Гадатели, мастера приворотов и подниматели мертвецов.
Могущественные злобные колдуны, поднимающие армии нежити, чтобы подчинить своей воли мир живых — примерно такой образ рисуется в воображении при упоминании некромантов. Однако так их видели не всегда: к примеру, житель Италии XIV века при упоминании некромантии скорее подумал бы про магию иллюзий.
Рассказываем, как со временем у людей менялось представление о некромантии и почему образу некроманта, который мы считаем классическим — не исполнилось и сотни лет.
Некромантия в античности
Практики призыва духов мёртвых восходят к глубочайшей древности человечества — и это заметно хотя бы по традициям примитивных племён, которые успели изучить антропологи. В той же «Золотой ветви», написанной в конце XIX века, Джеймс Фрэзер описал огромное число таких ритуалов и обрядов.
К примеру, там рассказывалось про случаи из Западной Африки: если вождь племени не мог вызвать дождь, то его насильно связывали и относили на могилы предков, чтобы он уже у них попытался выпросить живительной влаги.
В Древней Греции обращались к мёртвым прежде всего для того, чтобы узнать будущее. И самый известный пример такого прорицания описал Гомер в «Одиссее». Так что в некоторой степени Одиссея можно считать одним из первых некромантов в художественных произведениях — как и Кирку, что обучила Одиссея всем некромантическим премудростям.
В ходе своих странствий Одиссей попал на остров, где был вход в царство мёртвых. Вблизи этого входа он выкопал своим мечом небольшую яму и выполнил одну из вариаций традиционного для греков ритуала подношения даров умершим. Чтобы привлечь духов мертвецов, в яму выливались мёд, вино и вода, а затем высыпалась мука. А для того, чтобы задобрить богов подземного мира, сжигалось целое стадо баранов. Лучшему барану Одиссей пустил кровь, чтобы привлечь и наполнить силой одного, нужного для себя духа — а всех остальных он отгонял медным мечом.
К берегу там мы пристали и, взявши овцу и барана,
Двинулись вдоль по теченью реки Океана, покуда
К месту тому не пришли, о котором сказала Цирцея.
Жертвенный скот я держать Тримеду велел с Еврилохом,
Сам же, медный отточенный меч свой извлекши из ножен,
Выкопал яму. Была шириной и длиной она в локоть.
Всем мертвецам возлиянье свершил я над этою ямой —
Раньше медовым напитком, потом — вином медосладким
И напоследок — водой. И ячной посыпал мукою.
Главам бессильных умерших молитву вознес я с обетом,
В дом свой вернувшись, корову бесплодную, лучшую в стаде,
В жертву принесть им и много в костер драгоценностей бросить,
Старцу ж Тиресию — в жертву принесть одному лишь, отдельно,
Черного сплошь, наиболе прекрасного в стаде барана.
Давши обет и почтивши молитвами племя умерших,
Взял я барана с овцой и над самою ямой зарезал.
Черная кровь полилась. Покинувши недра Эреба,
К яме слетелися души людей, распрощавшихся с жизнью.
Женщины, юноши, старцы, немало видавшие горя,
Нежные девушки, горе познавшие только впервые,
Множество павших в жестоких сраженьях мужей, в нанесенных
Острыми копьями ранах, в пробитых кровавых доспехах.
Все это множество мертвых слетелось на кровь отовсюду
С криком чудовищным. Бледный объял меня ужас. Тотчас же
Я приказание бывшим со мною товарищам отдал,
Что б со скота, что лежал зарезанный гибельной медью,
Шкуры содрали, а туши сожгли, и молились бы жарко
Мощному богу Аиду и Персефонее ужасной.
Сам же я, вытащив меч медноострый и севши у ямы,
Не позволял ни одной из бессильных теней приближаться
К крови, покуда ответа не дал на вопросы Тиресий.
Из-за того, что одиннадцатая песня «Одиссеи» звалась «Некюйа», «жертвоприношение мёртвым», подобное обращение к мёртвым в греческой литературе потом прозвали некюомантией, добавив слово «мантея» — гадание. Такое название магии, обращённой к мертвецам, встречалось ещё у Геродота, когда он описывал V век до нашей эры.
Но куда большее распространение получил термин «некромантия», образованный от слов «некрос», мёртвый, и «мантея», появившийся в греческой литературе где-то в районе III-IV веков до нашей эры. Авторство порой приписывают Ликофрону, употребившему слово «некромантия» в своей поэме «Александра».
Нужда в обозначении подобной магии появилась из-за распространения профессиональных оракулов, обращавшихся к духам мёртвых в трансе или специальном сне, вызванном после исполнения всех необходимых ритуалов. Считалось, что сон — нечто близкое к смерти и что любые мертвецы знают больше, чем живые. Святилищ с подобными практиками построили великое множество: у мыса Тенар на самом юге Пелопоннеса, около реки Ахерон в Эпире, у малоазийской Гераклеи, на озере Аверно вблизи Кум.
Сама по себе некромантия практически нигде не запрещалась у греков и у римлян (во многом перенявших греческую культуру) до IV века нашей эры. Но всё же к некромантии относились неодобрительно. Её даже называли традиционной магией персов, египтян и ханаанцев — то есть чужаков, к которым все относились с подозрением.
Философы и писатели всячески высмеивали тех, кто обращается к магам — в том числе оракулам-некромантам и чревовещателям, что утверждали, что через их желудок говорят духи мёртвых. К примеру, Марк Анней Лукан в своей «Фарсалии» сатирически изобразил ведьму Эрихто, что жадно набрасывалась на мертвецов, погружала пальцы в глазницы трупов и собирала с них гнойную сукровицу.
Но всё же к некромантии относились настороженно прежде всего из-за того, что в её силу верили — но люди боялись, как бы некроманты не разозлили духов умерших людей и не настроили их против живых. Так что в римской литературе некромантические ритуалы нередко изображались как что-то ужасное и страшное.
Чтобы не допустить такого тщательно выбиралось время и место для некромантических ритуалов: они проводились после полуночи на могилах, местах сражений и в домах умерших. Для отгона ненужных духов теперь уже использовали не медный меч, а молоко, которое разбрызгивали вокруг. А чтобы очистить местность от влияния злых духов часто использовалась сера.
Волоса распустивши, Медея Рдеющих два алтаря обошла по обряду вакханок. В чёрной крови намочив расщепленные факелы, держит их на обоих огнях и вершит очищение старца Трижды огнем, и трижды водой, и серою трижды.
Пространство вокруг он очистил, недра двухлеток разъяв, а воздух — дыханием серы, зельями редкостными и длительною ворожбою.
Некроманты в эпоху Римской Империи начали всё чаще использовать в своих ритуалах заклинания и магические артефакты. Регулярно использовались чаши и лампы: гадатели смотрели на поверхность жидкости в чаше и пытались трактовать значение искажённых бликов.
В помощь некромантам также шли разные кольца. В одном из таких колец традиционно был вкраплён зелёный халцедон с красной яшмой, на котором высекли специальное изображение Гелиоса. Кроме того, перед этим камнем читали заклинания на протяжении четырнадцати дней — после которых кольцо на целые сутки помещалось в кишки зарезанного петуха, целостность внутренних органов которого нельзя было нарушать.
Порой греки и римляне консультировались с головами усопших. Чаще всего их черепа выполняли роль чаши во время гаданий. Но встречались и более необычные случаи. Царь Спарты Клеомен I как-то поклялся во всём советоваться со своим другом Архонидом. И в итоге Клеомен отрубил его голову, поместил её в кувшин с мёдом и поставил возле трона, чтобы продолжать выслушивать советы Архонида.
Римские традиции некромантии во многом соединились с искусством гаруспиков — жрецов, гадавших по внутренностям животных. Часто по этим знакам пытались понять, что же имели в виду духи мертвецов. Но временами некроманты использовали и человеческие жертвоприношения.
В первых веках нашей эры в Риме пошла мода использовать в ритуалах невинных мальчиков — они держали чаши для гадания. Однако некоторые жрецы пошли дальше и начали убивать служек, тела которых вскрывали для гаданий — и порой даже поедали. В таких зверствах обвиняли немалое число патрициев — и даже императоров. Нерон в своих некромантических ритуалах убил немало людей. Адриан убил своего возлюбленного Антиноя, который добровольно согласился на это, чтобы император узнал своё будущее.
Хотя кровавые жертвоприношения не считались обязательными в ремесле некромантов. Если дух мертвеца уже был расположен к призывателю, то тот мог отделаться фруктами, овощами и травами. Это было особенно важно для приверженцев некоторых философских школ, вроде пифагорейцев, что практиковали вегетарианство.
И всё-таки не вся магия древних некромантов специализировалась на получении предсказаний. Например, в «Метаморфозах» Овидия Медея убила Ясона, вскрыла его грудь, вылила всю кровь — а затем смешала её со своим магическим варевом, влила в него обратно и воскресила, изрядно омолодив.
Обряд воскрешения походил на ритуал для прорицаний — просто требовалось заманить дух умершего в его тело, пока оно не успело сильно испортиться.
Старуха, в уверенности, что никто ей не помешает и что её никто не видит, сначала вырыла яму. Затем она зажгла костры по обе стороны и положила между ними труп сына, взяла со стоящего рядом треножника глиняную чашу и налила в яму меду. И тотчас же совершила возлияние из другой чаши молоком, а из третьей вином. После этого она бросила в яму печенье на сале, вылепленное наподобие человека, увенчав его сначала лавром и укропом.
Наконец она схватила меч, беснуясь как одержимая, долго молилась, обратившись к Луне, на варварском и чуждом для слуха языке, затем, взрезав себе руку, вытерла кровь веткою лавра и окропила костер. Совершив ещё многое другое, она наклонилась над трупом сына и, напевая ему что-то на ухо, разбудила и заставила его тотчас встать при помощи своих чар.
Эрихто в «Фарсалии» использовала другой метод для оживления человека. Ей был нужен труп, смерть которого наступила не так давно — и у которого были неповреждённые лёгкие. Затем она вливала в покойника магическую смесь из тёплой менструальной крови, слюны бешеной собаки, кишок рыси, горба гиены, вскормленной трупным мясом, сброшенной змеиной кожи и листьев растений, на которые ведьма предварительно поплевала. После этого она ударядла по трупу змеёй, чтобы при помощи угроз призвать в тело душу мертвеца.
Тотчас согрелась кровь, омыла чёрные раны,
Мёртвую плоть оживив, по жилам везде заструилась.
Лёгкие током её в груди охладелой трепещут;
Новая жизнь проскользнула тайком в онемевшие недра,
Смерть вызывая на бой. И вот задвигались члены,
Мышцы опять напряглись; но труп не мало-помалу,
Не постепенно встает: земля его вдруг оттолкнула,
Сразу он на ноги встал. Широко зевнул, и раскрылись
Тотчас глаза у него. На живого ещё не похож он,
Вид полумертвый храня: отверделость и бледность остались.
Он поражён возвращением в мир. Но скованы губы,
Звуков в них нет никаких: нет голоса — лишь для ответа
Будет язык ему дан.
Правда, и время действия ритуала не отличалось особой длительностью. Ведьма хотела лишь ответов на несколько вопросов от духа усопшего. Вскоре солдат, которого она оживила, снова умер.
Христианство и некромантия
Сперва далеко не все христианские богословы относились к некромантии с пренебрежением. К примеру, во втором веке Иустин Философ вообще утверждал, что некромантия — прекрасное доказательство бессмертия души. Климент Римский писал, что лично приезжал в Египет, чтобы убедиться в подлинности некромантии — и находил тому доказательства. Христианский святой Макарий Великий сам практиковал некромантию.
Кроме того, сама Библия полнилась некромантическими практиками. В Ветхом Завете аэндорская волшебница по просьбе царя Саула призывала дух мёртвого царя Самуила, чтобы услышать от него пророчество. Пророк Илия воскрешал мальчика в Сарепте. Иисус оживил Лазаря и дочь Иаира — а потом и сам воскрес.
Но всё же многие церковники заявляли о том, что некромантия — порочна, ведь она от демонов. Тертуллиан попытался разграничить некромантические воскрешения от тех чудес, что творили святые и пророки. А в ходе многочисленных теологических споров многие священники утверждали, что вместо духа Самуила аэндорская волшебница вызвала демона, что притворился царём, ведь души мёртвых в полном распоряжении бога — и никакой некромант своим ритуалов не может на это повлиять. К тому же клирикам претила сама идея использования кровавых жертв во многих ритуалах некромантов.
Изобретениями демонов являются астрология, искусство гадания по животным и птицам, всё то, что возвещают оракулы, некромантия, магическое искусство и всё то, что влечёт людей ко злу, тайно ли, явно ли.
Нума, к которому не был послан ни пророк Божий, ни какой-нибудь ангел, вынужден был обратиться к гидромантии, чтобы увидеть в воде образы богов (точнее, насмешки над ним демонов) и от них узнать, что он должен был установить и совершать в виде культа. Варрон говорит, что этот род гадания был придуман персами и именно к нему прибег Нума, а после него и Пифагор. Если же к воде примешивалась кровь, то это давало возможность спрашивать и мёртвых и называлось у греков некромантией. Но назвать ли ее гидромантией или некромантией, во всяком случае это именно тот род гаданий, в котором предсказания даются от лица мёртвых. […]
Итак, кто не желает вести благочестивой жизни, пусть ищет посредством подобных культов вечной смерти. Кто же не хочет общаться со злыми демонами, тот пусть не боится того вредного суеверия, которым они почитаются, но старается познать истинную религию, которая их разоблачает и побеждает.
Виды первого рода прорицаний, происходящие путём явного призывания демонов, суть следующие: волшебство, гадание по снам, некромантия, пифонические пророчества, геомантия, гидромантия, аэромантия, пиромантия и почитание пернатых.
Второй род предсказаний называется также некромантией, имеющей целью вызывание умерших и беседу с ними. […] Некроманты предсказывают будущее по крови человека или животного, наблюдая, как она сказывается или свёртывается. Они знают, что демоны любят кровь, т.е. её пролитие. Когда некроманты вызывают усопших, то демоны появляются вместо них и отвечают вместо них на вопросы.
В итоге в 357 году Константин Великий запретил некромантию законом «De maleficis et mathematicis et ceteris similibus», по которому все формы прорицаний, ночных жертвоприношений и вызова демонов становились наказуемыми. В христианском каноне некромантию окончательно причислили к демонической магии.
Само понятие «некромантия» с тех пор ассоциировалось с чем-то противоестественным. В трудах Роджера Бэкона некромантия была синонимом «негромантии» или «нигромантии» — «чёрного прорицания». Альберт Великий разделял математику и магию, к которой причислял и некромантию: математика, по его мнению, отличалась от магии тем, что работала по естественным законам. А многие авторы вообще превратили некромантию в синоним вообще любой магии.
Но всё же на протяжении всего Средневековья некромантические ритуалы продолжали практиковаться — только этим в основном занимались сами церковники. Всё дело в том, что они знали латынь и легко могли получить доступ к некромантическим трудам, многие из которых скорее походили на богословские книги. Ещё в монастырях помнили римскую традицию использования невинных мальчиков в некромантии.
Хоть образованным людям, не относящимся к церковнослужителям, было сложнее добыть некромантические книги, но всё же это не было невозможно. Благодаря переводам с арабского в Европу хлынул поток утраченных греческих и римских трудов. Толедо, отвоёванный у мавров, превратился в неофициальную столицу некромантии.
Вызов духа мёртвого человека считался сродни экзорцизму — только дух не изгонялся, а призывался при помощи демонов. Хоть некромантия и продолжала считаться демонической магией — но клирики, практикующие её, думали, что творят её во имя Господа, из-за чего эта практика автоматически превращалась в нечто богоугодное.
Причины использования некромантии были различны. Порой это делалось из любопытства или ради шутки. Но всё же куда чаще её использовали для гаданий, приворотов, наведения проклятий, получения тайных знаний и поиска кладов.
Некоторые способы применения некромантии можно встретить в «Декамероне», собрании новелл Джованни Боккаччо. Служанка думала, что студент, притворившись некромантом, может устроить приворот. Могущественный некромант выращивал в мгновение ока зимой шикарный сад. Некромант по приказу Саладина перенёс человека на его кровати через всё Средиземное море в Павию. В общем, некромантия тогда казалась скорее магией иллюзий и метаморфоз, а не магией смерти.
Студент между тем все так же прохаживался под окнами Элены, и вот у служанки явилась безрассудная мысль: с помощью некромантии пробудить в бывшем любовнике прежнее чувство, студент же — думалось ей — должен быть великим мастером по некромантической части, и все эти свои домыслы служанка выложила госпоже. […]
Такой человек сыскался и взялся с помощью некромантии за большое вознаграждение выручить мессера Ансальдо. […] Наконец срок пришёл, и хотя стояли лютые холода, хотя всё было покрыто снегом и льдом, тот искусник в ночь на первое января достигнул своей цели, и утром, по свидетельству очевидцев, среди живописнейшей долины, начинавшейся сразу же за городом, вырос невиданной красоты сад с травой, с деревьями и со всевозможными плодами. […]
Саладин повелел одному из своих некромантов, коего искусство он уже испытал, ночью перенести мессера Торелло на постели в Павию; некромант сказал, что всё будет исполнено, но что мессера Торелло для его же блага придется усыпить.
Но для поднятия мертвецов средневековая некромантия почти никогда не применялась. В популярном «Мюнхенском руководстве по некромантии» XV века можно отыскать один такой ритуал — но в тело просто вселялся демон, который исполнял приказы мага.
В основе средневековой ритуальной магии — и некромантии в том числе — были три элемента: магический круг (circula), заклинание (coniuratio) и жертвоприношение (sacrificatio).
Для проведения некромантического ритуала маг должен был соблюсти нужные условия. Например, если он хотел воспользоваться заклинанием для обретения летающего трона из «Мюнхенского руководства по некромантии», некромант отправлялся в определённое и в нужное время — сказывалось влияние арабской астрологии.
Прежде всего некромант там должен был озаботиться защитой. Для этого он рисовал магический круг, в центре которого вставал. Круг мог дополняться нарисованными магическими знаками, заклинаниями, именами ангелов и святых, молитвами. Одним из видов защитных рисунков была пентаграмма. Для дополнительной защиты маг надевал на себя амулеты и доставал магический жезл.
После этого готовилось жертвоприношение для демонов — практически любые средневековые магические ритуалы сводились к манипуляциям с демонами или природными духами. В случае создания летающего трона в качестве жертвоприношения ставили в нужных сторонах света в сосудах пепел и муку, огонь с солью, воду и известь. Хотя временами жертвовать приходилось куда более странные ингредиенты: кровь чибиса и летучей мыши, например. Многие маги считали, что чем более вычурный получается обряд, тем он более эффективный.
Затем некромант читал заклинание для призыва демонов. Благодаря помощи бога и ангелов, они должны были подчиниться. В случае, если демоны противились воле заклинателя, читались дополнительные заклятья.
Владыка Bartha и предводители Saltim, Baltim и Galtim, доставьте меня спокойно, без ужасов и препятствий, без риска для моих тела и души, точно в такое-то место, бережно меня поднимите и мягко опустите. О ты, владыка Bartha, и вы, предводители Saltim, Balthim, Galthyra, с силою взываю к вам, дабы вы отнесли меня быстро и стремительно точно в такое-то место, без ужасов и опасностей для тела и души моих, к сему вас призываю, заклинаю и принуждаю наивысшими именами ангелов, кои владычествуют в воздухе: Mastiesel, Emedel, Emethel, Sangel, Eymeal, Venoel, Gerbon, Seutan,Tyrobay, Teneyn, Teregey, Gerebon, Gamelorum,Tubairum, Ficary, Gysay, Austeron, Boreal, Gemeloy, Garoen, Sypro, Ebely, Aurora, Subseloy, Siego, Afonei, и Zephirim, Boreoth, Beolthoray, Aforax, Aquelyo, Eureal, Fauelyon. Сими именами призываю, заклинаю, принуждаю и связую вас, дабы вы без промедления пришли ко мне, пребывающему в сем месте, и очень мягко и любезно перенесли и сопроводили в такое-то место, без всяческого страха, вреда и риска для тела моего и души. Да будет так, да будет, аминь.
Долгое время церковники закрывали глаза на многие некромантические практики — карались лишь слишком уж вопиющие случаи, которые посягали на церковные каноны и признавались еретическими. Но с XV века церковь начала вести активную борьбу вообще со всеми некромантами.
Но даже в таких условиях некромантическую магию использовали всё чаще. Этому поспособствовало распространение книгопечатания и переводов с латинского на местные языки, благодаря чему получили широкую известность многие античные некромантические практики. Теперь некромантию перестали считать магией иллюзий, вспомнив про её изначальный смысл.
Кроме того натурофилософия отделила часть некромантической магии от демонологии. Например, Агриппа Неттесгеймский в третьем томе «Оккультной философии» рассказывал про то, что многие смерти на самом деле происходят из-за недостатка живительного духа, который можно вернуть благодаря некромантическим ритуалам — и тем самым оживить человека.
Астральная энергия, стук и дощечки
Хоть распространение некромантических знаний в XVI веке и вызвало всплеск интереса к некромантии, продолжалось всё это недолго. Теперь некромантия казалась уже не столь запретным искусством, как раньше. Куда большим спросом пользовались более научные герметические общества: сперва алхимия с розенкрейцерством — а затем и масонство. Всё чаще некромантами называли себя всяческие мошенники, а не те, кто действительно верил в эту дисциплину.
Но в XIX веке интерес к этой дисциплине начал возрождаться — во многом благодаря французскому оккультисту Элифасу Леви. В своём труде «Учение и ритуал высокой магии» он писал о том, как некромантия манипулирует астральным светом — силой, наполняющей вселенную. По его мнению, она не призывала души людей, а лишь приманивала их астральные проекции.
Элифас Леви подразделял некромантию на некромантию света и некромантию тьмы: в первом случае астральная проекция вызывалась при помощи «молитв, пентаклей и ароматов», во втором — «кровью, заклинаниями и святотатством».
Но даже «светлая некромантия» ему казалась чем-то опасным. Он, к примеру, описывал, как самостоятельно проводил некромантический ритуал для призыва Аполлония Тианского. В ходе ритуала он упал в обморок — а потом ещё несколько дней подряд плохо себя чувствовал и испытывал странное влечение к смерти.
Нужно было вызвать призрак божественного Аполлония и спросить его о двух секретах: одном, касавшемся лично меня, и другом, интересовавшем эту даму. Сначала она рассчитывала присутствовать при вызывании с благонадёжным человеком; но в последний момент эта особа испугалась, и, так как тройное или единство безусловно необходимо при выполнении магических обрядов, — я остался один.
Кабинет, приготовленный для вызывания, находился в небольшой башне; в нём были расположены четыре вогнутых зеркала, род алтаря, верхняя часть которого из белого мрамора была окружена цепью из намагниченного железа. На белом мраморе был выгравирован и вызолочен знак пентаграммы в том виде, как она изображена в начале 5-й главы этого сочинения («Учение и ритуал высшей магии» — DTF); тот же знак был нарисован различными красками на белой и новой коже ягненка, распростертой перед алтарем. В центре мраморного стола стояла маленькая медная жаровня с углями из ольхи и лаврового дерева; другая жаровня была помещена передо мной на треножнике.
Я был одет в белое платье, похожее на одеяние наших католических священников, по более просторное и длинное; на голове у меня был венок из листьев вербены, вплетенных в золотую цепь. В одной руке я держал новую шпагу, в другой — «Ритуал». Я зажёг огни и начал, — сначала тихо, затем постепенно повышая голос, — произносить призывания «Ритуала». Дым подымался, пламя сначала заставляло колебаться все освещаемые им предметы, затем потухло. Белый дым медленно подымался над мраморным алтарем; мне казалось, что земля дрожит; шумело в ушах; сердце сильно билось. Я подкинул в жаровни несколько веток и ароматов, и, когда огонь разгорелся, я ясно увидел перед алтарем разлагавшуюся и исчезавшую фигуру человека. Я снова начал произносить вызывания и стал в круг, заранее начерченный мною между алтарем и треножником; мало помалу осветилось стоявшее передо мной, позади алтаря, зеркало, и в нем обрисовалась беловатая форма, постепенно увеличивавшаяся и, казалось, понемногу приближавшаяся.
Закрыв глаза, я трижды призвал Аполлония, — и, когда открыл их, — передо мной стоял человек, совершенно закутанный в нечто вроде савана, который показался мне скорее серым, чем белым; лицо его было худощаво, печально и безбородо, а это совершенно не соответствовало моему представлению об Аполлонии. Я испытал ощущение чрезвычайного холода и, когда открыл рот, чтобы обратиться с вопросом к призраку, — не был в состоянии произнести ни единого звука.
Тогда я положил руку на знак пентаграммы и направил на него острие шпаги, мысленно приказывая ему не пугать меня и повиноваться.
Во многом идеями Леви вдохновлялась и Елена Блаватская, основавшая движение теософии. Она осуждала некромантию за нарушение покоя усопших.
Ещё больше популяризировали некромантию спиритуалисты. Хотя они прямо не называли себя некромантами, но в их практиках хорошо прослеживалось влияние некромантии. Жан-Батист Питуа называл спиритизм переосмыслением некромантии в условиях светской, испытывающей сильное христианское влияние и бурно технологические развивающейся Европы. Священник А. Моррисон в книге «Спиритуализм и некромантия» повесил на спиритизм ярлык одной из форм нечестивой некромантии. Ф. В. Эванс ругал некромантию за то, что это отрицательные последствия существования спиритизма.
Хоть основы спиритизма сформировались ещё в 1760 году в книге Джорджа Литтлтона «Контакты с другой стороной», по-настоящему это движение популяризировалось в 1848 году. Тогда сестры Фокс из штата Нью-Йорк вступили в контакт с сущностью, издававшей непонятные стуки в их доме. Как потом они выяснили, это была душа убитого путешествующего торговца, которая могла общаться, выстукивая при помощи двух ударов «да» — и «нет» при помощи одного.
В 1949 году семейство Фоксов показало публике то, как дух верно отвечал стуком на их вопросы, ответы на которые никто из собравшихся не знал. Это быстро превратилось в сенсацию.
Вдруг выяснилось, что подобное — не такая уж и редкость. Кроме стука с духами умерших общались при помощи автописьма, когда души якобы контролировали руку пишущего, пока тот находился в состоянии транса, водили стрелку по доске Уиджа с буквами, перемещали блюдце по спиритическому кругу. Ритуал проводился ночью или в очень тёмном помещении, чаще всего дух вызывался при помощи особого заклинания. Но нашлась масса других способов призыва, а порой душу просто настойчиво просили прийти на спиритический сеанс.
Появилось громадное число спиритических кружков — которые погрязли в бесконечных спорах. Так Аллан Кардек, самый влиятельный спиритуалист Франции, верил в реинкарнацию душ. На что английские и американские спиритуалисты ему отвечали, что они спрашивали об этом духов — и они говорят, что её нет. Примерно в таком стиле проходило большинство дебатов среди спиритуалистов. Часть из них свято верила в спиритизм, часть — превратила его в один из способов обмана людей.
Во второй половине XIX и в начале XX века спиритизм пользовался безумной популярностью. Спиритические сеансы в светском обществе превратились чуть ли не в альтернативу балам, а к доске Уиджа прикладывались и бедняки, и императоры.
Хотя находилось немало скептиков вроде Гарри Гудини, подвергавших сомнению саму возможность общения с духами, всё же большинство продолжало верить в это верить.
К 1930 году популярность спиритуалистов резко снизилась, но подобные идеи продолжают существовать до сих пор.
Формирование современного облика некромантов
В литературе со времён позднего Средневековья было принято изображать некромантов как тех, кто играется с противоестественными силами. В той же «Трагической истории доктора Фауста», написанной в конце XVI века, Фауста, который, ко всему прочему, был ещё и некромантом, ждала Преисподняя за его жажду запретных знаний.
Всех превзошел мужей, что любят страстно
Предметы богословья обсуждать.
Потом, исполнен дерзким самомненьем,
Он ринулся в запретные высоты
На крыльях восковых; но тает воск —
И небо обрекло его на гибель,
Занятьям дьявольским предался он,
Плоды златые знанья поглощает
И бредит некромантией проклятой;
Превыше рая магию вознес;
Она ему милей всего на свете, —
И вот он сам в рабочем кабинете. […]
Пал в бездну ада сей ученый муж!
На гибель Фауста взирайте все!
Его судьба да отвратит разумных
От области познанья заповедной,
Чья глубина отважные умы
Введет в соблазн — творить деянья тьмы.
Под влиянием подобных историй был написан «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли. Хоть главный герой романа был не некромантом, а учёным, что вдохновлялся устаревшими знаниями, именно его трагедия с оживлением мертвеца сильнее всего повлияла на подобные сюжеты в западной литературе. Окончательно утвердилась мысль о том, что подобные игры в бога — зло.
В рассказе Говарда Лавкрафта «Герберт Уэст — реаниматор» 1922 года история, рассказанная в «Франкенштейне», приобрела ещё более знакомый для современной поп-культуры вид. Вместо истеричного и слабовольного Виктора Франкенштейна оживлением людей занялся хладнокровный и фанатично целеустремлённый Герберт Уэст, который не ограничился одним единственным опытом. Так появился один из ранних образцов классических сумасшедших учёных.
Но затем Лавкрафт обратился к более классическим некромантам. В романе «Случай Чарльза Декстера Варда» 1927 года сюжет уже был посвящён некромантам, использующим для воскрешения трупов заклинания и различные эликсиры. Они продлевали свою жизнь как минимум на несколько сотен лет, оживляли других людей, допрашивали мёртвых мудрецов прошлого и создавали из частей разных людей чудовищ для охраны своих секретов. Также некроманты сами могли восставать из мёртвых — правда после этого требовалось регулярно пить человеческую кровь.
В том же году начали издавать роман «Лунное дитя» Алистера Кроули, написанный в 1917 году. Книга была пронизана оккультизмом XIX века. В ней даже ритуал некромантической связи с духом умершего исполнен в традициях учения Элифаса Леви — причём именно в форме тёмной некромантии.
И тут произошло нечто, чего никто из них не ожидал. Абдул-бей бросился на мёртвое тело и начал раздирать его зубами, слизывая пролившуюся на него жертвенную кровь. Артуэйт, в ужасе от того, что турок спятил, завопил было не своим голосом, но Весквит быстро сообразил, в чем дело. Абдул, несмотря на свою оккультную необразованность, был самым чувствительным человеком в их группе; и, очевидно, дух Гейтса (или вселившийся в его тело демон) избрал его своим глашатаем.
У Роберта Ирвина Говарда в рассказах о Конане-варваре 1934 года встречалось двое некромантов. В «Людях чёрного круга» некромант убил короля. В «Железном демоне» Хосатрал Хель при помощи некромантии возродил целый город, жители которого почти что обезумели от странности своего существования.
В «Хоббите» Толкин напрямую называет Саурона некромантом из-за его способности вызвать тени мертвецов.
Но всё же наибольшее влияние на современный образ некроманта оказал писатель Кларк Эштон Смит.
Он, по примеру своего хорошего знакомого Говарда, начал писать фэнтезийные произведения. Под влиянием Лавкрафта, другого своего друга по переписке, Кларк активно использовал элементы оккультизма в своих рассказах.
Так и появились рассказы дешёвого журнала Weird Tales о некромантах, живущих на континенте Зотик. Именно Кларк Эштон Смит впервые описывал некромантов как могущественных злобных колдунов, поднимающих армии скелетов, зомби и мумий.
Маги начертили тройной круг на пепельном песке у обочины дороги и, стоя в центре, начали святотатственный ритуал, заставлявший мёртвых пробудиться от безмятежного смертного сна и во всём подчиняться злой воле некроманта. Затем они всыпали по щепотке волшебного порошка в отверстия, бывшие когда-то ноздрями человека и лошади. И вот выбеленные ветрами и дождями кости, скорбно поскрипывая, поднялись с того места, где так долго лежали, и застыли в готовности служить своим хозяевам.
Как это было решено между ними, Содосма оседлал костяного скакуна, натянул украшенные драгоценными камнями поводья и, словно в насмешку над Смертью, погнал свою жалкую клячу. Матмуор брёл за ним, слегка опираясь на палку чёрного дерева, а человеческий скелет в развивающемся пышном одеянии шёл следом, как верный оруженосец.
Когда дорога почти подошла к столице, Йетлириому, показались бесчисленные могилы города мёртвых, чей покой никто не нарушал вот уже многие века. Всем спеленатым мумиям этого города также пришлось пробудиться, чтобы исполнять волю двух колдунов. Некоторым было приказано вспахать и засеять пустынные поля, добывать из глубоких колодцев воду; остальные занялись тем, чем занимались при жизни. Шум и грохот нарушили вековую тишину. Мёртвые ткачи трудились над своими челноками, а мёртвые пахари шли за плугами, которые тянули мёртвые буйволы.
Из произведений о Зотике классический образ некромантов перекочевал в цикл об «Умирающей Земле» Джека Вэнс. А эти книги обожал Гэри Гигакс — автор настольной ролевой системы Dungeons & Dragons. Именно поэтому в D&D некромантов было особенно много.
Вскоре игрокам даже предоставили специальный класс «некромант», за который мог сыграть каждый. Некроманты обладали магией страха и манипулировали при помощи своих заклинаний мертвецами и душами разных существ.
А практически всё, что попадало в D&D, из-за громадной популярности этой ролёвки быстро превращалось в классику фэнтези. И в итоге мы можем наблюдать в книгах, фильмах, сериалах и играх именно то виденье некромантов, которое создал Кларк Эштон Смит.
Такова история некромантов в западной культуре. Несмотря на то, что они, по поверьям, могли воскрешать людей, сперва они были прежде всего прорицателями. Затем в христианской Европе их воспринимали как демонологов и иллюзионистов. Ну а после все снова вспомнили про возможности некромантии для общения с умершими.
Получается, что только благодаря бульварному чтиву и настольной ролёвке некромантов сейчас воспринимают прежде всего как тех, кто оживляет мертвецов. Не исключено, что в будущем их образ вновь изменится.
