Пол Шредер даёт неутешительный прогноз индустрии: независимому кино будет сложно выжить после пандемии, а стриминги окончательно заменят кинозалы.
Журналист сайта Vulture взял интервью у Пола Шредера — сценариста «Таксиста» и «Бешеного быка», а также режиссёра фильмов «Дневник пастыря» и «Мисима: Жизнь в четырёх главах». Съёмки его новой картины, триллера «Шулер» (The Card Counter) — о карточном игроке, который когда-то подвергался пыткам со стороны американских спецслужб и позже случайно наткнулся на одного из своих мучителей — приостановили из-за пандемии COVID-19.
В интервью Шредер рассказал, каким он видит будущее киноиндустрии и с какими огромными трудностями сейчас столкнулись авторы независимого кино.
Мы выбрали главное из материала.
Пол Шредер — автор старой закалки, который явно не торопится принимать новые моральные устои индустрии. Год назад вокруг него разразился маленький скандал, когда он заявил, что легко бы взял в свой фильм Кевина Спейси, если бы тому подошла одна из ролей. Прокатчик его последней картины «Дневник пастыря» в ответ на это запретил режиссёру публично говорить о чём-либо, кроме фильма.
Когда же началась шумиха вокруг пандемии коронавируса, и съёмки новой работы Шредера приостановили, он всячески этому противостоял.
Я старый астматик. Разве есть способ умереть лучше, чем занимаясь своей работой?
Причиной остановки стало то, что у одного из пятиста актёров массовых сцен обнаружили COVID-19. По словам Шредера, продолжать работу было очень сложно с юридической точки зрения — если бы об этом узнали, его бы потом затаскали по судам.
На вопрос журналиста о том, не было ли кроме юридических других причин остановить съёмки — например, моральных — Шредер ответил отрицательно. Он не видел никакой проблемы в том, чтобы продолжить работу в разгар пандемии: по его словам, если режиссёр готов рисковать собой, то и вся команда должна (хотя он и понимает, почему в действительности эта философия не очень работает).
Теперь Пол Шредер оказался в неприятном положении. Его картина закончена на 80%, но он никак не может — и теперь уже не знает, когда сможет — завершить её полностью. Ведь заново придётся собирать всю съёмочную команду и подписывать контракты с актёрами.
А те, когда пандемия закончится, наверняка окажутся очень востребованными: ведь все проекты, что сейчас находятся в подвешенном состоянии, разом запустят. Скромным фильмам, как у Шредера, будет очень сложно тягаться с индустрийными гигантами в их погоне за актёрским временем.
Впрочем, режиссёр утверждает, что с его актёрами — главную роль в его новом фильме будет играть Оскар Айзек, а на втором плане появится Уиллем Дефо — у него настолько доверительные отношения, что он не боится такого исхода.
Актёры звонят мне с разбитым сердцем и говорят «Я с тобой — в любое время, в любой день, любую неделю, любой год».
Сейчас Шредер планирует оставшиеся 20% хронометража заполнить статичными кадрами, поверх которых он наложит голос Оскара Айзека. В таком виде он сможет отправить «Шулера» на международные фестивали — чтобы отборщики хотя бы примерно представляли, о чём будет картина и как она будет выглядеть.
В этом смысле, говорит Шредер, ему повезло гораздо больше, чем куче других режиссёров независимого кино. У него хотя бы есть часть съёмочного материала, известные актёры и какое-никакое имя в индустрии — президенты больших фестивалей даже сами звонят ему с предложениями.
А вот что делать совсем неизвестным авторам, которые, может, только-только получили шанс снять свой фильм — не ясно.
Они ведь летели на одной силе молитвы, а теперь разбились и не знают, смогут ли когда-нибудь взлететь снова.
Ведь единственный шанс для маленького фильма стать хоть сколько-нибудь заметным — это попасть на фестиваль: не обязательно даже большой, скажем, Каннский или Берлинский. Чтобы затем, если картина вышла удачной, её подобрали другие киносмотры, а оттуда она попала в руки людей, готовых заплатить за её прокат.
Сейчас же все фестивали отменили и не понятно, когда их вновь откроют. Режиссёрам независимых картин придётся как-то выживать целый год, не имея возможности получить деньги за свою работу или найти новую.
Остаётся, утверждает Шредер, лишь один способ — «продать фильм Netflix за 100 тысяч долларов». От чего, по его мнению, все только потеряют, а картина окажется в «бесконечной пропасти» стримингового сервиса, где её уже никто никогда не найдёт.
Рассуждает Шредер и на тему того, что станет с кинотеатрами после пандемии. И прогноз голливудского классика не очень весёлый.
Я думаю, [эта индустрия] и так висела на волоске, и теперь этот волосок обрубили. Она наверняка возродится в каком-то виде, как это было с блюзовыми клубами или симфониями. Но такого же значения, как раньше, ей уже не иметь.
Выживут, по мнению режиссёра, только мультиплексы — они могут существовать хоть на одних фильмах для самых маленьких, ведь родители «хотят видеть, как их ребёнок веселится с другими детьми».
Остальным же он предлагает подстраиваться под новые условия: проводить виртуальные кинофестивали с виртуальными красными ковровыми дорожками.
Надо просто признать, что кинотеатры мертвы. Возможно, навсегда.
Другой способ — это организовывать маленькие киноклубы, которые будут заключать договора со стримингами. За членство в клубах придётся платить, это будет своеобразным закрытым сообществом синефилов.
Ну или, пишет Шредер, кинотеатрам просто надо понять, что «алкоголь — это новый попкорн».
Ещё одна критическая проблема современного кино, как считает Шредер — это перенасыщение контентом. Из-за этого всем, кто «не успел сделать себя имя в доцифровую эру», теперь будет очень сложно выживать в индустрии.
Мы не можем выдержать такое количество фильмов. Мы делаем их в два или три раза больше, чем индустрия способна выдержать.
В целом, взгляд Пола Шредера на индустрию очень пессимистичен — но это же можно сказать и о его взгляде на жизнь в целом. В конце интервью он выражает лишь одну надежду: что ему удастся закончить свой фильм до того, как он умрёт.
— Вы не умрёте. С вами всё будет в порядке.
— Мы все умрём.
