Всё это происходит в триллере «Зеркало», режиссёрской версии «Умирающего света» и психоделическом хорроре «Мэнди», о которых рассказывают наши авторы, посмотревшие уже почти полсотни фильмов с Кейджем.
Думали, что ежедневные тексты о Николасе Кейдже кончились? Как бы не так. Наш марафон «Трое в клетке» будет идти ещё четыре дня, но предохранители у одного из его участников, кажется, сгорели уже сегодня.
Во всём виноват невыносимый фильм «Зеркало», который смотреть не надо ни при каких обстоятельствах. А вот Dark, режиссёрскую версию «Умирающего света», из любопытства можно и оценить. А про «Мэнди» вы и сами, скорее всего, всё знаете.
Dark (2017)
Эван Лейк (Николас Кейдж) — ветеран ЦРУ, который за свою долгую карьеру прошёл через очень многое. В том числе через пыточную камеру террориста Мохаммеда Банира (Александр Карим), оставившего у агента шрам на ухе и ПТСР. А ещё жгучее желание отомстить.
Шанс подворачивается лишь 22 года спустя, когда по косвенным признакам выясняется, что Банир вроде бы жив. Сам Лейк, почти четверть века носивший в себе злобу, к этому моменту постарел и обзавёлся фронтемпоральной деменцией и полным набором сопутствующих проблем: с памятью, координацией движений, контролем гнева. Рвущегося на передовую Лейка увольняют из агентства, но он, заручившись помощью младшего коллеги Милтона (Антон Ельчин), всё-таки отправляется мстить.
Пол Шредер, выдающийся, без сомнения, сценарист, всегда пишет плюс-минус об одном и том же — о людях, пережёванных и выплюнутых системой, травмированных и зацикленных на восстановлении справедливости. Порой весьма экстремальными методами. Таков и Эван Лейк, преданный в своей вере в конституцию и недовольный как курсом страны в целом, так и направлением, в котором движется ЦРУ, в частности.
Эти абзацы я уже писал в 11 выпуске нашего марафона, но и Dark — фильм не новый. «Умирающий свет», который мы рассматривали (страшно подумать) почти неделю назад, боссы Lionsgate отобрали у Шредера после первого чернового монтажа, не дав команде авторов завершить работу ни над цветокоррекцией, ни над звуком, ни над, собственно, монтажом. Всё это делалось уже без участия Шредера.
Тогда сам постановщик, Кейдж, Ельчин и Николас Виндинг Рефн, выступающий продюсером фильма, выразили недовольство — не прямо, но красноречиво. Они сфотографировались в футболках, на которых было напечатано соглашение о нераспространении неблагоприятных сведений. Это стандартный пункт в голливудских контрактах, запрещающий съёмочной группе говорить плохо о фильме, над которым они работают (и сразу после релиза), под угрозой судебного иска.
«Умирающий свет» провалился как у критиков, так и у зрителей. Сам Шредер думал, что из-за этой несправедливости его карьера окончена. «Я думал, что умру. Это был личный фильм, я его написал», — говорил режиссёр. По его словам, он снял «Человек человеку волк» только для того, чтобы смыть с себя унижение, которому его подвергла студия.
И тем не менее Шредер не думал бросать «Умирающий свет». В 2017 году, не имея доступа к рабочему позитиву, он сделал собственный монтаж, используя DVD-версию.
«Шредер-кат» получился короче «официального» видения, а потому гораздо более концентрированным и злым кино. Набив руку на, скажем так, не конвенциональном монтаже в «Человек человеку волк», режиссёр превратил шпионский триллер едва ли не в клип для какой-нибудь вичхаус-группы. Изображение временами куда-то плывёт, в сцены вклиниваются крупные кадры лица Кейджа с характерной для VHS шевелёнкой. Встреча Лейка и Банира из робкого политического комментария превращается в светопредставление, где непонятно, кто есть кто.
Кажется, что Шредер просто ненавидит этот фильм и измывается над ним, как авторы пупов над мемными видео. Резкая смена сцен, визуальные свистопляски — история при такой подаче просто разваливается. И чем ближе к финалу, тем сложнее понять, что вообще происходит.
Рассказывая об «Умирающем свете» я сетовал на отсутствие центральной идеи фильма — столько в него всего заложено на уровне сценария, что ни одно высказывание не получается полным. Монтаж Шредера, как ни странно, делает фильм более цельным, буквально выталкивая на первый план прогрессирующую деменцию Эвана Лейка. Через разрушение картинки режиссёр показывает, как рушится психика главного героя. Если раньше его ключевой характеристикой была пережитая 22 года назад травма, то теперь ей выступает умирающий мозг. Недаром фильм начинается уже не со сцены пытки, а с демонстрации позитронно-эмиссионной томографии и закадрового голоса, сообщающего, что Лейку осталось недолго. Мозг агента ЦРУ напрямую влияет на повествование, рвёт его на куски и выступает рассказчиком этой истории.
Но, по итогу, получилось ли у Шредера сделать из «Умирающего света» хорошее кино? Трудно сказать. Dark, без сомнения, интересный нарративный эксперимент с неординарным подходом к передаче состояния главного героя зрителю. Однако экспериментальность губит его как кино. К «Шредер-кату» не применимы те стандарты, по которым мы привыкли оценивать фильмы. Dark больше походит на видео-арт с известными актёрами. А насколько хороший это видео-арт — пусть решают специалисты. — Андрей Верещагин
«Мэнди» (2017)
В далёком 1983 году жил да был в американской глуши лесоруб Ред Миллер (Николас Кейдж) вместе со своей возлюбленной Мэнди (Андреа Райсборо). Девушка подрабатывала на заправке и создавала неземной красоты иллюстрации, а пара тихо жила душа в душу в маленьком домике близ озера. Но спокойствие нарушил некто Джеремайя Сэнд (Лайнус Роуч), глава небольшой религиозной секты, который захотел сделать из Мэнди свою наложницу.
Дело оборачивается трагедией, а Ред отправляется охотиться на культистов, полный решимости отомстить за любимую женщину. Начинается путешествие, где будут демонические байкеры, фигурные топоры, плохой (ну или очень хороший) ЛСД, тигры, дуэли на бензопилах и много, очень много крови.
«Мэнди» прогремела в мире независимого кино и поп-культуры так, что большинство из читающих этот текст наверняка и без меня представляют себе, что это за фильм, даже если по-каким-то причинам его не смотрели. Галлюцинаторная эстетика, ретровейв, сумасшедший Кейдж, et cetera. Картина благополучно нашла свою аудиторию — и пожалуй не вопреки, а благодаря тому, настолько дикой кажется со стороны.
Люди приходят ради бородатого, полубезумного, окровавленного, разъярённого, крутого Николаса Кейджа в тёмных очках и со странным топором наперевес. А остаются ради всё того же Кейджа, но уже скорбящего, обливающего рваные раны водкой, пытающегося заглушить боль и собственные рыдания глубокими глотками из той же бутылки. А ещё — ради, простите за банальность, атмосферы.
Это кино — не игра в «трэшняк из восьмидесятых», это целая параллельная реальность, похожая даже не на сон, а на печальное воспоминание об эпохе, в которой ты сам никогда не жил. Режиссёр и автор сценария Панос Косматос не просто копирует «вкус» кино категории «Б», а использует его как отправную точку, фантазируя и придумывая нечто своё. Он создаёт картину, которую могли только пообещать волшебные постеры снятой без бюджета «бэшки» с реквизитом из говна и палок. Да, ту же самую историю о мести, слово в слово, могли бы рассказать и творцы из студии Troma сорок лет назад. Но рассказать её так можно было только в XXI веке.
Экшен и безумие оказываются не главным блюдом, а дополнением к трагичной истории Реда. Когда наш герой грозится перебить «христовых фанатов», чувствуешь скорее не предвкушение красивой резни, а его озлобленность и горечь утраты. Когда он прикуривает от свежеотрубленной им горящей головы байкера, думаешь скорее о чувствах протагониста и о том, что после этой сигареты ему стало чуть легче. Да, сам экшен тут прекрасен, а насилие приводит в восторг, но когда ты ловишь ритм фильма и входишь в своеобразный транс, это становится не так уж и важно. Ты просто плывёшь по течению реки, переливающейся цветами бензиновой плёнки, и впитываешь образы и эмоции.
А времени всё впитать и прочувствовать тут много, ведь кино никуда не торопится. Месть — не аттракцион, на котором клином сошёлся свет, это логичное продолжение той любви, которую нам показывают в первые полчаса, пока мы смотрим на жизнь Реда и Мэнди и сами привязываемся к девушке. И опять «эстетика» превращается из мишуры в нечто осмысленное: фэнтезийная литература, иллюстрации, шрам на щеке и футболки с логотипами Black Sabbath и Slayer становятся частью образа уязвимого человека с полным боли прошлым. Как тут не понять, почему герой выходит на тропу войны? Как не ощутить катарсис в финале?
Некоторые поклонники построк-группы Godspeed You! Black Emperor шутят, что её музыку не любят только те, кто слушал меньше 20 минут. Вот и «Мэнди» — своего рода построк, в котором главное начать получать удовольствие от процесса и «поймать волну». И наградой станут кровавые крещендо космической красоты. — Антон Самитов
«Зеркало» (2018)
После нападения на Землю инопланетян планета погружается в хаос. Актёр Ник (Николас Кейдж), оказавшийся среди немногих выживших, приручает сбежавшего из разрушенного зоопарка слона и на нём путешествует по Америке. Со временем он становится вожаком других выживших и решает одолеть пришельцев. Ник использует их зеркало-телепорт и отправляется в прошлое, чтобы предупредить людей об угрозе вторжения. Но актёр не знает, что под воздействием чужой технологии он стал разносчиком вируса, который незаметно превращает людей в Николасов Кейджей.
Я готов нести какую угодно чушь, лишь бы отсрочить то время, когда придётся описывать, что на самом деле происходит в «Зеркале». Потому как происходит там следующее: Рэй (Николас Кейдж) и Мэгги (Робин Танни) приезжают в небольшой придорожный отель, который они купили, чтобы начать новую жизнь. Их обоих гнетёт прошлое, в котором что-то случилось с их дочерью.
Потом Рэй выясняет, что за номером с двуспальной кроватью можно незаметно наблюдать через зеркало Гезелла, к которому ведёт секретный ход. Потом смотрит, как постояльцы занимаются в этом номере сексом. Потом пропускает тот момент, когда из номера похищают девушку, которую позже находят убитой. К Рэю всё это время приходит подозрительный шериф и спрашивает, где же предыдущий владелец отеля. Потом предыдущего владельца отеля убивают, а Рэй понимает то, о чём зрители догадались ещё минут 40 назад.
Короче говоря, «Зеркало» — угнетающее, тупое зрелище, невыносимое даже с учётом своего относительно небольшого хронометража в полтора часа. Саспенсом здесь и не пахнет, развязку видно за километр; но предположим, что в триллерах о подглядывающих эффект неожиданности не так важен.
Однако этот фильм ничего не предлагает взамен. Кейдж с Танни вяло переругиваются, диалоги слушать невозможно. Убийство, основа сюжета, попадает на экран урывками, происходит где-то за кадром. Вместо этого нам показывают мелкие пакости — скажем, подброшенную в бассейн мёртвую свинью — и пару перверсий. Никакими вторыми смыслами всё это так и не нагружается, поэтому зрителю остаётся разве что использовать «Зеркало» как психосексуальный тест: ставить галочки напротив тех сцен, что понравились, и думать о том, что с этим делать. — Александр Омолоев
