Этот перевод мы делаем сообществом энтузиастов совершенно бесплатно. Автор знает о нашей инициативе. Перевод распространяется по лицензии Creative Commons BY-NC-SA 4.0 как и оригинал книги. Так как Альберт продолжает обновлять и дополнять книгу, рядом с каждой частью мы даём ссылку на исходную главу, имя автора перевода и дату, чтобы точно знать, чей перевод и какой версии мы читаем.
Список всех опубликованных частей находится во вступительной части: Введение и цифровые технологии.
Далее перевод книги.
Часть 1: Закладывая основы
Источник: https://worldaftercapital.gitbook.io/worldaftercapital/part-one
Перевод: Кристина Роппельт, 17 сентября 2020
В более ранней версии этой книги я освещал влияние цифровых технологий, не давая никаких философских пояснений той ситуации, в которой мы сейчас оказались. В итоге у меня получилось буквально построить небоскрёб, но без прочного фундамента такая наскоро возведенная высотка была полностью обречена.
С учетом того, что цифровые технологии настолько радикально расширяют наши возможности и потенциал, нам требуется однозначно определить базовые принципы, если мы хотим избежать неверных интерпретаций текущих трендов и событий. Эти принципы позволят нам по-настоящему исследовать это новое “пространство возможного” и его плоды, вместо того чтобы ограничивать технологии рамками нашего текущего экономического и социального уклада.
Ниже вы увидите попытку заложить твёрдый фундамент под новое здание будущего. И фундамент этот будет состоять из вполне определенного набора ценностей. Я начинаю с определения того, что такое “знания” — термина, который я часто использую, но делаю это в несколько другом значении. Затем я объясняю, как связаны знания и оптимизм, а также поясняю, насколько сильно наши выборы влияют на наше будущее. Далее я стартую полемику о том, почему существование знаний закладывает объективную основу для гуманизма, а это, в свою очередь, отличает его от других религиозных и философских нарративов. Большое влияние на мои размышления здесь оказали труды Дэвида Дойча и, в особенности, его книга “Начало бесконечности” [David Deutsch, 2011: The Beginning of Infinity], которая исследует историю, философию и силу такого явления как “объяснения”.
Затем я ввожу определение дефицита, которое будет опираться на человеческие нужды, нежели на деньги или цены. Я использую это определение, чтобы показать, как технологии сместили дефициты в историческом масштабе, что привело к значительным изменениям в нашем текущем образе жизни. Во всех остальных частях книги я разворачиваю план наступления.
Знания
Источник: https://worldaftercapital.gitbook.io/worldaftercapital/part-one/knowledge
Перевод: Кристина Роппельт, 25 сентября 2020
Знания, в том смысле, в котором я использую это слово, — это информация, которую человечество записало на носителе и улучшило с течением времени. В этом определении обе части критически важны. Первая — “записанная на носителе” означает, что информация может передаваться во времени и пространстве. Вторая — “улучшенная с течением времени” отличает знания от просто информации.
Беседа, произошедшая несколько лет назад, не может считаться знанием, так как она недоступна тем, кто в ней не участвовал. Да и мои личные воспоминания о ней со временем потускнеют. Однако если я запишу свои выводы о прошедшей беседе, и опубликую их в своем блоге, я потенциально внесу вклад в объем знаний человечества. Моя запись в блоге будет доступна другим людям во времени и пространстве, а некоторые записи могут даже внести значительный вклад в общее знание. Другой пример — это ДНК. ДНК наших клеток не есть знание, согласно моему определению. А вот записанная последовательность генома может быть сохранена, переслана и проанализирована. Последовательность генома может оказаться медицински значимой, как это, например, произошло с мутацией генов восприимчивости к раку молочной железы, которые увеличивают риск рака груди. Они стали частью знаний человечества.
Я сознательно определил знания так широко, и включил в них не только знания науки и техники, но и искусство, музыку и литературу. Но в знания я не включаю то, что является эфемерным и то, что невозможно улучшить. Современные компьютеры производят массу записанной информации, которая впоследствии не анализируется. Причины, по которым я привел именно такое определение знаний, станут понятны как только я начну использовать этот термин далее в последующих главах этой книги.
Оптимизм
Источник: https://worldaftercapital.gitbook.io/worldaftercapital/part-one/optimism
Перевод: Кристина Роппельт и Андрей Дунаев, 25 сентября 2020
Когда я только завёл свой блог около 10 лет назад, я себя называл “техно оптимистом”. Тогда я написал:
“Я вдохновлен возможностью жить в эпоху, когда мы совершаем колоссальный прогресс в области понимания старения, борьбы с раком, развитии чистых технологий, и многого-многого другого. Не нужно считать при этом, что я автоматически наделяю технологии возможностью решить все наши проблемы […]. Вместо этого, я полагаю, что со временем мы как общество научимся применять технологии […] для повышения нашего уровня жизни. Я, например, счастлив, […] что не живу в Средние века.
Эта книга по своей сути оптимистична, что частично является отражением моей личности. Я не представляю, как можно стать венчурным капиталистом, будучи пессимистом. Пессимист каждый раз фокусировался бы на причинах, почему этот конкретный стартап провалится и в результате, никогда бы ни во что не вкладывался.
Я хочу с самого начала разобраться с этим очевидным предубеждением. Однако оптимизм — это нечто большее, чем просто персональное предубеждение. Это необходимая характеристика человеческого знания. Акт создания знаний, такой как изобретение новой технологии, или написание новой песни, является глубоко оптимистичным действием. Создание знаний предполагает, что проблемы могут быть решены, а искусство сможет повлиять на публику (и это справедливо даже для пессимистичной песни). Оптимизм — это такое отношение, которое предполагает, что прогресс возможен.
Прогресс стал очень перегруженным термином. Более того, не несут ли именно люди, несмотря на все технологические достижения, ответственность за множество пороков цивилизации, за истребление бесконечного числа видов живых существ и, возможно, за свое собственное исчезновение из-за изменения климата? Без сомнения, мы сами были причиной бесконечных страданий на протяжении всей человеческой истории, и мы на текущий момент сталкиваемся с огромными проблемами, включая глобальную пандемию и разворачивающийся климатический кризис? Но что могло бы альтернативным способом справиться со всем этим?
Прелесть проблем заключается в том, что знания могут помочь нам преодолеть их. Представьте себе задачу согреться при холодной погоде. Человечество придумало, как можно добывать огонь, в какой-то момент времени, зафиксировало эти способы, и с тех пор значительно улучшило способы получения тепла. Мы можем воспринимать это знание как данность, но им не обладает ни один другой вид. А это значит, что для них решение данной задачи зависит во многом от удачи или обстоятельств. Так что не только оптимизм является обязательным условием существования знания, но и существование знания является основой оптимизма.
Существует радикальная позиция, которая предполагает, что нам было бы лучше, если бы мы никогда не развивали знания [Fox News, 2013: Was the Unabomber Correct?]. Хотя это может показаться абсурдным, большая часть религиозной эсхатологии (теологии о «конце времен») и апокалиптического мышления является аналогом этой позиции, утверждающей, что великая расплата неизбежна. И хотя они редки, были голоса, приветствующие пандемию COVID19 и климатический кризис как предвестники если не апокалипсиса, то, по крайней мере, большой «перезагрузки». Хотя нет никакой гарантии, что все будущие проблемы будут решены с помощью знаний, одно можно сказать наверняка: предположение, что проблемы не могут быть решены, гарантирует, что они и не будут решены. Пессимизм обречен на провал, и апокалиптические убеждения могут быть самореализующимися.
Все это верно и для цифровых технологий, которые уже принесли с собой новый набор проблем. В этой книге мы встретимся со многими из них, в том числе с огромными стимулами для таких компаний, как Facebook, привлекать как можно больше внимания, а также с конфликтами, возникающими в результате воздействия контента, противоречащего вашим культурным или религиозным убеждениям. И все же, цифровые технологии также позволяют достичь поразительных успехов, например, в диагностике болезней с нулевыми предельными затратами. “Мир после капитала” с оптимизмом смотрит на то, что мы можем решить не только проблемы цифровых технологий, но и применять цифровые технологии таким образом, чтобы добиться значительного прогресса, включая создание знаний, необходимых для преодоления климатического кризиса.
Выбор
Источник: https://worldaftercapital.gitbook.io/worldaftercapital/part-one/choices
Перевод: Анастасия Тоток, 28 сентября 2020
Верить в потенциал прогресса — не значит быть Поллианной, и важно помнить, что прогресс не является неизбежным результатом технологий. Вопреки утверждениям, сделанным пишущим о технологиях Кевином Келли в его книге «Что хочет технология», технологии не хотят лучшего мира для человечества; они просто делают возможным такой мир.
Экономика ничего не «хочет»; например, ничто в экономической теории не говорит о том, что новая технология не может ухудшить положение людей. Экономика дает нам инструменты, которые мы можем использовать для анализа рынков и разработки регуляций для устранения их недостатков, но нам по-прежнему необходимо делать выбор в отношении того, чего мы хотим, чтобы рынки и регуляции работали.
И вопреки тому, что думал Карл Маркс, история ничего «не хочет». Не существует детерминированного механизма, с помощью которого конфликты между трудом и капиталом разрешаются в пользу бесклассового общества. Нет, как сказал бы политэкономист Фрэнсис Фукуяма, «конца истории», окончательной социальной, экономической и политической системы. История не делает свой собственный выбор; это результат человеческого выбора, и мы будем делать новые выборы, пока мы продолжаем осуществлять технический прогресс.
Мы всегда были обязаны делать выбор в отношении того, в каком из миров, ставших возможными благодаря новым технологиям, мы хотим жить. Некоторые из этих решений необходимо делать коллективно (в форме регулирования), а некоторые — индивидуально. (требующие саморегулирования). И выбор, с которым мы сталкиваемся сегодня, особенно важен, потому что цифровые технологии настолько резко увеличивают «пространство возможного», что включают в себя потенциал для машин, которые обладают знаниями и в конечном итоге захотят сделать свой собственный выбор.
Регулирование
Источник: https://worldaftercapital.gitbook.io/worldaftercapital/part-one/choices#regulation
Перевод: Анастасия Тоток, 28 сентября 2020
Люди, создающие или финансирующие цифровые технологии, как правило, оптимисты и верят в прогресс (хотя есть и несколько оппортунистов). Многие из этих оптимистов также верят в необходимость регулирования, в то время как другая группа придерживается явно либертарианских взглядов и предпочла бы, чтобы правительства не вмешивались. Для них регулирование противостоит прогрессу. Споры между этими двумя группами часто бывают ожесточенными, что прискорбно, потому что история технологий ясно демонстрирует как преимущества хорошего, так и опасности плохого регулирования. Таким образом, нашу энергию лучше потратить на выяснение правильного типа регулирования, а также на участие в процессах, необходимых для его обеспечения и пересмотра.
Здесь поучительна история регулирования автомобильной техники. Большая часть мира в настоящее время передвигается на автомобилях. Автомобиль был важным технологическим новшеством, поскольку он значительно повысил индивидуальную мобильность, но его широкое распространение было бы невозможно без регулирования. Нам нужно было построить дороги и договориться о том, как их следует использовать, и ни то, ни другое нельзя было сделать, основываясь исключительно на индивидуальном выборе. Дороги являются примером естественной монополии: множественные разрозненные дорожные сети или разные наборы правил были бы чрезвычайно проблематичными — представьте, что произойдет, если одни люди будут двигаться по левой стороне дороги, а другие — по правой. Естественные монополии являются примерами сбоев рынка, которые требуют регулирования, а социальные нормы — еще одна форма регулирования. Автомобиль получил бы менее широкое распространение в качестве индивидуального транспорта, если бы, например, не изменились социальные нормы, которые сделали бы его приемлемым для женщин.
Конечно, не все правила хороши; фактически, самое раннее регулирование автомобильных транспортных средств было направлено на отсрочку их принятия за счет ограничения их скорости. В некоторых случаях требовалось, чтобы перед ними кто-то нес флаг [Wikipedia, 2017: Red flag traffic laws]. Точно так же не всякое регулирование цифровых технологий будет выгодным. Многие из них изначально будут нацелены на защиту статус-кво и помощь уже существующим предприятиям, в том числе новым игрокам; недавние изменения правил сетевого нейтралитета являются хорошим примером этого [The New York Times, 2017: F.C.C. Chairman Pushes Sweeping Changes to Net Neutrality Rules].
Мои предложения по регулированию, которые я представлю позже в книге, направлены на поощрение инноваций путем предоставления людям большей экономической свободы и лучшего доступа к информации. Эти правила, которые мы должны принять коллективно, представляют собой большой отход от статус-кво и программ официальных партий здесь, в Соединенных Штатах, и в большинстве других стран. Их цель — позволить нам исследовать пространство возможностей, созданных цифровыми технологиями, чтобы мы могли перейти от Индустриального века к веку Знаний.
Саморегуляция
Источник: https://worldaftercapital.gitbook.io/worldaftercapital/part-one/choices#self-regulation
Перевод: Анастасии Тоток, 28 сентября 2020
Другой набор выборов связан с тем, как мы индивидуально реагируем на массовое ускорение распространения информации и создания знаний, которое делает возможным цифровая технология. Это не правила, которые общество может навязать, потому что они связаны с нашим внутренним ментальным состоянием — это изменения, которые мы должны сделать для себя. Например, есть много людей, которых оскорбляет контент, с которым они сталкиваются в Интернете, от видео на YouTube до комментариев в Twitter. Другие люди попадают в ловушку «пузырей фильтров», которые распространяют алгоритмически подобранную информацию, которая только подтверждает их существующие предубеждения, в то время как другие тратят все свое время на обновление своих лент Instagram или Facebook. Несмотря на то, что некоторые правила могут помочь, как и большинство технологий, преодоление этих проблем требует от нас изменения того, как мы реагируем на информацию.
Изменить наши реакции можно через саморегуляцию, под которой я подразумеваю тренировки, которые повышают нашу способность использовать нашу рациональность. От стоицизма в Древней Греции до восточных религий, таких как индуизм и буддизм, у людей есть давние традиции практик, направленных на управление нашими непосредственными эмоциональными реакциями. Эти практики внимательности соответствуют тому, что мы узнали совсем недавно о работе человеческого мозга. Если мы хотим в полной мере использовать преимущества цифровых технологий, нам нужно выяснить, как сохранить наши способности критического мышления и творчества.
То, что я сказал до сих пор об оптимизме и выборе, можно подвергнуть критике как привилегированную точку зрения белого американского венчурного капиталиста мужского пола. Может показаться, что я навязываю свое мнение другим. Однако в следующем разделе мы покажем, что объективная основа для этой точки зрения применима ко всему человечеству.
Гуманизм
Источник: https://worldaftercapital.gitbook.io/worldaftercapital/part-one/humanism
Перевод: Андрей Дунаев, 28 сентября 2020
На каких ценностях я все это основываю и откуда они берутся? В своей книге Sapiens историк Юваль Ной Харари утверждает, что все системы ценностей основаны на одинаково достоверных нарративах. Он отрицает, что у гуманизма есть объективная основа для поддержки привилегированного положения человечества как вида [Harari, Yuval, 2014: Sapiens: A Brief History of Humankind], но я попытаюсь убедить вас в том, что он неправ. Ибо не только сила знания является источником оптимизма; само его существование составляет основу гуманизма. Под гуманизмом я подразумеваю систему ценностей, которая сосредоточена на человеческом действии и ответственности, а не на божественном или сверхъестественном, и которая охватывает процесс критического исследования как центральный фактор прогресса.
Знание, как я уже определил — это внешняя информация, которая позволяет людям делиться своими мыслями друг с другом. Она включает в себя как научные, так и знания об искусстве. И мы — единственный вид на Земле, который генерирует знания такого рода, и способный делиться ими в пространстве и времени. Сегодня я могу прочитать книгу, которую кто-то написал давным-давно и в совершенно другой части мира.
Это очень важно, потому что знания открывают принципиально разные способы решения проблем и прогресса. Люди могут комбинировать знания, созданные другими людьми, позволяя маленьким изменениям со временем влиять на большие объемы работы, что, в свою очередь, обеспечивает основу для прорывов в науке и искусстве. Без знаний у других видов есть только два метода обмена тем, что они узнали: общение и эволюция. Связь носит локальный и эфемерный характер, а эволюция идет чрезвычайно медленно. В результате животные и растения постоянно сталкиваются с проблемами, которые они не могут решить, что приводит к болезням, смерти и даже исчезновению видов. Многие из этих проблем сегодня вызваны людьми, но об этом чуть позже.
Знания дали человечеству огромную силу. Мы можем летать в небе, мы можем плавать по морям, быстро путешествовать по суше, строить большие и прочные конструкции и так далее. Сила наших знаний меняет Землю. Часто это делается таким образом, что решает один набор проблем, создавая совершенно новый набор не только для людей, но и для других видов. Вот почему так важно помнить то, что мы узнали от Человека-паука: «С большой силой приходит большая ответственность». Именно благодаря знанию люди несут ответственность за заботу о дельфинах, а не наоборот.
Прогресс и знания неразрывно связаны через критическое исследование; мы сможем добиться прогресса только в том случае, если сможем определить, как одни идеи лучше других. Критическое исследование ни в коем случае не является линейным, поскольку новые идеи не всегда лучше старых. Иногда мы идем в неправильном направлении, но, когда достаточно времени, происходит сортировка. Например, мы больше не верим в геоцентрический взгляд на нашу солнечную систему, и лишь малая часть искусства, которое когда-либо было создано, по-прежнему считается важной. Хотя этот процесс может занять десятилетия или даже столетия, он невероятно быстр по сравнению с эволюцией.
Мое использование слова «лучше» подразумевает существование универсальных ценностей. Все это проистекает из признания силы человеческого знания и ответственности, которая непосредственно связана с этой силой. И центральная ценность — это сам процесс критического исследования. Мы должны проявлять бдительность, указывая на недостатки существующих знаний и предлагая альтернативы. В конце концов, представьте, насколько ограниченной была бы наша музыка, если бы мы запретили все новые композиции после Бетховена.
Следовательно, мы должны стремиться к регулированию и саморегулированию, которые поддерживают критическое исследование. В бизнесе это часто принимает форму рыночной конкуренции, поэтому так важно регулирование, поддерживающее конкурентные рынки. В индивидуальном порядке критическое исследование требует, чтобы мы были открыты для получения обратной связи, несмотря на нашу глубоко укоренившуюся привычку искать подтверждения своим убеждениям. В политике и государственном управлении критическое исследование становится возможным благодаря демократическому процессу.
Свобода слова не является ценностью сама по себе; скорее, это важнейший инструмент критического исследования. Но мы видим, как некоторые ограничения свободы слова могут вытекать из одной и той же ценности. Если вы можете использовать речь, чтобы призывать к насилию против отдельных лиц или групп меньшинств, вы также можете использовать ее для подавления критического расследования.
Цифровые технологии, в том числе глобальная информационная сеть и универсальные вычисления, обеспечивающие машинный интеллект, значительно ускоряют темпы, с которыми человечество может накапливать знания и делиться ими. Однако эти же технологии также позволяют целенаправленно манипулировать и пропагандировать в глобальном масштабе, а также постоянно отвлекать внимание. Другими словами, цифровые технологии значительно повышают важность критического исследования, которое является центральным элементом гуманизма, основанного на знаниях.
Помимо критического исследования, оптимизма и ответственности, другие гуманистические ценности также уходят корнями в существование знания. Одна из них — солидарность. На Земле, которая существует в негостеприимной солнечной системе, живет более семи миллиардов человек. Нам нужно поддерживать друг друга, независимо от таких различий, как пол, раса или национальность. Большие проблемы, с которыми сталкивается человечество, такие как инфекционные заболевания и климатический кризис, требуют наших совместных усилий и затронут всех нас. Какими бы ни были наши внешние различия, мы гораздо больше похожи друг на друга — благодаря знаниям — чем на любой другой вид.
Установив солидарность, мы можем приветствовать разнообразие как еще одну гуманистическую ценность. В текущих политических дебатах мы часто противопоставляем индивидуальность коллективу, как если бы это была дихотомия. Однако ни один человек не существует сам по себе — мы все являемся частью обществ и человечества в целом. Признавая важность нашей общей человечности, мы создаем основу, на которой мы можем развиваться как личности. Солидарность позволяет нам праздновать, а не бояться разнообразия человеческого вида.
Дефицит
Источник: https://worldaftercapital.gitbook.io/worldaftercapital/part-one/scarcity
Перевод: Андрей Дунаев, 28 сентября 2020
Внимание заменило капитал в качестве определяющего ограничения человечества в третьем значительном изменении дефицита в нашей истории. Первый переход был от еды к земле в начале аграрного века, а второй — от земли к капиталу в начале индустриального века.
Слово «дефицит» приобрело значение, заимствованное из экономической теории. Многие люди сейчас считают что-то дефицитным, если его цена больше нуля. Согласно этому определению, земли все еще мало — покупка участка земли стоит больших денег. А финансового капитала по-прежнему не хватает, потому что даже при наших текущих низких процентных ставках есть цена за заем денег или увеличение капитала.
Однако есть фундаментальная проблема с этим основанным на цене определением дефицита: что угодно можно сделать дефицитным, передав права собственности на это. Представьте на мгновение, что атмосфера мира принадлежит компании ООО “Мировой воздух”, и эта компания может взимать плату с любого, кто дышит воздухом. Согласно теории дефицита, основанной на ценах, воздух внезапно стал бы дефицитом. Это может показаться преувеличенным примером, но некоторые люди утверждали, что передача права собственности на атмосферу решит проблему загрязнения воздуха на том основании, что это приведет к тому, что владельцы воздуха будут иметь экономический стимул поддерживать незагрязненную атмосферу.
Теперь я буду использовать другое значение слова «дефицит», не основанное на цене. Чего-то не хватает, когда его меньше, чем нам нужно для удовлетворения наших потребностей. Если люди голодают, еды не хватает. Это можно рассматривать как технологический (а не экономический) дефицит. Дело в том, что технический прогресс делает вещи менее редкими. Ученый восемнадцатого века Томас Мальтус был прав, когда предсказал, что глобальный рост населения может быть экспоненциальным [Malthus, Thomas Robert, 1798: An Essay on the Principle of Population]. Его прогноз о том, что такой рост опережает рост поставок продовольствия, что приведёт к постоянному дефициту и массовому голоду, оказался неверным, поскольку технический прогресс привел к экспоненциальному росту производства продуктов питания. Фактически, недавние достижения в области сельскохозяйственных технологий означают, что количество земель, необходимых для производства продуктов питания, сейчас сокращается, даже несмотря на то, что производство продуктов питания продолжает быстро расти.
Но можно ли провести различие между потребностями и желаниями? Если люди не голодают, но хотят больше или другой еды, может ли еды по-прежнему не хватать? Современная экономика приравнивает эти два понятия, но мы интуитивно знаем, что это не так. Нам нужно пить воду, но хочется шампанского. Нам нужно обеспечить наш организм калориями, но хочется есть икру. Эти примеры явно крайности, но дело в том, что для удовлетворения потребности в калориях можно использовать множество различных продуктов. Желание определенной пищи — это желание, а получение достаточного количества калорий — это потребность.
Если чего-то уже нет в дефиците, это не обязательно уже есть в изобилии — есть промежуточный этап, который я назову «достаточностью». Например, на планете достаточно земли, чтобы удовлетворить потребности каждого, но строительство жилья и выращивание продуктов питания по-прежнему требует значительных физических ресурсов, и, следовательно, этих вещей не так много. Я могу предвидеть время, когда технический прогресс сделает землю и пищу в изобилии — представьте, сколько места у нас было бы, если бы мы могли понять, как жить на других планетах. Цифровая информация уже находится на четком пути к изобилию — мы можем делать ее копии и распространять их с нулевыми предельными затратами, тем самым удовлетворяя информационные потребности всех, кто подключен к Интернету.
Имея это определение дефицита, основанное на потребностях, мы можем теперь изучить, как технологии с течением времени изменили дефицит для человечества.
История
Источник: https://worldaftercapital.gitbook.io/worldaftercapital/part-one/history
Перевод: Андрей Дунаев, 28 сентября 2020
Теперь я представлю весьма абстрактное описание истории человечества, в котором основное внимание будет уделено тому, как технологии с течением времени изменили дефицит и как эти сдвиги привели к существенным изменениям в человеческих обществах.
Homo sapiens появился примерно двести пятьдесят тысяч лет назад. И бóльшую часть времени с тех пор люди были собирателями (также называемыми охотниками-собирателями). В эпоху собирателей определяющим дефицитом была еда. Племена либо находили достаточно еды на своей территории, либо мигрировали дальше, либо голодали.
Затем, примерно десять тысяч лет назад, человечество придумало ряд технологий, таких как посев семян, орошение и одомашнивание животных, которые сегодня мы называем сельским хозяйством. Эти технологии переместили дефицит c продуктов питания на землю в аграрную эпоху. Общество, у которого было достаточно пахотной земли (на которой можно выращивать пищу), могло удовлетворить свои потребности и процветать. Фактически, это могло создать излишки еды, которые позволили бы существовать таким группам, как артисты и солдаты, которые не принимали непосредственного участия в производстве продуктов питания.
Совсем недавно, примерно четыреста лет назад с эпохи Просвещения, человечество изобрело новую серию технологий, включая паровую энергию, химию, машины, добычу полезных ископаемых и, наконец, электричество. Все вместе мы сегодня называем это промышленной революцией, а последующий век — индустриальным веком. И снова дефицит переместился, на этот раз от продуктов питания в сторону производственного капитала, такого как здания, машины и дороги. Не хватало капитала, потому что мы не могли удовлетворить потребности растущего населения, включая потребность в калориях, без постройки сельскохозяйственных машин, производства удобрений и строительства жилья.
В каждом из этих двух предыдущих переходов человечество радикально меняло то, как мы живем. При переходе от эпохи собирателей к аграрной эпохе мы перешли от кочевого образа жизни к оседлому, от плоских племенных обществ к чрезвычайно иерархическим феодальным обществам, от беспорядочных половых связей к моногамии и от анимистических религий к теистическим. При переходе от аграрного к индустриальному веку мы перешли от жизни в деревне к жизни в городе, от больших семей к нуклеарным семьям или вообще без семьи, от общей собственности к частной собственности (включая частную интеллектуальную собственность) и от теологии великой-цепи-бытия к протестантской трудовой этике.
Что стоит за этими изменениями? При каждом переходе характер дефицита изменялся, что затрудняло измерение, что требовало более сложных способов предоставления стимулов.
В эпоху собирателей, когда не хватало еды, проблема измерения была почти тривиальной: каждый в племени видел, сколько еды приносят назад охотники и собиратели, и этого либо хватит, чтобы накормить всех, либо нет. В так называемых «обществах немедленного возврата» (в которых не было хранилища) это и было буквально всё, что вообще происходило. С хранением история немного усложняется, но ненамного. Я считаю, что это объясняет многие особенности успешных племенных обществ, собирающих пищу, в том числе плоскую иерархию и равенство распределения.
В аграрную эпоху, когда в дефиците была земля, проблема измерения значительно усложнилась: вы действительно можете сказать только во время сбора урожая (один раз в год во многих регионах мира), насколько благополучным будет общество. Опять же, я считаю, что это объясняет многие особенности успешных аграрных обществ, в частности, потребность в большой структуре и строгих правилах. Крайне важно помнить, что эти общества были по сути донаучными, поэтому им приходилось искать то, что работает, методом проб и ошибок. Когда они нашли правило, которое, казалось, работало, они старались придерживаться его и систематизировать (многое из этого произошло через теистические религии).
В индустриальную эпоху, когда в дефиците оказался производственный капитал, проблема измерения стала еще сложнее. Как вы решаете, где построить завод и что на нем производить? На создание действительно производительного физического капитала могут потребоваться годы инноваций в процессах и продуктах. Я считаю, что это во многом объясняет успех рыночной модели, особенно в сравнении с плановой экономикой. По сути, решение проблемы стимулирования перешло от статических правил к динамическому процессу, который позволяет проводить множество экспериментов и лишь немногим из них удается добиться успеха.
Эти изменения образа жизни человечества были ответом на всё более сложную проблему измерения, поскольку технический прогресс сместил дефицит с продуктов питания на землю, а затем с земли на капитал. Но переходы не происходят детерминировано; скорее они являются результатом человеческого выбора, вызвавшего изменения в регулировании. Например, когда дело дошло до нехватки капитала, человечество испробовало радикально разные подходы между рыночной и плановой экономикой; Как оказалось, конкурентные рынки в сочетании с предпринимательством лучше справлялись с распределением и накоплением капитала. Точно так же в аграрную эпоху существовали совершенно разные общества, такие как, например, афинская демократия, которая была значительно продвинута по сравнению с большей частью общества средневековья.
Еще один важный момент, который следует отметить в отношении предыдущих переходов — это то, что они длились довольно долго и были невероятно жестокими. Сельское хозяйство возникало на протяжении тысяч лет, в течение которых аграрные общества медленно расширялись, либо подчиняя, либо убивая племена, собирающие пищу. Переход от аграрного к индустриальному веку длился несколько сотен лет и повлек за собой множество кровавых революций и, в конечном итоге, две мировые войны. В конце аграрной эпохи правящие элиты получили власть благодаря контролю над землей и всё ещё считали ее критическим ограничением; для них промышленность была средством создания и оснащения все более мощных армий с танками и линкорами. Даже Вторая мировая война была связана с землей, поскольку Гитлер стремился к «Lebensraum» (буквально «пространство для жизни») для своего Третьего рейха. И только после Второй мировой войны мы окончательно оставили аграрный век позади.
Сейчас мы снова находимся в переходном периоде, потому что цифровые технологии переключают дефицит с капитала на внимание. К настоящему времени должно быть ясно, что этот переход также потребует кардинальных изменений в образе жизни человечества, как и два предыдущих перехода. Также вероятно, что переход будет длиться несколько поколений вместо того, чтобы быть осуществленным быстро.
Наконец, есть историческое сходство с переходом из аграрной эпохи, которое объясняет, почему многие правительства были сосредоточены на постепенных изменениях. Чтобы понять это, мы должны сначала отметить, что капитал сегодня часто рассматривается как денежное богатство или финансовый капитал, даже если действительно имеет значение производительный капитал (машины, здания и инфраструктура). Финансовый капитал позволяет формировать физический капитал, но он напрямую не способствует производству товаров и услуг. Компаниям требуется только финансовый капитал, потому что они должны платить за машины, расходные материалы и рабочую силу, прежде чем они получат оплату за продукт или услугу, которые они предоставляют.
Подобно тому, как правящие элиты в конце аграрной эры были потомками владельцев земли, правящие элиты сегодня происходят от владельцев капитала. Часто они не сами берут на себя политическую роль, а скорее косвенно влияют на политику, подвергая себя меньшему личному риску. Хорошим недавним примером является роль миллиардера, менеджера хедж-фонда Роберта Мерсера и его семьи в группах поддержки, которые повлияли на исход президентских выборов в США в 2016 году, таких как правая информационная организация Breitbart [Politico, 2017: Breitbart reveals owners: CEO Larry Solov, the Mercer family and Susie Breitbart].
План нападения
Источник: https://worldaftercapital.gitbook.io/worldaftercapital/part-one/plan
Перевод: Андрей Дунаев, 28 сентября 2020
Мое первое важное утверждение состоит в том, что дефицита капитала больше нет, по крайней мере, в технологическом смысле — у нас достаточно производительного капитала, чтобы удовлетворить наши потребности за счет выращивания продуктов питания, строительства зданий, производства одежды и так далее. Чтобы подтвердить это, я начну с составления каталога индивидуальных и коллективных потребностей. Затем я изучу текущие демографические тенденции, чтобы увидеть, что мы можем узнать о будущем росте этих потребностей, а затем сделаю оценку нашего доступного капитала, чтобы показать, что его достаточно для удовлетворения этих потребностей. Весь этот раздел “Мира после капитала” показывает, что физического капитала в совокупности достаточно. В нем не рассматриваются вопросы распределения богатства, которые будут обсуждаться позже.
Мое второе утверждение заключается в том, что в дефиците теперь внимание, а это означает, что наше нынешнее распределение внимания приводит к тому, что потребности человечества не удовлетворяются. Чтобы подтвердить это, я начну с более точного определения того, что такое внимание, и представлю несколько примеров человеческих потребностей, которые либо уже больше не удовлетворяются, например потребность в смысле, либо рискуют не быть удовлетворены в будущем, например, достаточное количество калорий из-за климатического кризиса — всё из-за невнимательности. После этого я рассмотрю, сколько человеческого внимания в настоящее время приковано к деятельности индустриальной эпохи и насколько больше внимания улавливается доминирующими видами использования цифровых технологий, такими как социальные сети на основе рекламы. Я также расскажу, почему рыночный капитализм нельзя использовать для распределения внимания.
Затем я сделаю конкретные предложения о том, как облегчить переход в следующую эпоху, которую я называю эпохой знаний. В соответствии с идеями о знании и гуманизме, которые я представил ранее, мои предложения сосредоточены на увеличении свобод как основе для увеличения количества доступного внимания и улучшения распределения этого внимания.
Чтобы улучшить качество этого перевода, или поучаствовать в переводе следующих частей, присоединяйтесь к нам.
