Юный создатель Ктулху, Азатота и прочих чудовищ, о которых даже помыслить чревато безумием, с детства был умным и любознательным мальчиком со стремлением постигнуть тайны окружающего его мира. Домашняя библиотека парнишки была одной из самых богатых в округе, юноша активно следил за ведущими открытиями в науке того времени, ведя обширную переписку со светлыми головами и известными университетами начала XX века.
Его увлечение тёмными уголками космической бездны нашло отражение в его творчестве, поставив его в один ряд с пионерами научной фантастики вроде Олафа Стэплдона и Айзека Азимова. Но в отличии от них Говард населил мир звёзд крайне недоброжелательными существами, о присутствии которых рядовому обывателю не рекомендуется даже задумываться.
Один из своих самых известных рассказов, «Пришелец из космоса», писатель не успел завершить до своей смерти, его завершил Август Дерлет, соратник Лавкрафта и ярый популяризатор Мифов Ктулху. В нём повествуется об обмене телами с представителями чужеродной и довольно жестокой цивилизации. Другой рассказ, «Коллапсирующий космос», написанный прижизненно в соавторстве с Робертом Барлоу, изображает войну развитого инопланетного альянса, с космическими кораблями, Великим инопланетным Советом и путешествиями через сотни световых лет, задолго до космоопер вроде Mass Effect.
Мы, наделенные пятью жалкими чувствами, притворяемся, что понимаем бесконечно сложный космос
Говард Филлипс Лавкрафт
Неудивительно, что корни большей части чудовищ его мифологии растут из мест, которые находятся от земли за световые годы. И Ктулху, и Ньярлатхотеп, и Йог-Сотот лишь случайные гости на бренной Земле, и хорошо, что о её существовании не догадывается спящий под вой безумных дудочников в центре мира его царь Азатот, чей сон как породил окружающую реальность, так и её убьет при пробуждении.
«Цвет из иных миров», ставший основой для известного фильма с Николасом Кейджем и грандиозного дополнения для одной из самых лавкрафтовских игр Darkest Dungeon, впитал в себя саспенс и иррациональный гнёт чёрной пустой неостановимой бездны, чьи цели и modus operandi останутся непознанными жалкими людскими умами.
Вселенскому кошмару писатель посвятил не только рассказы, но и стихи, в частности, небезысветные «Грибы с Юггота»:
Он объявился под конец времен —
Египта сын, высок и смуглолиц.
Пред ним феллахи простирались ниц,
Цвет ризы его был закату в тон.
К нему стекался люд со всех сторон,
Охочий до пророчеств и чудес,
И даже дикий зверь, покинув лес,
Спешил к Ньярлатхотепу на поклон.
Все знали, что настал последний час,
И было так: сперва ушли моря,
Потом разверзлась суша, и заря
Скатилась на оплоты смертных рас.
В финале Хаос, вечное дитя,
С лица Вселенной Землю стер шутя.
21 сонет. Ньярлатхотеп
Но были у Лавкрафта рассказы о космосе, не включающие в себя чистую хоррор-составляющую, но оттого не менее угнетающие. «В стенах Эрикса» в соавторстве с Кеннетом Дж. Стерлингом рассказывается о трагической смерти колониста в невидимом лабиринте людоящеров с Венеры, который в агонии раскаивается перед аборигенами за притязания землян на их дом. Другой написанный в соавторстве рассказ, «Переживший человечество», созданный с помощью уже упомянутого Роберта Барлоу, опишет трагедию последнего человека на Земле, который из-за увеличившегося вследствие естественных звёздных процессов Солнца погибает, разбив голову в колодце в поисках остатков воды на нашей выжженной планете.
То не мертво, что вечность охраняет, Смерть вместе с вечностью порою умирает
«Таящийся у порога» Г.В. Лавкрафт
Отдельное место космосу уделено в Цикле снов, в котором Рэндольф Картер блуждает по стране сновидений со своей полноценной географией, политикой и мироустройством, добираясь путешествиями по компульсивным сновидениям до центра мироздания, в надежде получить у древних божеств право на новое детство. Именно так, через сны, можно добраться до Азатота, царя демонов в центре космоса. В процессе жизни Картеру пришлось побыть и в теле инопланетянина с далёких планет, местоположение которых ему удаётся вычислить лишь приблизительно, пока он изучал науку и культуру своих новых сородичей, общающихся при помощи телепатии. Игра The Vanishing of Ethan Carter является одной из лучших отсылок на сомнамбулические похождения альтер-эго писателя, которому удалось после посещения запретного Кадата снова стать подростком и вернуться в утерянный родном дом.
Хотя Call of Cthulhu: Dark Corners of the Earth принято считать одним из лучших игровых воплощений писательской мысли, важную космическую и сомнамбулическую составляющую изобразили From Software именно в Bloodborne, сместив внимание с глубоководных, которым посвящено дополнение The Old Hunters, на ужасы космической крови, напитавшей не менее чудовищную человеческую животную натуру, создав монстров, которые не дадут покоя ни в реальности, ни в сладком забвении сна. Также, как у Лавкрафта, инопланетные твари не являют себя непосредственно и об их кознях удастся узнать лишь самым внимательным и чутким, которые обретут тысячу глаз и обратят их в бездонное небо, чёрное озеро над головой, в котором водятся существа, для которых небезызвестный Ктулху лишь маленькая морская собачка. Об истинном ужасе можно лишь догадаться по косвенным намёкам на его существование, но встаёт философский вопрос — а стоит ли?
Moons of Madness является одной из немногих игр, в которых события происходят за пределами орбиты, на Марсе, на котором нет армии чертей как в Doom, зато есть существа, которых бесхитростной грубой силой вряд ли поборешь. Часто забывают, что в «Зов Ктулху», первом рассказе, изображающем подробно и вживую спящего бога из названия, наибольший урон был нанесён именно ментально, насылом безумия на глубоко чувственных людей, поэтов и художников, а сам Ктулху может спокойно пережить разрез пополам и заново срастись. Осознание, что даже сила ядерного заряда может не уничтожить громадного желеобразного монстра-телепата, вряд ли радует бренное антропоцентричное погрязшее в самолюбовании человечество, не правда ли? А ведь Ктулху отнюдь не сильнейший в пантеоне. В «Ужас Данвича» группе светил удалось лишь чудом при помощи Некрономикона прогнать обратно проникшее в нашу реальность дитя Йог-Сотота.
Одну из крупнейших колоний на Земле, по мнению Лавкрафта, инопланетяне смогли основать в ледах Антарктиды, неудачную экспедицию к которым писатель описывает в романе «Хребты безумия», подробно изображая старцев, бочкообразных очень твёрдых существ с звездообразной головой, крыльями и щупальцами для передвижения. Несмотря на относительно забавный, неловкий и не слишком угрожающий внешний вид, эти существа проявляли чудеса интеллекта, оставив огромные культурные следы, сокрытые в морозных лабиринтах, параллельно с запретными древними знаниями. Но по аналогии с Римской империей, даже величайшие цивилизации ждёт рано или поздно неизбежный крах, и старцев погубили их чудовищные безобразные вечноголодные слуги, шогготы, которые ничтоже сумняшеся пожрали своих хозяев, выйдя однажды из-под контроля вследствие неудачи. Один из них нападает на полярников, которые чудом спасаются и впредь советуют не отправлять экспедиций к проклятой ледяной земле. К сожалению, неудачливым старцам сравнительно мало уделено времени в играх и фильмах по мотивам.
Куда более злобными представлены соседи старцев, инопланетяне ми-го, которые не стесняются препарировать людей, извлекая из них мозг и нервную систему, утаскивая к себе с неизвестными целями — может, научными, а может, садистскими, а бренные тела пропавших использовать для заманивания новых жертв, как описано в рассказе 1930 года «Шепчущий во тьме». По всей видимости, такая незавидная участь ждёт тех безрассудных смельчаков, которые дерзнуть изучать жестокий и безжалостный космос, наполненный как относительно нейтральными старцами, так и утилитарно-хладнокровными ми-го. Сам их внешний вид угрожающ, напоминает смесь ракообразного существа и летучей мыши, в центре которой присутствуют трудно описуемые щупальцеобразные органы. Судя по щетинистым клешням, в животном царстве они являются несомненным хищником, обладающим к тому же недюжинным интеллектом.
Творчеством Лавкрафта вдохновлялось множество писателей по всему миру, от продающего бестселлеры Стивена Кинга, до куда менее популярных Клайва Баркера и Брайана Ламли. Тем не менее, ими редко освещается космическая природа непознаваемого хтонического зла. На это нечасто делается акцент и в играх, с редкими приятными исключениями вроде Darkest Dungeon или Sunless sea. Авторы Темнейшего Подземелья смогли прежде всего стилистикой игры и дизайном окружения представить многообразие чудовищ, которые могут предстать перед слабым человеческим разумом. Как и в случае с Bloodborne, решающую роль играет тонко переданная эстетика чужеродного безумия не из нашего мира, предвещая медленную, но неумолимую поступь инопланетного мрака. В Sunless Sea же главную скрипку играет проработанный лор мира, в котором отображена естественность жестокости и смерти в хладнокровной вселенной, механические детерминистские правила которой нельзя обойти. Это нашло успешное продолжение в Sunless Skies, отправившем игрока на небо, чуть ближе к небесам, откуда взирают на мир огромные непостижимые создания. Беспомощность человека, безнадёжно маленького перед неизвестной межпланетарной угрозой, пронизывает всю философию Говарда Филлипса.
Хотя Лавкрафт создал свой особый жанр литературы ужасов, достигнув в посмертии лавров Эдгара По, которым он искренне вдохновлялся, в массовой культуре тематика неземного ужаса до сих пор остаётся обскурной темой, за которую неохотно берутся потенциальные авторы. Трудно придумать что-то новое про вселенский ужас в постмодернистском мире, трудно подать его аудитории серьёзно и аккуратно, не опошлив замысел и не воплотив тонкий экзистенциальный кошмар в грубую физическую оболочку, которую так легко визуализировать, а следовательно, и познать, но ещё труднее сделать его коммерчески успешным. Неудивительно, что даже квестам по Лавкрафту вроде Darkness Within осталось место лишь в нулевых. Хотя уже упомянутые в статье Frogwares в этом году пытались реанимировать хтоническую угрозу в в Sherlock Holmes: The Awakened. Насколько успешно — вопрос мнений, но сам ремейк пошёл классике очевидно на пользу. Лавкрафт дал пристанище для сюрреалистического кошмара, трансцендентного и трансцендентального, внеземного и чужеродного, потому творчество по мотивам произведений писателя вряд ли прекратит существование раньше, чем само человечество.
Дух, что преследует лунные лучи, обратился к Демону Долины, сказав: «Я стар и многое забыл. Поведай мне о делах, внешнем виде и имена тех, кто построил эти вещи из камня». И Демон ответил: «Я — Память, и я осведомлен о знаниях прошлого, но я тоже стар. Эти существа были как воды реки Тхан, которые нельзя понять. Их дел я не помню, потому что они были мимолетны. Их внешний вид я вспоминаю смутно, потому что они были похожи на маленьких обезьян на деревьях. Их имя я хорошо помню, потому что оно рифмовалось с названием реки. Эти вчерашние существа назывались Люди».
И дух полетел обратно к худой рогатой луне, а Демон пристально посмотрел на маленькую обезьяну на дереве, которое росло в разрушенном дворе.
«Память», Г.В. Лавкрафт
