Уморительное кино о возрастной разнице от режиссёра «Нефти» и «Магнолии».
Наверное, любой синопсис «Лакричной пиццы» — что со спойлерами, что без — выглядит максимально невнятно. 15-летний актёр Гэри Валентайн (Купер Хоффман) знакомится с 25-летней Аланой Кейн (Алана Хайм) и влюбляется в неё. Дальше они как-то взаимодействуют, открывают всякие бизнесы, ругаются и пакостят друг другу — в общем, занимаются практически тем же, чем герои любого ромкома. И всё это в Калифорнии 1970-х.
По правде говоря, истории как таковой тут нет вовсе — при поверхностном анализе «Лакричная пицца» разваливается на части. Это сборник весёлых историй, почти никак не связанных друг с другом. Эскапада с водяными матрацами не имеет далеко идущих последствий; внезапный арест Гэри — тоже. И Уильям Холден, и Джон Питерс, и другие реальные личности, которые время от времени вклиниваются в повествование, сюжетной ценности, по большому счёту, лишены, хоть и веселят неимоверно.
Пол Томас Андерсон заставляет своих героев ввязываться в одну авантюру за другой и раз за разом сводит их с безумными персонажами — столь же невероятными в своей отбитости, сколь и приземлёнными. Бытовой абсурд или абсурд обыденности, если угодно — это то, что роднит «Лакричную пиццу» с ранними фильмами постановщика вроде «Роковой восьмёрки» или «Магнолии».
Вместе с тем за обращением «к корням» проглядывает тема, которой Андерсон касается в своих более поздних вещах — противостояние двух сильных личностей. «Я круче тебя», — говорит однажды Алана Гэри. И это ровно то, что в более жёсткой форме доносил Дэниэл Дэй-Льюис до Пола Дано в «Нефти». Ровно то, о чём говорил Филип Сеймур Хоффман Хоакину Фениксу в «Мастере».
Из-за сентиментальности, с которой Андерсон примиряет себя нынешнего с собой из прошлого, так и тянет сравнить его девятый фильм с девятым фильмом Квентина Тарантино — таким же очевидно личными кино. Там та же Калифорния и (почти) тот же временной промежуток с реальными историческими личностями в эпизодах. Но если Тарантино отчаянно хватался за эпоху, в которой не жил, то Андерсон использует её, чтобы дать героям больше свободы.
Это особенно важно, ведь даже из самого невнятного синопсиса понятно, что «Лакричная пицца» не только о влюблённости, но и о взрослении. Если взглянуть на фильм именно так, то его «рваная» структура вызывает не вопросы, а скорее ассоциации с каким-нибудь «Отрочеством» Ричарда Линклейтера. Ну, действительно, что такое взросление, как не череда странных случаев и случайностей?
Призма становления человека легитимизирует всё происходящее на экране, делает его ещё более обыденным. Идиотская бравада того же Уильяма Холдена с не менее идиотскими угрозами Джона Питерса кажутся уже не просто смешными, но органичными в контексте того, что переживают главные герои.
И тут интересная штука: вместо того, чтобы сосредоточиться на переживаниях младшего Гэри, Андерсон сталкивает пубертат со зрелостью — не менее сложным периодом. Проблемы Аланы, мечущейся из одной крайности в другую, живущей в парадигме 70-х становятся одной из основных тем фильма, параллелизируются и контрастируют с проблемами подростка.
Но «Лакричная пицца» — фильм не дидакатический, не морализаторский. Это, что называется, feel good movie — максимальный, на который способен Пол Томас Андерсон. Сильнее, пожалуй, чем «Любовь сбивающая с ног». Её нельзя ставить в один ряд с «Нефтью», «Призрачной нитью» или даже «Врождённым пороком».
Андерсон в «Пицце» не рассказал историю, но показал, с присущим мастерством (долгие крупные планы; камера, следящая за передвижением героев; Майкл Бауман — всё на месте), как два человека разных возрастов переживают одно и то же, и как по-разному они это воспринимают, как по-разному это влияет на них. «Я тебя не забуду так же, как и ты не забудешь меня», — говорит Гэри Алане, и так же зритель никогда не забудет, что переживал в 15 лет и на пороге четвёртого десятка.
