Рассказываем о том, какие мотивы и сюжеты легли в основу “Ереси Хоруса”.
В прошлом выпуске: значение аквилы в культуре Империума.
Соперничество родителей и детей — это очень важная тема. Её начало уходит корнями в глубокую древность. Стать взрослым — значит отделиться от родительской фигуры. Однако именно люди первыми из человекообразных приматов стали заботиться о своих пожилых родителях. В мифах и легендах есть и истории детей, отвоевывающих силу и статус у родителей, и неудачные попытки восстания, где сочувствуют скорее родителю.
Вархаммер — это в первую очередь британский продукт, а в Британии с детства всем знакомы библейские сюжеты и легенды про короля Артура. Когда в сеттинге появилась тема предательства любимого сына Императора, ее стали развивать именно в этом духе. Тут больше сочувствия всё-таки на стороне отца.
Самый популярный библейский сюжет на эту тему, конечно же, предательство Иуды. Ученик тоже воспринимался как почти сын. К тому же, согласно христианской религии, воплотившийся Бог — Отец всех людей. Как и хорусианцы в Вархаммере, некоторые религиозные группы в древности создали цикл преданий об особой миссии Иуды. При этом в культуре его имя стало синонимом предательства. Частично в образе Хоруса представлен и мотив падшего ангела-ДеннИцы, самого светлого из ангелов до падения, который стал главой адских сил. По словам Рика Пристли, одного из создателей сеттинга, его вдохновила эпическая поэма Мильтона «Потерянный рай», посвящённая падению ангелов. Хоруса во внутрисеттинговой мифологии жители Империума представляют своеобразным аналогом Сатаны. Особенно боятся и ненавидят Хоруса те имперцы, кто не знает саму историю Ереси.
Есть ещё один подобный сюжет, малоизвестный у нас, но популярный в тех странах, где активно изучают Библию с детства. Это история про восстание Авессалома, любимого сына царя Давида. Самый видный, популярный и красивый из царевичей и вообще мужчин Израиля, Авессалом захотел занять трон отца. Он даже захватил столицу, но потерпел поражение и был убит. Давид простил сыну предательство и горько оплакал его. Поэтому мне кажется, что икона с изображением Императора, скорбящего о предательстве Хоруса, обоснованно может существовать. Её описание можно найти в романе Пола Кирни «Ярость КалгАра».
Мордред из артуровского цикла — это изначально племянник, а в более поздних сюжетах и незаконный сын Артура от единоутробной сестры МоргАузы. Это остатки наследования по материнской линии от доиндоевропейского населения Британии. Начиная с Гальфрида МОнмутского, в сюжете Артур отправляется в далёкий поход, препоручив Мордреду свои обязанности. Пока Артур в походе, Мордред объявляет себя королем. Позже они сходятся в бою на поле КамлАнна, где Мордред гибнет, а Артур смертельно ранен. Артура увозят на АваллОн, где он должен пребывать до своего возвращения в самый тяжёлый для Британии час. Эта история попала в сюжет Вархаммера почти буквально.
Есть в линии и отсылки к египетской мифологии, где Гор-Хорус, бог солнца с головой сокола, тоже сражается со старшим родственником, богом пустыни Сетом. Напрямую это цитирует Макнилл в «Тысяче сынов». У него Магнус представляет Императора в виде «золотого бога Сутеха». Сутех — это и египетский Сет, и бог войны кочевников-гиксОсов, образ которого позже совместили с Сетом. Правда, этот сюжет у Макнилла представлен в инвертированном виде. Убран момент мести Гора дяде за убитого отца, бога возрождения Осириса. Интересно, что в некоторых сюжетах богиня АшторЕт-Астарта, культ которой попал в Египет от западных семитов, была супругой Сета.
Религиозная культура повлияла и на самый большой сюжет сороковника. Сейчас Рождество является самым популярным в современной культуре христианским праздником. Однако годовой круг богослужения завязан на распятие и воскресение Христа, центральное событие всего нарратива. Праздник Пасхи с его символами и обрядами восходит и к неолитическим аграрным мистЕриям, и к иудейскому празднику освобождения от рабства. Христианская Пасха превращает древнее представление о единстве жизни и смерти в символ окончательной победы над смертью. Это новая для Древнего мира идея, и она преобразует вечный цикл в линию. Даже в эпоху постмодерна, постхристианства и прочих постироний это осталось в культуре и перешло в массовую культуру.
Вархаммер создан во многом на христианских мотивах в толкиновской и льюисовской колее. Он построен вокруг символического ряда СтрастЕй Христовых. Для британцев в образе Христа очень важны черты Царя и Воина. Это можно увидеть и в церковном искусстве, и в старинных сказаниях. Например, образ короля Артура получает много христологических мотивов. Император начинает свой сюжетный путь и как мессианская фигура, и как Царь-объединитель. Однако предательство любимого сына превращает триумф Великого Крестового Похода в трагедию.
Мы уже говорили о том, что Рождество сейчас — самый главный праздник. В его центре находится понятная всякому витальность — рождение новой жизни. Это важная часть истории Христа, но не главная. В центре истории находится Распятие и Воскресение. Религиозный канон Страстей открывает вход Иисуса в Иерусалим. Сюжет Ереси Хоруса начинается также с Великого Похода. Когда в Евангелии Иисус прибывает в Иерусалим, это превращается в триумф, его встречают с пальмовыми ветвЯми как Царя-Мессию и освободителя.
Житейские уроки для примархов созданы по образцу евангельских притч. Тут, в первых сюжетах о доересевых приключениях, уже ощущается растущая зловещая тень будущего. Например, в сюжетной ветке Лоргара есть отсылки к евангельским проклятию бесплодной смокОвницы, осуждению книжников и фарисеев.
С эпизода предательства Хоруса раскручивается трагический бунт, приносящий только бедствия обеим сторонам. Дальше будут многочисленные аллюзии на Тайную вЕчерю в сценах бесед Императора с примархами и приближенными. Печальные рассуждения Императора о будущем в «Повелителе человечества» напоминают о молитве Иисуса в Гефсиманском саду. Там фактически всесильная, трансцендентная фигура предстает в неожиданно уязвимом виде.
День Пятницы — это драматическая развязка Ереси. Отец и сын сходятся в поединке на руинах Солнечной системы. Сын, превратившийся в монстра, наносит Отцу смертельную рану. Это атмосфера траура и скорби, для описания которой автору заключительного тома серии придется очень сильно постараться.
А дальше начинается самое главное. Мир «сороковника» на сто веков застыл в подвешенном виде. Его «Великая Суббота» превратилась в день сурка. Поколения рождаются и умирают, пока Император покоится во дворце-гробнице. Многие даже сомневаются, существует и существовал ли Он вообще.
Но у Страстной Субботы, дня между распятием и воскресением, есть смысл и важнее траурного бдения. Это сошествие в ад и разрушение ада. На этом символизме построена закадровая часть сеттинга. Свет Императора озаряет варп, сжигая и разгоняя демонов. Проповедники Экклезиархии учат, что души праведных не теряются в варпе, а отправляются в Царствие на «той стороне». Сошествие в ад — это невидимая пока победа. «Уже да, но ещё нет», по выражению британского богослова Чарльза Додда.
Ещё один евангельский эпизод, символизирующий победу над смертью — это воскрешение Лазаря, пробывшего мертвым три дня. Западнохристианская традиция вспоминает воскрешение Лазаря в Великую Субботу, хотя хронологически это случилось ещё до Входа в Иерусалим. В Вархаммере на роль Лазаря подошёл бы давно и безнадежно мертвый Феррус. Судя по рассказу «Фигуры расставлены», уже появились намеки на оживление этого примарха. Сюда же вписано и чудесное возрождение Гиллимана, хотя и косвенно.
С падения Кадии, когда сюжет снова перешёл в линейное течение, стрелка часов сдвинулась ещё ближе к полуночи. При всем нагнетании безнадеги ближе к концу, культурная первооснова не может не влиять на восприятие. Новая «встреча сил на Терре» в предполагаемом финале больше напоминает не Апокалипсис, а образ пасхальной ночи. И пусть в ветке Темного Империума, сделанной на отвали, снова застой на сто с лишним лет. За затянувшейся Субботой уже брезжит Воскресенье.
В следующей серии мы расскажем про истоки образа учености в мире Вархаммера.
Над материалом работали Анастасия Борисова. Текст читал Антон Кондаков. Редактор — Антон «Нерпач» Скнарь.
