уже дать человеку возможность спокойно есть одной стороной и не переживать, что у него что-нибудь сломается и заболит.
Начали с левой стороны, обработали зубы, отсканировали всё и отправили слепки технику в работу. И в тот же день прямо в клинике сделали супервременные коронки, чтобы не отпускать человека без зубов. Через несколько дней закрепили временные коронки из крепкого пластика, идентичные постоянным, чтобы уже можно было начинать привыкать к новой челюсти. И потом — постоянные.
Эти приёмы для закрепления коронок были довольно длительными: каждый — примерно по два с половиной часа. Так долго потому, что мне было нужно определённым образом обработать и обточить зубы, придать им определённую геометрическую форму: так я создаю для техника место под коронку.
Через две недели я зафиксировал все коронки на левой стороне и отпустил Сергея недельки на три от нас отдохнуть (и заодно привыкнуть к новым зубам). А потом всё то же самое сделал на правой стороне.
Обычно мы стараемся несильно загружать пациентов, не залечивать их. Но всё, конечно, зависит от поставленной задачи.
Какие были коронки и почему
Коронки мы Сергею, кстати, поставили действительно классные! На своих зубах у него стоят коронки из дисиликата лития, сделанные по технологии E-max, а на имплантах — цирконовые коронки с керамическим покрытием, которое техник делал вручную. Оба типа коронок очень красивые и надёжные, вся разница между ними — только в плотности. Коронки на имплантах должны быть жёстче, чем на собственных зубах, потому что между коронкой и имплантом есть переходник — абатмент, он жёсткий. И к нему должно крепиться тоже что-то жёсткое: если материал будет мягким, то от нагрузок он просто лопнет. Вот эти цирконовые коронки с керамическим покрытием — они современные, надёжные и долговечные, а ещё — биоинертные и максимально приближенные к плотности и прочности собственных зубов. При этом с точки зрения эстетики неотличимы от них внешне. На таких коронках можно сделать эффект прозрачности, пятнышки, как на соседнем зубе, и микротрещинки, что совершенно невозможно на всегда сероватой металлокерамике.
Других вариантов мы не рассматривали, хотя до сих пор кое-где встречаются металлические коронки. Или позолоченные. Но, во-первых, это неэстетично, во-вторых, металлическую коронку сложно сделать герметичной на очень длительный срок: её фиксируют на стеклоиономерный цемент, который прекрасен своей биосовместимостью, выделением фтора, но имеет не очень высокую адгезию к металлам. Под воздействием внешней среды он с годами может начать вымываться из-под коронки, что приводит к вторичному кариесу. Зуб разрушается. То же самое происходит с металлокерамикой.
А циркониевые коронки, которые используем мы, интегрируются с тканями зуба намного лучше за счёт использования цемента двойного отверждения на базе мономера MDP-10. При фотополимеризации он герметически приклеивается к культе зуба. Это обеспечивает намного более надёжный шов, который со временем никуда не вымывается. Ещё один недостаток металлокерамики в том, что техник сначала делает металлический колпачок, а поверх него наносит керамическую массу. Она иногда откалывается, и коронку приходится менять. А современные коронки с течением времени только потихоньку стираются и почти никогда не скалываются.
Вот такими в итоге получились зубы. Найдёте, где тут коронки?
Итого мы уложились в восемь месяцев, десять длинных и пять небольших вспомогательных визитов в клинику
В стоимость работ входит пять лет поддержки. Примерно за четыре года выявляются все возможные дефекты, связанные с ростом тканей, усадкой, эксплуатацией и так далее. Мы сопровождаем пациента всё это время, контролируем медицинскую ситуацию, собираем собственные данные об эффективности. Пациент получает гарантию, что все нештатные проблемы (вызванные изначальными обстоятельствами, а не открыванием пива зубами) будут бесплатно исправлены, плюс четыре гигиены в год.
Вот это было в начале лечения…
… а так стало в конце
Дьявол кроется в деталях
Меня очень сильно впечатлило, что «Белая Радуга» не дробит свои мощности между филиалами. Каждый из них оборудован одинаково, в каждом под рукой есть вся нужная (и безумно дорогая!) техника. И видно, что эти ребята здесь надолго. Это очень круто и очень удобно! Меня очень впечатлила эта полная автономия!
И ещё круто, что клиника, по большому счёту, экономит на ошибках и рекламациях. Лучше подстраховаться, чем переделывать. А если есть сомнения — всегда можно ещё раз перепроверить. Некоторые каналы мне, к слову, пытались отсканировать под очень хитрыми углами. И действительно, выяснилось, что в одном из зубов они мутировали и так сильно перекручены, что просто так, с наскока, в них не разобраться. Но если об этом знать, то всё нормально лечится.
Ещё очень понравился комфорт. В клинике всё очень круто продумано, чтобы клиентам было удобно. Например, в туалете стоят зубные щётки, и я могу приехать после работы и просто привести себя в порядок перед седацией. Я в этой просторнейшей уборной переодевался. Те же самые подгузники поменять в комфорте — это тоже дорогого стоит.
А ещё мне очень нравится, что в любой момент можно открыть моё дело во внутренней CRM и увидеть вообще всю информацию — от первой фотографии с абсцессом до последней, которую мне сделали, когда Булат удалил мои зубы мудрости. Там есть все мои рентгеновские снимки: полные, частичные, панорамные — какие угодно! У ребят очень удобное приложение с напоминалками о приёмах. У меня сложные отношения с тайм-менеджментом: много работы и мало времени на свои собственные дела для жизни. Я очень многое пропускаю. А приём в «Белой Радуге» пропустить не могу, потому что, получается, меня лично позвали и ждут.
Я очень боялся сорваться, и, на удивление, меня очень мотивировали на ресепшене: когда бы я ни позвонил в клинику по общему номеру, мне всегда давали какие-то альтернативы и переносили приём, если у меня не получалось приехать. Некоторые визиты я переносил. В начале этого года я практически сорвал чистку: по плану её нужно было сделать в феврале, а я приехал только в начале мая. Но ведь приехал! Я долго бегал, мешала работа… А потом меня всё-таки убедили, что можно найти удобный вариант. То есть помогать тебе начинают прямо на входе в клинику. И даже ещё до входа.
Сообщения в WhatsApp тоже приходят, но я его не люблю. Реагирую на них, конечно, но для меня это такой бездушный способ передачи информации. Когда ты живому человеку по телефону голосом пообещал прийти — это другое!
Без эмпатии ничего бы у нас не вышло
Установить контакт с пациентом, почувствовать его и дать ему понять, что мы играем на его стороне, очень важно. Особенно если приходят люди со стоматофобией. Мы лечим их не только медицинскими методами, но ещё и проводим большую психологическую работу. И начинается она, по сути, с первого звонка в клинику. С разговора с администратором.
Самое важное для пациента — чтобы мы оправдали его ожидания. Если мы что-то проговариваем, то нужно обязательно это сделать. И если мы сомневаемся в прогнозе лечения, то обязательно озвучиваем как план «А», так и план «Б». Мы берём пациента в «соучастники» и принимаем решение о дальнейшем лечении вместе с ним. Потому что, если доктор авторитарно заявит: «Как я скажу, так и будет!» — и при этом сделает ошибку, такое хрупкое доверие будет подорвано. Между пациентом и доктором обязательно должны быть взаимопонимание и сотрудничество. А это самая лучшая стратегия в работе!
Я люблю досконально показывать свою ортопедическую работу: открыть скан и рассказать, какие есть проблемы и какие у них варианты решения. Иногда перекладываю на пациента ответственность за выбор цвета зубов, за выбор количества этапов, в сознании работать или в седации.
Если человек переживает и сомневается, то он всегда может прийти на адаптационный визит, чтобы задать любые вопросы, рассказать обо всех своих проблемах, развеять все сомнения и страхи. Например, Сергей приходил ко мне на встречи-консультации, где мы обсуждали всё, что мы будем делать. И каждый раз я спрашивал, насколько красочно я могу описать, что буду делать. Обычно стоматофобы говорят что-то вроде: «Можете вообще не рассказывать, я вам верю». Сергей же, кстати, просил самых подробных подробностей и ярких красок.
У меня есть привычка на следующий день после лечения спрашивать у каждого пациента: «Как дела? Что-нибудь болит?» — и давать рекомендации. Так вот, Сергей был одним из тех пациентов, у которых всегда всё отлично. С такими нужно быть настороже, потому что человек может просто не почувствовать, если что-то пойдёт не так.
Зато он очень боялся анестезии, то есть самого первого укола. И я его понимаю, я сам его боюсь, и обычно мы стараемся этот момент максимально сгладить: делаем перед ним аппликационную анестезию, то есть мажем десну в той области, куда будем ставить укол, определённым обезболивающим гелем, ждём минуту и постепенно вводим препарат. Многие доктора делают это обычным механическим карпульным шприцем, а я очень люблю электронный. Во-первых, когда у тебя в руках такой гаджет, пациенты начинают верить, что это супербезболезненно, но главная его фишка в том, что он автоматически дозирует укол и вводит препарат очень медленно. Анестезия действительно получается с минимальной чувствительностью. Так вот, когда Сергей понял, что это не так уж и больно, у него отлегло от души, это было заметно.
Очень здорово видеть, как человек, который начинал лечение со словами: «Мне некогда, я боюсь слиться и в целом хочу побыстрее закрыть этот вопрос любыми методами», размышляет о том, что, наверное, нужно будет ещё и виниры поставить, на это потребуется всего-то три визита. Значит, мы разобрались с его страхом перед стоматологами и помогли расслабиться. Но тут нам повезло, что сам Сергей — такой лёгкий человек. Часто бывает так, что пациент совершенно не может расслабиться в кресле даже на гигиене. Видно, что он сидит и ждёт, когда что-то пойдёт не так. Но когда ты работаешь с ним долго, приходит доверие. Для этого нужно время, но оно того стоит!
И, между прочим, некоторые стоматологи (я, например) тоже очень боятся лечить зубы. Я всегда стою перед кабинетом в мокрой рубашке, некомфортно чувствую себя в кресле и перепроверяю доктора, одним глазом поглядывая в микроскоп. Даже если полностью доверяю коллеге. Так что я очень хорошо понимаю своих пациентов.
Выводы, которые сделал Сергей
В глобальном смысле всё очень чётко шло по плану. Несколько раз, конечно, снимались некоторые задачи и менялся порядок действий. Немного смещались сроки, например, формирователи десны сняли чуть раньше, чем мы изначально планировали, потому что всё прижилось быстрее. Но это были мелочи, которых не избежать.
На всё лечение я потратил больше двух миллионов рублей. Дороже всего стоили крутые коронки, которые не отличаются от живых зубов, импланты и сеансы седации. Но если бы мне предложили повторить всё это, то без раздумий я сделал бы то же самое.
Забавный эффект: привычка лечиться под седацией привела к тому, что мне было очень скучно проводить какие-то процедуры в сознании. Сидишь и чувствуешь себя бесполезным: помочь не можешь, читать или переписываться с кем-то нельзя, кино смотреть не хочется. Просто сидишь — и всё. Тяжело даётся даже гигиена — вещь простая и забавная, но тоже очень долгая: в «Белой Радуге» ко всему подходят очень тщательно, а аккуратно обработать 28 мелких предметов — это небыстро.
В декабре было доделано всё необходимое. Раньше я просто забил бы на зубы ещё лет на 15. Но «Белая Радуга» сильно поменяла моё сознание, так что ещё я планирую покрыть коронками верхние семёрки для восстановления фиссур. Потому что со временем они были мною «съедены», равномерно сточились. Раньше я ни за что не стал бы этого делать, двенадцать лет не был у стоматолога, а сейчас думаю: «Ну, там всего три визита понадобится, надо бы летом заняться».
И ещё я хожу на профессиональную гигиену. Недавно был у Полины, и она ещё раз перепроверила, как я чищу зубы дома. Сказала, что в бытовом смысле это твёрдая пятёрка. Самое забавное, что я не делаю ничего нового. Просто чищу зубы обычной зубной щёткой, как и все последние несколько лет. Ну разве что добавилась зубная нить, которой раньше я не мог пользоваться из-за больных дёсен. Это весь мой арсенал. Плюс ополаскиватель. А вот ирригатор мне не зашёл совсем.
Нельзя сказать, что такие изменения в сознании произошли по мановению волшебной палочки, конечно. Сильно изменились мои обстоятельства: наконец-то появилось жильё, поменялись работа, зарплата и уровень жизни. Плюс была проведена определённая работа над собой. И если раньше многое упиралось в финансы и возможности, то сейчас я понимаю, что могу себе позволить комфортное лечение, почему бы нет?
И напоследок — важный совет стоматофобам. Два
Если вас ждут какие-то хирургические манипуляции, то не читайте в Интернете, что это такое. Когда на операцию приходит человек, который накануне полночи смотрел на YouTube видео о том, как она проходит, это всегда видно. Он переживает, не может расслабиться, у него может подскочить давление… Наши доктора всё равно вкратце расскажут, как проходит операция, но очень аккуратно и не во всех красках.
А я всем, у кого такие же «долгоиграющие» случаи, как у меня, очень советую выспаться под седацией, чтобы врачи смогли сделать максимум за это время. Да, этот один рабочий день будет стоить хороших денег. Но зато он поможет сэкономить очень много времени и моральных сил. Да, это дорого, но это очень круто работает!
