В детстве я всегда хотел быть… нет, не актером, не пожарным, не космонавтом, и даже не стримером. Сколько я себя помню, я всегда хотел быть писателем, создавать новые миры, неоднозначных персонажей и захватывающие приключения, сидя весенним вечером у крыльца, попивая теплый чай и оттарабанивая на печатной машинке очередной абзац. Почему не на компьютере? Потому что в детстве я отрыл на чердаке подобного монстра:
И, о чудо, этот зверь даже работал. Мало что может сравниться с ощущениями, когда работаешь за этим пулемётом. Я так понимаю, весь хайп по механическим клавиатурам идёт откуда-то оттуда, во времена, когда профессия машинистки была актуальной и престижной.
До этого я все свои писательские потуги изливал на школьные тетрадки, даже рисовал иллюстрации к ним. Моей страстью были путешествия во времени, а также кооперации между людьми из разных эпох. Что интересно, ”Назад в Будущее” я посмотрел много лет спустя, уже в сильно сознанном возрасте. Что иронично, мало от чего меня на сегодняшний день воротит сильнее, как от сюжетов с перемещениями во времени.
Собственно, на идею стать писателем меня натолкнул мой тогдашний ( да и сегодняшний, чего уж греха таить) фаворит – Стивен Кинг. Его книги я проглатывал запоем, что делаю до сих пор, а его методика по написанию определенного количества страниц в день, описанная в ”Как писать книги”, казалась вполне себе реалистичной и нехило так вдохновляла.
К сожалению, так я ни одной книги и не написал (кто бы сомневался). Были сюжеты и про футуристичное будущее в духе Футурамы, где поезда метро ездили прямо по многоэтажным жилым зданиям (но не по окнам, это важно); и хроно-триллер про сотрудничество двух героев из двух параллельных исторических временных линий, которые пытались остановить террористическую атаку мутантов на Кремль (щас такое популярно, мог бы озолотиться); и философская притча про наемного убийцу, который погибает в ДТП, но не замечает этого – в итоге он возвращается домой, к семье, но находит там не своих родных, а самого Сатану, у которого к нему есть важный разговор (в принципе, весь рассказ и должен был состоять из тарантиновских диалогов одного с другим о всяком).
Была даже попытка в готический эмо-романтизм в период, когда я жутко фанател от группы My Chemical Romance и в частности от клипа Helena. В принципе, буквенным описанием клипа всё и закончилось.
Собственно, хочу предоставить небольшой пролог моей попытки новеллизации одной известной игры из нулевых, который был написан лет в 15. Вроде даже не совсем кринж. Кто угадает, что за игра, получит от меня целое нихуя, а то есть respect+.
UPD: С первой главы идут имена собственные, которые являются жирной подсказкой. Мне все же интересно, какие варианты у вас могут появиться, исходя только лишь из пролога.
А вот и отрывок
Винс Мерин возвращался домой. В Париже наступила осень, но на улице ещё стояла стояла приятная прохлада, лёгкий ветерок дул в лицо Винсу. Он размышлял о том, как вернётся в отель, в свою временную холостяцкую обитель, проглотит холодный ужин и ляжет наконец-то спать. Работа изнуряла его, и он надеялся вскоре сменить профессию охранника на что-нибудь более творческое, например, пойти в художники. Винс неплохо рисовал, это признавала даже его девушка, хоть ей и не нравился мрачный тон рисунков любимого.
”Как приду – позвоню ей”, подумал Винс, но тут же с досадой вспомнил, что телефона в отеле нет. Во всяком случае, в его номере уж точно. А звонить из фойе он не хотел. Слишком много ушей вокруг, и хоть он не хранил государственных тайн, было неприятно сознавать, что его могут подслушать. Его дела с Гвен касаются только его, и точка. И Винс решил позвонить из телефона-автомата, который находился чуть дальше мерцающих огней отеля. Застегнув свою сиреневую куртку и засунув руки в карманы, Мерин поспешил вперёд. Вдалеке он услышал вой сирен.
”Странно”, размышлял Винс. На пути почти никого. Пустынно. Да, это не двор Эйфелевой башни, но он никогда не видел эту улицу такой пустынной. Только раз мимо прошла усталая женщина, сомнительной профессии на вид. Но и она скрылась вдалеке. Теперь здесь стало совсем пусто. Никого.
Впрочем, нет. Вой сирен медленно, но верно нарастал. Это немного успокаивало Винса. Он обожал читать ужастики, особенно Клайва Баркера, но никогда не хотел бы стать участником одного из его рассказов. А сейчас у него бежали мурашки по коже, несмотря на приближающийся вой.
Внезапно Винс услышал странные звуки в за поворотом в небольшом переулке справа от него. Будто что-то выливали в канализационную решётку, и при этом кто-то негромко, но отчётливо стонал. Винс замер в недоумении. На смену недоумению пришёл страх. ”Что там может быть? Что происходит?” – мысли проносились в голове Мерина со скоростью пули. В переулке раздался надсадный кашель. Винс глубоко вздохнул, взял себя в руки и медленно заглянул в переулок.
Этим переулком парижанин пользовался постоянно, ведь это был кратчайший путь до отеля. Сейчас там было темно, но память моментально нарисовала большой зелёный мусорный контейнер, решётку люка, ведущего в канализацию, из которого вечно валил пар, и огромную кучу мусора, которая почему-то не оказалась в контейнере.
Лишь одно нарушало привычную картину. В переулке кто-то был. Рост этого человека был под два метра, насколько мог судить Винс. Его одежда сливалась с мраком переулка, и виден был лишь силуэт пришельца. Он стоял, облокотившись рукой о стену, и, казалось, тяжело дышал. В ту же секунду его схватила судорога, и он скрылся за мусорным контейнером, издав затем те самые странные звуки, что слышал француз чуть ранее.
“Надрался как свинья”, – подумал Винс. Наверняка шёл из какого-нибудь ночного клуба, где бухал, не зная меры. А теперь последовала кара. И наверняка этот парень приехал откуда-нибудь из Америки; в последнее время они просто кишмя кишат в Париже.
Тем временем судорога у незнакомца наконец прошла, и он снова появился из-за контейнера, сплёвывая остатки смердящей массы.
– Друг, помощь нужна?
Незнакомец обернулся на голос и взглянул на Винса. Этот взгляд Винс не забыл до конца своих дней. Это были самые страшные и безжалостные глаза в его жизни. Много позже он попытается воплотить их на холсте, но, хоть критики на выставке найдут взгляд на картине “Человек из клуба” очень выразительным и пгающим, сам Винс Мерин знал, что ему не удалось перенести на произведение и десятой доли того дьяволски холодного огня.
Стоя в оцепенениии, Мерин и не заметил, как незнакомец исчез во мраке переулка. Всё стало прежним и привычным: контейнер, мусор, пар из решётки. Но душа Мерина изменилась уже навсегда.
Придя в себя, Винс поспешил дальше по улице. Ему отчаянно захотелось запереться у себя в номере, и к чёрту Гвен и холодный ужин. Кратчайший путь вёл через переулок, но Винс не зашёл бы туда даже за огромные деньги. Больше он никогда там не пройдёт.
Начался дождь. Винс жутко промок, но не стал доставать зонт. Тем временем вой сирен был совсем рядом. Винс поёжился от холода. Вдруг вой ударил по ушам, и мимо пронеслось три машины Парижской жандармерии. Винс отшатнулся от проезжей части и уткнулся боком в стену магазина “Антикварная лавка Жака”. Он не знал, что его так напугало, и не хотел знать.
Пятью минутами позже мимо пронеслась “скорая”, а ещё минутой позже и пожарная машина. Что-то точно произошло. ”Не связано ли это как-то с “человеком из клуба”?”, – подумал Винс.
К нему возвращался аппетит, страх перед человеком с холодными глазами потихоньку улетучился. Винс захотел приготовить себе спагетти в мясном соусе. Зайдя на поворот к отелю, он понял, что его мечте не суждено было сегодня сбыться.
Глава I. Последствия.
Тобиас Рипер ввалился в номер 203 отеля “Хилтоп”. Потеряв равновесие, он упал, и ключи откатились под стол, который стоял в середине комнаты. Тобиас начал терять сознание, глаза его закатывались, желая пропасть в забытье, но их хозяин отчаянно сопротивлялся этому. Он с силой прикусил язык; изо рта потекла кровь.Острая боль отозвалась звоном в ушах, зато к нему вернулось сознание. Оставляя на дешёвом ковре следы багряного цвета, он медленно пополз по направлению к столу. Этот путь ему дался непросто, обретённое сознание вновь уступало место сладкому сну. Но вот в руке у Тобиаса оказался холодный металл ключа. Радостно выдохнув, он схватился за край стола и начал тянуть себя вверх. Новая волна боли заставила его вскрикнуть. Кое-как встав на ноги, он повернулся к злополучной двери. Она будто ухмылялась, смеялась над его беспомощностью. Оттолкнувшись от стола, Тобиас перелетел с середины комнаты к двери одним прыжком, приложив дверь к косяку плечом. Ключ вошёл в замочную скважину, повернулся в замке и выпал. За ним упал и человек в костюме. “Ненавижу оперу”, – пронеслось в голове. Рука снова потянулась к ключу с весёлой жёлтой биркой, на которой что-то было написано.
Через пару минут он встал и держал в руке ключ. Вокруг стало светлее, будто настало утро. Яркий свет заливал глаза, и Тобиас осмотрелся вокруг. Ничего, кроме белой пелены. Лишь одна дверь выделялась в этом молочном свете. От двери тянулась красная линия, которая заканчивалась у ног Рипера. Концом же было тело в белом доксторском халате. Тобиас перевёл взгляд на ключ, который лежал в руке у нового хозяина. На этот раз он смог различить надпись на бирке. “Др. Отто Орт-Мейер”, – гласили буквы на ней. Тобиас положил ключ в карман, его лицо медленно расплывалось в лёгкой, едва заметной ухмылке. Он был свободен. Хоть это и казалось невозможным. Развернувшись на каблуках к двери, Тобиас пошёл к ней сквозь белую мглу. Он почему-то был уверен, что дверь не откроется, и всё это происходит в его голове, но когда Рипер взялся за ручку двери, она с готовностью подалась. Темнота резким контрастом ударила по глазам мужчины, и глаза Тобиаса, привыкшие к молочному мягкому свету, пару секунд привыкали к новой обстановке.
На самом деле в помещении не было так уж и темно. Флюминисцентная лампа над ним отчаянно мигала, готовая потухнуть в самое ближайшее время. Тобиас обернулся к двери, из которой вышел, чтобы закрыть её, но дверь уже была закрыта, будто никто её и не открывал. Впрочем, Тобиаса не смутило это обстоятельство, он всё равно должен был выбираться отсюда, пока не стало слишком поздно.
Следующий коридор был усеян телами в дорогих итальянских костюмах. Каблуки Тобиаса эхом отдавались по коридору. У каждого трупа был гладко выбритый череп, на шее – красный галстук в белую полоску и серебряный пистолет в ещё не остывшей руке. Пол превратился в сплошное багряное озеро. Единственный живой человек вытащил из-за пазухи такой же пистолет и отбросил в сторону. В мигающем сиянии лампы тела то появлялись, то исчезали. Гильзы катились под ногами Тобиаса. На выходе из коридора он снял галстук и бросил в красное озеро.
За дверью Тобиас снова увидел человека, одного из тех, кто нашёл свой конец в коридоре смерти, на этот раз живого и здорового. Только сильно уставшего. Тут человек начал снимать пиджак, одну за другой расстёгивая пуговицы и и остёгивая запонки. Вот мужчина остался в одной рубашке. Рядом с мужчиной показался лысый парень лет тридцати и посмотрел на него, странно хихикая и показывая куда-то пальцем, при этом он произносил тихие проклятия в адрес человека в рубашке.
Тобиас посмотрел на парня. Он был одет лишь в больничный халат, такие носят больные, оставшиеся в больнице надолго. Или же без надежды выйти когда-нибудь из неё. Больной продолжал шептать проклятия, брызгать слюной и показывать на человека в рубашке. Тобиас перевёл взгляд на него. Человек в рубашке поступил так же. Рядом с ним стоял такой же сумасшедший, который читал ему те же проклятия, только задом-наперёд. Тобиас оттолкнул больного к зеркалу, тянувшемуся вдоль всего коридора и пошёл дальше. Некоторое время спустя он вышел к коридору с двумя окнами по бокам. В них виднелись операционные комнаты, столы для лоботомии и электро-терапии. На одном из них лежал очередной труп лысого мужчины в итальянском костюме. Тело кромсал ножом человек в больничном халате цвета утреннего неба. Со стола капала кровь. Тобиас прошёл в дверь рядом с окном.
Маньяк с лезвием будто не замечал его, увлечённо изучая внутреннее устройство своего подопытного в этом странном научном эксперименте. Тобиас подошёл к маньяку, посмотрел на его и хмуро вышел обратно в коридор. ”Слишком щуплый”, – с досадой подумал он.
В окне напротив не оказалось почти ничего и никого полезного. Только столы, которые теперь использовались для разделки мяса, красные потёки на стенах да шприцы. Немного подумав, Тобиас взял один из них, достал из кармана брюк микроскопическую баночку и наполнил шприц жидкостью, которая находилась в ней.
Минутой спустя он оказался в огромном зале с целой толпой душевнобольных. Они шныряли то тут, то там посреди трупов лысых людей в итальянских костюмах, хлюпая по лужам крови. Свет в зале исходил всё от тех же ламп, висящих под потолком, но они уступали своё господство нескольким большим, больше человеческого роста, капсулам. От них же исходил страшный гул, который закладывал уши так, будто находишься на большой высоте. Тобиас подошёл к ближайшему из них, протёр стекло и посмотрел внутрь. Там, среди пузырящейся жидкости, обмотанный проводами и абсолютно голый, пребывал в коматозном состоянии лысый мужчина. Зародыш тех, кто нашёл конец своей короткой жизни в этом месте. Умер при родах, так и запишите, сестра. Сбоку капсулы было написано: “Образец 1154666448. Серия 48. 12.06.2000”.
