Недооцененная жемчужина чёрно-белого кино
Через двадцать лет после кончины эксцентричного миллионера Сайруса Уэста, в его особняк съезжают родственники. По воле покойного, лишь спустя этот долгий срок, будь явлено завещание. Кому достанется наследие сумасшедшего старика, и правда ли, что слухи верны и старый дом стал обиталищем призраков?
В культуре вообще, и в кинематографе в частности, популярен прием, согласно которому, различные люди, по воле обстоятельств, оказываются впутанными в общую историю. Будь то дележка завещания, или юбилей кого-нибудь дядюшки, во время которого происходит убийство или начинают твориться разные сверхъестественные вещи — всё это, прекрасный повод для раскрытия характеров, оказавшихся в необычной ситуации. Отличная возможность свести такие типажи, которые вряд ли бы оказались вместе при любой другой жизненной ситуации. И в конце концов, зачастую это сюжет о страшных тайнах, скелетах в шкафу, взаимной любви и неприязни, междоусобной грызне и искренней поддержке. Какое-нибудь старое поместье, хранящее свои тайны и загадки, это прекрасный повод ограничить пространство и столкнуть характеры лбом друг с другом.
«Кот и канарейка/The Cat and the Canary» (1927) не эксплуатирует этот прием, фактически он и открывает его для всего кинематографа. Являясь прародителем фильма «Старый страшный дом/ The Old Dark House (1932)», который дал название поджанру «old dark house», он соединил формулу, которой будут придерживаться последователи.
Фильм Пауля Лени, поражает своей цельностью. Его элементы прекрасно взаимодействуют между собой, сохраняя потрясающий баланс. Картина не выглядит «сырой» с точки зрения способов самовыражения, оставаясь значимой не только в своем новаторстве, но и искусности используемых приемов. Режиссер применил методы немецкого кино-экспрессионизма, которые легли на почву американского стиля и готических тенденций в фильмах ужасов. Бродвейская пьеса Джона Уилларда, по которой поставлен фильм, дает качественный сценарный материал. К тому же, она полна юмористических элементов, которые были перенесены в экранизацию. Это позволило Лени создать уникальный стиль.
Сохраняя серьезный и подчас тревожно-пугающий тон, лента наполнена юмористическими эпизодами, прекрасно чередуя смешное и страшное. Но к самоопределению картины, как комедийного фильма ужасов, можно добавить и детективную составляющую, проходящую нитью через весь сюжет. В случае с «котом и канарейкой», такая мешанина из жанров лишь дополняет и углубляет повествование.
Виртуозность, с которой поставлен фильм усиливает захватывающий сюжет картины. Практически идеальная динамика способствует сильнейшему вовлечению, заставляя вглядываться в тени и гадать, кто или что стоит за злоключениями героев. А мистический антураж, дразнит своей очаровательной атмосферой.
«Кот и канарейка» вообще отличается своей изобретательностью. Он стремиться стереть границу между зрителем и происходящем на экране, границу характерную для немого кино. Например, в одной из сцен, когда персонаж вздрагивает от неожиданного стука во входную дверь – действо сопровождается наложением другого кадра, демонстрирующего руку, которая стучит в эту самую дверь. Двойная композиция позволяет зрителю мгновенно получить информацию (а то может и самому вздрогнуть), которая в современном кино передается посредством звука. Таким образом, Пауль Лени сохраняет вовлеченность зрителя и словно помещает его в пространства фильма, а не оставляет сторонним наблюдателем.
Необычным образом представлены и интертитры. В большинстве своем они ничем не выделяются, но иногда, чтобы передать страх или волнение героя, начинают «дрожать». А в некоторых сценах и вовсе доведены до экспрессии с увеличенным шрифтом и на ярко-красном фоне. Выглядит эффектно, но пока не увидишь самостоятельно, тяжело понять, что в этом такого особенного.
Еще один плюс, к слову, что несмотря на свою сюжетную ориентированность, кино не перегружено текстом, а количество интертиров ровно таково, чтобы не терять нить повествованию, но и не сводить разговоры к минимализму.
Удались на славу и персонажи. В большинстве своем они имеют собственный характер, но их образы и черты не стилизованы, а стремятся к реализму. Это же касается и декораций, их гротескная холодность соседствует с убедительностью. Отход от чистого экспрессионизма, позволил Паулю Лени пожертвовать изощренной образностью характерной для немецкого кино этого периода. Та же игра с тенями, носит более натуральный характер, дополняя кадр, но сохраняя акцент на героях, а не жертвую действом в угоду эстетики.
Но самое превосходное, это чудесная операторская работа, благодаря которой немая картинка натурально оживает. Богатейший инструментарий, к которому прибегает Гилберт Уоррентон, поражает воображение. Здесь и съемка от первого лица; и динамическая камера, следующая за героем; и резкое приближение; и кадры со смотрящими в объектив актерами, близкие к тому чтобы сломать четвертую стену и крупные планы героев. Последние усиливают эмоциональную связь со зрителем и позволяют актерам раскрыть внутреннее состояние персонажей.
[Ниже gif]В последствии, пьеса Уиллорда выдержала еще четыре экранизации, но они так и не подобрались по уровню к самой первой. Совсем недавно, работа автора перешла в общественное достояние и теперь, при желании, любая студия может без каких-либо препятствий решиться на очередную попытку. Хотя, глядя на труд Пауля Лени, очевидно, что превзойти его будет ой как не просто.
Автор: Я.Ш.У.
