Известный центр судебной медицины сыграл решающую роль в раскрытии нашумевшего дела об убийствах 1990-х годов.
Лаборатории ядерного оружия не часто помогают раскрывать дела серийных убийц. Но в расследовании дела Эфрена Сальдивара данные из такой лаборатории стали решающим доказательством, позволившим осудить его по шести пунктам обвинения в убийстве.
Будучи респираторным терапевтом в Медицинском центре Глендейл Адвентист в Калифорнии, где он начал работать в 1989 году, Сальдивар иногда получал задание ухаживать за смертельно больными пациентами. Однажды в 1998 году, как сообщает газета Los Angeles Times, в больницу поступило сообщение о том, что кто-то «помог пациенту быстро умереть».
Руководство больницы ранее проводило расследование в отношении Сальдивара из-за внутренней информации о предполагаемых нарушениях – по слухам, у него был «волшебный шприц», как сообщил один из коллег. Вскоре к делу подключилась полиция, которая вызвала Сальдивара на допрос.
Во время допроса Сальдивар признался в десятках убийств, совершённых после начала его работы и вплоть до 1997 года, заявив, что отравлял пациентов передозировками парализующих химических веществ — бромида панкурония, также известного как «Павулон», и хлорида сукцинилхолина. Он был немедленно арестован.
Но вещественных доказательств, подтверждающих его самообвинительные заявления, было мало. И без этих внешних подтверждений власти были вынуждены отпустить Салдивара на свободу — свободу, во время которой он публично отказался от своих признаний, назвав в качестве причин предполагаемой лжи собственную депрессию и давление со стороны детектива.
Теперь, оставшись без показаний Салдивара, следователи принялись искать реальные доказательства. Они решили, что химические подробности признания может стать ключом к разгадке: возможно, обвинители смогут доказать, что павулон и сукцинилхолин хлорид находились в организме жертв в момент их смерти.
В полицейских сериалах вроде «CSI» такие задачи часто кажутся простыми, но выявление летучих токсичных веществ в телах давно умерших пациентов — это совсем не то. Поэтому оперативная группа, расследующая дело Салдивара, обратилась за помощью в Американскую академию судебно-медицинских наук, которая направила их в неожиданном направлении: в Ливерморскую национальную лабораторию, расположенную в 500 км от побережья Калифорнии в районе залива Сан-Франциско.
Лаборатория, находящаяся под управлением Национального управления ядерной безопасности, был основан после окончания Манхэттенского проекта для помощи в разработке водородной бомбы. В последнее время основной задачей ливерморских учёных является обслуживание и модернизация ядерного оружия. Но в рамках лаборатории также существует Центр криминалистики, который проводит криминалистические исследования, в основном по делам, связанным с национальной безопасностью, изучением химических, биологических, радиологических, ядерных и взрывчатых материалов — и любых их комбинаций, которые могут появиться, скажем, в результате террористической атаки или аварии на полигоне опасных отходов. (Учёные называют такие гипотетические сочетания «мультиопасностью»).
Учитывая эти специализации, центр иногда вызывают на помощь в сложных ситуациях, связанных с правоохранительными органами. Это и общие запросы, например, анализ различных видов перцовых баллончиков, и конкретные запросы местных и федеральных властей, как в случае с Эфреном или суперхитрым подрывником того же периода — случаи, в которых мало кто обладает такой же квалификацией, чтобы определить и отследить происхождение определённых веществ.
Именно поэтому Центр криминалистики иногда называют «лабораторией последней инстанции». В случае с Сальдиваром учёные Ливермора создали новые методы выявления разлагающихся химикатов и помогли осудить человека, который стал известен как «Ангел смерти».
В Центре судебной экспертизы «нам нравятся проблемные дети», — говорит нынешний директор Одри Уильямс. «Нам нужны странные образцы».
Учёные центра анализируют страшные образцы, помогают разрабатывать контрмеры — лучшие противоядия от токсинов, таких как нервно-паралитические вещества, — а также проводят фундаментальные исследования материалов в лаборатории, чтобы знания можно было использовать в полевых условиях. «Мы проводим исследования и разрабатываем отличные методы», — говорит Уильямс. Вы нажимаете кнопку «пауза» на своих исследованиях и разработках, чтобы проанализировать образец». В ходе анализа, если учёные сталкиваются с проблемами или видят пробелы, они могут вернуть их в сферу НИОКР и придумать, как с ними справиться.
Такое сочетание фундаментальных и прикладных исследований — ключевой принцип центра, который был основан в 1991 году, когда холодная война подходила к концу. «Директор увидел науку, которая может быть полезной», — говорит Уильямс.
Когда образец поступает в Центр криминалистики, интересующие нас вещества могут быть частью образца ткани, взвесью в воде, спрятаны в растениях или смешаны с почвой. Или это может быть просто след на салфетке, проведённой по возможному оружейному материалу.
Большинство образцов не являются чистыми, а содержат множество ингредиентов, которые могут подавлять сигнатуру подозрительного вещества, которое, к тому же, могло разложиться или деградировать. Чтобы проанализировать образец, ливерморские учёные не могут просто найти интересующее их вещество: они должны точно определить и измерить все его составные части, используя такие инструменты, как хроматография и электрофорез для разделения химических и биологических компонентов, а также спектрометрию для их идентификации.
Уильямс называет аналитический процесс центра холистическим. Возможно, это неудивительно, но в центре работают «в основном химики и биологи, которых мы превращаем в химиков», — говорит она.
В одном из случаев, произошедшем в 1999 году, центр обрабатывал образец, который болгарские таможенники нашли в багажнике автомобиля, пересекавшего границу. В воздушном компрессоре был спрятан свинцовый цилиндр, внутри которого, как матрёшка, находился стеклянный пузырёк с чёрным порошком.
Идентифицировать порошок как высокообогащённый оружейный уран было просто; выяснить его происхождение оказалось сложнее: пришлось проанализировать стекло, чтобы узнать о его происхождении и изготовителе, и бумагу на флаконе, чтобы выяснить, из какой породы дерева он был получен. Власти пришли к выводу, что этот контрабандный материал, скорее всего, был переработан в форму, пригодную для производства оружия, в 1990-х годах, и, возможно, был украден, когда на предприятиях, где производились подобные вещества, ослабла охрана после окончания холодной войны.
Ливермор — единственное место в стране, сертифицированное для проведения экспертизы целого ряда опасных веществ: химических, биологических, радиологических и взрывчатых. Пожалуй, сложнее всего получить сертификат Организации по запрещению химического оружия — международного органа, которому поручено следить за соблюдением Конвенции о запрещении химического оружия 1997 года. Центр получил свой первый сертификат в 2003 году и в основном сохраняет хорошие оценки, за исключением одной тройки, которая привела к приостановке деятельности.
Сертификация проводится не просто для галочки: это проверка на прочность. Организация отправляет в центр несколько образцов и даёт исследователям две недели на поиск соединений, подозреваемых в применении химического оружия. По словам Уильямса, команда из 22 учёных собирается дважды в день и работает по 10-14 часов в сутки. Например, в тесте 2020 года экзамен был особенно сложным не только потому, что химические вещества находились в низких концентрациях, но и потому, что некоторые из них находились на очень высоких уровнях, не давая анализировать другие. В итоге учёные центра выявили все химические вещества, которые должны были найти.
Однако в случае с Сальдиваром научные результаты центра стали достоянием общественности. Учитывая, как часто лабораторные анализы при расследовании уголовных дел становятся частью открытого судебного протокола, в этом нет ничего необычного, хотя данный случай был особенно резонансным.
Исследование центра началось, когда коронерская служба округа Лос-Анджелес обнаружила тела 20 предполагаемых жертв. (До сих пор никто точно не знает, скольким смертям способствовал Сальдивар, хотя в одном из признаний он предположил, что от 100 до 200, включая пациентов, которых он просто игнорировал). Тогдашний директор Центра судебно-медицинской экспертизы Брайан Андресен помогал в проведении первых нескольких вскрытий, чтобы показать коронёру, как получить образцы, которые можно использовать в лаборатории.
Одно из химических веществ, которое Салдивар предположительно использовал в качестве яда, хлорид сукцинилхолина: он вызывает кратковременный паралич, но быстро преобразуется в соединения, которые обычно присутствуют в человеческом организме. Учитывая это, Андресен решил, что вряд ли ему удастся найти какие-либо доказательства наличия этого вещества спустя годы после их смерти.
Поэтому он обратился к павулону, мышечному релаксанту. В то время считалось, что он также может стать невидимым, растворившись в организме, но ливерморцы — Армандо Алькарас и Патрик Грант, а также Андресен — всё равно попробовали обнаружить его.
Они разработали новый метод извлечения павулона из тканей. Исследование группы, позже опубликованное в двух работах в Journal of Forensic Sciences, включало в себя предварительную гомогенизацию образцов тканей путём смешивания их с буфером до равномерного перемешивания в растворе.
В ходе процесса, называемого твердофазной экстракцией, команда направила раствор через полимер — материал, состоящий из крупных молекул, которые состоят из более мелких молекул, соединённых между собой по повторяющейся схеме. Этот материал, по сути, действует как сеть, улавливая интересующие соединения и пропуская через себя остальные. Затем они извлекали соединения из сетки, используя растворители, чтобы растворить их по отдельности — как если бы вы налили воду на лизунец, в результате чего получилась бы солёная вода.
Чтобы получить контрольные образцы, они ввели в печень свиньи — как новую, так и искусственно состаренную — павулон, чтобы посмотреть, как будет выглядеть положительный результат, если его пропустить через те же полимерные тесты.
Это был не просто аналитический процесс – работа не жалела и органы чувств учёных. «Даже при работе в вытяжных шкафах запах проникал во всё, даже в одежду», — рассказал Алькараз в статье, опубликованной в 2008 году в журнале Chemical and Engineering News.
Получив образцы соединений из эксгумированных тел и печени свиней, учёные подвергли их множеству хроматографических и спектрометрических тестов в поисках признаков павулона.
Шесть из 20 человеческих образцов оказались положительными, и этот результат подтвердили внешние источники. «Поначалу я был очень удивлён, что нашёл хоть что-то», — сказал Андресен в одной из ливерморских публикаций того времени.
5 января 2001 года результаты исследования были рассмотрены оперативной группой Глендейла и заместителем окружного прокурора в офисе коронёра Лос-Анджелеса. Через четыре дня Сальдивар был арестован. Позже он признал себя виновным по шести пунктам обвинения в убийстве, в значительной степени основываясь на шести положительных пробах, найденных центром. Он был приговорён к пожизненному заключению без права на досрочное освобождение. Обвинение не стало добиваться смертной казни, отчасти из-за неопределённости в использовании нового научного протокола и возможности долгого и дорогостоящего дела в результате.
Оглядываясь назад, Уильямс считает, что кропотливая лабораторная работа, в результате которой Сальдивар оказался за решёткой, была очень важной частью более широкой миссии центра: «Вы следуете за угрозами», — говорит она, — «и подчиняетесь необходимости».
