Выбери жизнь. Выбери работу. Выбери карьеру. Выбери семью. Не выбирай героин.
Культовый «Донни Дарко» в свое время показал, что фильмы про подростков тоже могут удивлять. Причем настолько удивлять, что вдохновлённые режиссеры начала 2000-ых стали, кажется, соревноваться в желании запутать и так во всем неуверенных молодых людей. Апофеозом такого эффекта стал, — простите за очевидный каламбур, — фильм «Эффект бабочки».
И как это часто бывает в киноискусстве, новое затмило старое, породив сиквелы вкупе с еще одним витком подражателей. Увы, с каждым следующим фильмом они постепенно теряли любой намёк на стиль и оригинальность, лишь заставляя зрителей играть со сценаристами в скучные «угадайки».
Плохая промо-кампания «Выбора Фредерика Фитцелла» упрямо убеждала, что кино является эхом тех времен. После просмотра, однако, фильм не хочется причислять к касте дешевых подростковых триллеров, — всё-таки он идёт дальше, чем кажется на первый взгляд. Пускай и не намного.
Следуй за белым кроликом
Фреду в этой жизни повезло: у него есть красивая жена, квартира, машина, должность бизнес-аналитика. Тем не менее, каждодневная рутина тяготит Фреда, а когда мать героя полностью теряет память и фактически умирает в его глазах, он вовсе уходит от реальности в воспоминания о школьных временах.
В голове у него вертится картинка девушки Сидни, его первой любви, чей образ он раз за разом воскрешает на бумаге вместе с несбыточными мечтами о жизни художника. Наваждение оказывается настолько сильным, что он начинает видеть её присутствие даже в обычном пластике лилового цвета, — подстать оттенку татуировки на женской лопатке.
В концев концов Фред решается найти старую симпатию, однако в процессе поисков узнает, что девушка пропала много лет назад, а он — один из немногих, кто видел её перед исчезновением. Сам герой странным образом ничего не помнит о злополучном дне, а потому ему придется не только выяснить, куда делась Сидни, но и разобраться с прошлым в потёмках собственного сознания…
Центрального персонажа по первой хочется сравнивать с Рассказчиком из «Бойцовского клуба», — слишком уж их внешний облик и окружение похожи, чтобы списывать всё на банальное совпадение. Будучи представителями потерянного поколения миллениалов, они оба считают их нынешние жизни навязанными системой, которая цепко держит и не дает выбраться наружу.
Впрочем, быстро выясняется, что Фред не имеет никакого альтер-эго, да и подсознательного стремления взрывать небоскребы у него не сыскать. В этом смысле идея фильма вообще прямо противопоставляется озлобленному инфантилизму, проводя через весь хронометраж довольно очевидную мысль об ответственности взрослого человека за его решения. И хотя герой кричит “Я не выбирал эту жизнь!”, вся его ненависть направлена на него самого: он постоянно винит себя за якобы неправильные выборы и упущенные возможности, буквально зацикливаясь на одних и тех же воспоминаниях, грёзах.
Киноязык передает состояние Фреда: монтаж часто пускается в бега, меняя едва очерченные образы персонажей, мест, событий, чтобы потом повторить их вновь. Они не обремены лишними деталями, а редкие метафоры, вроде зияющей темноты за полуоткрытой дверью, — не так сложны, чтобы сходу их не схватить хотя бы эмоционально.
Сделай выбор
Другое дело, что многие из них служат разным целям. В лучшие свои моменты фильм поэтичен, практически воздушен, даже если очередное воспоминание имеет негативный окрас. В худшие же он максимально походит на тот продукт, что трейлеры рекламировали: ужасно скучный и вторичный триллер, где собраны все штампы, которые только можно себе представить.
Перед зрительским носом старательно трясут пустой интригой, а режиссер пыжится изо всех сил, чтобы не дай бог кто-то мог усомниться в изощренной запутанности происходящего. Выражается это, конечно же, в наркоманских трипах и совсем уж спятившем монтаже, когда разглядеть можно только чей-то орущий рот. Видимо пришлось засунуть кинокамеру прямо туда, чтобы вышло максимально глупо и отталкивающе.
Периодически автор вспоминает, что у него тут вообще-то хоррор, и поэтому пускает в ход классические пугалки с резкими звуками. Присутствует, разумеется, обязательная сцена, когда главный герой без страха и упрека идёт прямо в руки «бабайки», а ты за экраном сидишь и думаешь: “Ну и нахрена ты туда поперся?”. Никакого напряжения и страха нет — это просто растягивает хронометраж.
Порой число набивших оскомину приёмов и сцен достигает того предела, когда тебе начинает казаться, что режиссер специально пытается вызвать ассоциации с определенными фильмами, и тем самым заходит на опасную дорожку постмодернизма. Однако по итогу хоррор-часть почти никак не коррелирует с драматической, и сей факт разбивает фильм на две половинки, заставляя задуматься о другой причине подобной тягомотины, а именно — неопытности постановщика.
Для Кристофера МакБрайда это только вторая полнометражная работа, так что бюджет на полноценную драму ему вряд ли бы выделили. Вот и приходится отрабатывать стандартную программу, чтобы удовлетворить желание студии и продюсеров.
В этом свете Фред становится своеобразной аллегорией на самого режиссера: зажатый между цифрами в стопке отчетов он периодически берет карандаш и рисует нечто прекрасное. Этого хватает, чтобы история работала, но лишь наполовину, и единственный страх, что здесь чувствуешь, — это страх выйти за рамки типичного жанрового кино. Попытка, впрочем, есть и довольно неплохая.
