В 2008 году американский экономист и публицист Пол Кругман получил Нобелевскую премию по экономике. Кругман заложил основы целого направления в экономической науке — «новой экономической географии». Он предложил простую модель, объясняющую, почему страны экспортируют одни товары и завозят другие. Анализ международной торговли во время Второй мировой войны помог Кругману предсказывать возможные торговые отношения в будущем. Лауреат премии Адама Смита и обладатель медали Дж. Б. Кларка, он также активно высказывается по поводу политической обстановки в США и мире и ведет аналитическую колонку в газете «Нью-Йорк таймс».
В статье для Guardian известный экономист рассказывает о том, как научно-фантастический цикл романов Айзека Азимова «Академия» повлиял на его судьбу и становление в качестве экономиста, способного создавать и представлять миру пророческие экономические модели. Мы подготовили перевод этой интригующей статьи.
Пол Кругман: романы «Академии» Азимова стали основой моей экономики
Фантастическая история предлагает захватывающую идею о социальной науке, которая может спасти цивилизацию.
Существуют определенные романы, которые способны изменить жизнь подростка. Для одних это «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд, для других — «Властелин колец» Толкиена. Как говорится в широко цитируемом интернет-меме, нереалистичный фантастический мир, изображенный в одной из этих книг, может навсегда исказить характер молодого человека; в другой же книге есть орки. Но на меня, конечно, не повлиял ни один из этих романов. Моя книга — та, что остается со мной на протяжении четырех с половиной десятилетий, — это трилогия Айзека Азимова «Академия», написанная, когда сам автор едва вышел из подросткового возраста. Когда я рос, у меня не было желания стать героем с квадратной челюстью или принять участие в невероятных приключениях. Я рос, желая стать Гэри Селдоном и использовать свое понимание математики человеческого поведения, чтобы спасти цивилизацию.
Ладно, экономика — плохой вариант; я не ожидаю, что через столетие или два обо мне сохранятся записи в Хранилище Времени. Но я хотя бы старался.
Так как же выглядят для меня романы «Академии» теперь, когда я, как говаривала моя бабушка-иммигрантка, дорос до зрелой супружеской измены? Они лучше, чем когда-либо. Трилогия — воистину уникальный шедевр; никогда не существовало ничего подобного. Кстати, дальше будут спойлеры, так что не читайте, если хотите познакомиться с чем-то новым.
Думаю, первое, что нужно сказать об «Академии»: это не совсем научная фантастика. Да, действие происходит в будущем, есть межпланетные путешествия, люди стреляют друг в друга из бластеров вместо пистолетов и так далее. Но это поверхностные детали, играющие довольно незначительную роль в истории. Романы «Академии» посвящены обществу, а не гаджетам — и в отличие, скажем, от киберпанковских романов Уильяма Гибсона, которые превосходны в совершенно ином смысле, романы Азимова посвящены сообществам, которые, похоже, не сильно затронуты техническим прогрессом. Галактическая Империя Азимова очень похожа на Римскую Империю. Трантор, столица империи, предстает как своего рода гипер-версия Манхэттена 1940-х гг. Сама Академия, похоже, повторяет большую часть американской истории, от политики Босса Твида и до плутократии в стиле баронов-разбойников. К концу трилогии мир Академии превратится в нечто, напоминающее Америку середины XX века, хотя Азимов ясно дает понять, что это ни в коем случае не его окончательное состояние.
Но позвольте мне внести ясность: указывая на близость с различными обществами, которые мы видим в «Академии», я не критикую их. Напротив, эта узнаваемость, то, как придуманные Азимовым сообщества воспроизводят исторические модели, идет рука об руку с глубинной идеей. Идеей о том, что может существовать строгая, математическая социальная наука, которая понимает общество и способна предсказать, как оно меняется, а также может быть использована для формирования этих изменений.
Это тщеславие лежит в основе всего сюжета. Из «Академии» мы узнаем, что небольшая группа математиков разработала «психоисторию», вышеупомянутую точную науку об обществе. Применяя эту науку к всемогущей Галактической Империи, в которой они живут, они обнаруживают, что Империя фактически находится в состоянии окончательного упадка и что за ее падением последует эпоха варварства продолжительностью в тридцать тысяч лет. Но они также открывают, что тщательно продуманный толчок может изменить эту траекторию. Империю нельзя спасти, но продолжительность грядущего темного века можно сократить до одного тысячелетия.
Романы рассказывают о развитии этого Плана. В первой книге и половине цикла «Академия», а также первой половине «Академии и Империи» все идет хорошо. Затем сюжет отклоняется в сторону, поскольку план сбивается с курса, только чтобы вернуться в нужное русло благодаря таинственной Второй Академии в одноименном третьем романе.
Описанная таким образом история может звучать сухо и назидательно. Правда заключается в том, что если вы ищете тонкое развитие персонажей, вам стоит пойти почитать «Анну Каренину». На самом деле, Азимов был лучшим среди многих авторов научной фантастики в мастерстве создания интересных личностей — в подростковом возрасте я был влюблен в Аркадию Дарелл, огненную девочку-подростка, героиню завершения трилогии, — но это ни о чем не говорит.
Если уж на то пошло, вы также будете разочарованы, если ищете разборки и экшн-сцены в вроде тех, в которых Хан Соло и Люк Скайуокер уничтожают Звезду Смерти в самый последний момент. Здесь есть только одно краткое описание космического сражения — и истинная цель битвы, как мы узнаем, заключается не в поражении тривиального в общем-то врага, а в создании состояния разума, которое послужит Плану. Есть, честно говоря, одна сцена, в которой судьба всей Галактики зависит от стремительных действий героя (или на самом деле героини — Бейты Дарелл, в финале «Академии и Империи»). Но даже это не совсем стандартное описание экшен-сцены: Бейта спасает положение в самую последнюю минуту, стреляя в одного из хороших парней.
И все же, несмотря на отсутствие привычных клиффхэнгеров и традиционных героев или злодеев, романы «Академии» сильно увлекают — тревожные, захватывающие и, если можно так выразиться, бодряще-циничные. Ибо неимение обычных клиффхэнгеров не означает отсутствия нетрадиционных клиффхэнгеров.
В первых полутора книгах есть ряд моментов, когда судьба Галактики, кажется, висит на волоске, поскольку Академия сталкивается с очевидной угрозой вымирания от рук варварских королей, региональных военачальников и, в конечном счете, загнивающей, но по-прежнему могущественной Империи. Каждому из этих кризисов противостоят люди из разных эпох, чья храбрость и хитроумие, кажется, дают единственную надежду. Каждый раз Академию ждет победа. Но вот в чем загвоздка: постфактум становится ясно, что храбрость и хитроумие тут ни при чем, потому что Академии суждено было победить, согласно законам психоистории. Каждый раз, просто чтобы довести дело до конца, в Хранилище Времени появляется образ Гэри Селдона, записанный столетия назад, чтобы объяснить всем, что только что произошло. Варвары никогда не победят, потому что передовая технология Академии, замаскированная под религию, дает возможность натравливать их друг на друга. Оружие военачальника не может сравниться с экономическим влиянием Академии. И так далее.
Эта уникальная сюжетная структура создает иронический резонанс между романами «Академии» и, казалось бы, не связанным с ними жанром, который я бы назвал пророческой фантастикой. Это романы — на ум приходит цикл Роберта Джордана «Колесо Времени», — где у главных героев есть мистическая судьба, предсказанная в видениях и древних писаниях, а развитие сюжета повествует об их движении по линии этой судьбы. На самом деле, я падок на такого рода фантастику, которая повествует о чудесном эскапизме, ведь реальная жизнь совсем не такая. Первая половина цикла «Академия», однако, умудряется по структуре походить на пророчество и предопределение судьбы без какого-либо мистицизма; понимаете, все дело в законах психоистории, а предсказание Гэри Селдона исходит из его математических исчислений.
И все же, если книги «Академии» — это история об исполнении пророчества, то это весьма буржуазная версия пророчества. Это не история о тайном наследнике, вступающим в свои права, и не о несокрушимом воине, одержавшим победу благодаря героизму. Азимов определенно презирает и аристократию, и милитаризм; его герои, какими бы они ни были, простоваты и несколько неотесаны, в них нет ничего воинственного. «Насилие — последнее пристанище некомпетентных», — заявляет мэр Сальвор Хардин.
Но подождите: «Академия» — и не о победе среднего класса. Мы не увидим обещанную Вторую Империю, что возможно и к лучшему, потому что она, вероятно, не будет такой уж привлекательной. Ясно, что это будет не демократия — это будет математизированная версия платоновской Республики, в которой Хранители выводят свои достоинства из аксиом психоистории. Для книг это значит, что в то время как относительно буржуазное общество может стать победителем в каждом поединке, Азимов не одобряет это общество и не дает ему особой судьбы в долгосрочной перспективе. Для повествования это значит, что конфликты не будут выглядеть как традиционные истории о противостоянии хороших парней и злодеев, а романы обладают неожиданным цинизмом. Академия может пойти лучшим путем, чем ее соседи-варвары, но со временем она превращается в коррумпированную олигархию — и это все часть Плана. И поскольку сюжетная арка рассказывает об исполнении Плана Селдона, а не о триумфе людей в белых шляпах, Азимов волен сделать некоторых из своих злодеев не такими уж ужасными. Бел Риоз, имперский генерал, который угрожает Академии, более привлекателен, чем плутократы, управляющие этим местом. Даже Мул, который угрожает всему Плану, на удивление, симпатичный персонаж.
Мул — это такой «бог из машины», обеспечивающий резкий сюжетный поворот в середине серии. Когда я впервые прочел «Академию» много лет назад, я возмутился появлению Мула, которое прерывает ладно скроенную историю о психоисторической неизбежности. Однако при перечитывании я осознал, что Азимов понимал, что делал — и не только потому, что еще полторы книги о кризисах Селдона оказались бы весьма пресными.
Мул — мутант, его способность контролировать эмоции других позволяет ему завоевать Академию и угрожать общему Плану Селдона. Чтобы предотвратить угрозу, Вторая Академия — скрытая группа психоисториков, тайных хранителей Плана — должна выйти из-за кулис. Пока что это похоже на любую из сотен историй о борьбе добра и зла. Но «Академия» — совсем не такая серия. Проблема, видите ли, не в том, как победить Мула и обеспечить победу истины, справедливости и правильного пути Академии. Вместо этого необходимо сделать так, чтобы План сработал — а для этого нужно убедиться, что его никто не понимает!
Итак, Мул (который, как я уже сказал, не является совсем уж неприятным персонажем) должен быть побежден, но одолеть его нужно искусно — никаких драматических космических сражений, никакого парада Победы, на самом деле вообще никакого очевидного разгрома. Типично для всей серии, что тихая победа над Мулом в решающей степени зависит от его непонимания хитрости Плана: он должен верить, что Вторая Академия планирует именно ту финальную битву, которой она на самом деле должна избегать.
Даже если и так, «Вторая Академия» чуточку приоткрывает завесу тайны — финальный эпизод концентрируется на конфронтации между Первой и Второй Академией, на противостоянии, которое Вторая Академия должна выиграть, делая вид, что проигрывает. Чтобы План Селдона сработал, необходимо распространить непонимание ситуации; Первая Академия должна забыть об опасности своего влияния на Вторую Академию, а это может произойти, только если будет казаться, что Вторая Академия распадается.
О, эта неожиданность в самой последней строке целой серии по-прежнему вызывает у меня улыбку.
Есть ли недостатки в романах «Академии»? Конечно, есть. Персонажи, по большому счету, — двухмерные картонные фигуры. Также заметен дефицит описаний внешностей персонажей, да и вообще любых описаний. Как я уже сказал, это не Толстой. Еще более занудная претензия — в самом деле, очень, очень занудная претензия — заключается в том, что при навязывании своих исторических моделей устройства галактической цивилизации у Азимова явно были проблемы с масштабом. Тазенда, во «Второй Академии», считается более или менее варварским королевством, крошечным государством, которое правит лишь двадцатью планетами. Хм, 20 планет? Затем есть Трантор, мир, полностью покрытый металлом, ведь 75 квадратных миль поверхности его суши населяет 40 миллиардов человек. Подсчитайте и вы поймете, что у Трантора, как описано выше, лишь половина от плотности населения Нью-Джерси, но он не был покрыт металлом, когда я в последний раз смотрел в окно.
Но это, как я уже сказал, это глупые придирки. В конце концов, романы «Академии» на самом деле не о Галактике и даже не о космических путешествиях. Речь идет об истинной цели — понимании самих себя и обществ, которые мы создаем.
Не такая глупая проблема — или, во всяком случае, менее глупая — состоит вот в чем: теперь, когда я сам социолог или, по крайней мере, близок к тому, чтобы стать им в эти ранние дни развития человеческой цивилизации, вот что я думаю о вере Азимова в то, что мы действительно можем преодолеть этот последний рубеж. Можем ли мы развить социальную науку, которая дает своим последователям уникальную способность понимать и, возможно, формировать человеческую судьбу?
Ладно, в хорошие дни я чувствую, что мы делаем успехи в этом направлении. И в роли экономиста у меня было довольно много таких хороших дней в последнее время.
Я знаю, это звучит странно, что по факту управление экономикой — полная катастрофа. Но Гэри Селдон не выполнил свою работу, убедив императора изменить политический курс — он должен был скрыть свой проект под фальшивым фасадом и ждать результатов целую тысячу лет. Сейчас, насколько мне известно, не существует тайной группы экономистов с тысячелетним планом спасения нашей нынешней цивилизации (но ведь я не сказал бы вам, если бы он был, не так ли?). Однако в последние несколько лет я был поражен тем, насколько мощной силой обладает хорошо выстроенная экономика. Она позволяет составлять правильные прогнозы, которые очень сильно расходятся с распространенными предрассудками и «здравым смыслом».
Возьмем совсем не случайный пример, стандартный макроэкономический подход, тогда модель IS-LM (не спрашивайте) скажет нам, что в условиях депрессии, подобных тем, которые мы переживаем, некоторые из привычных правил перестанут работать: дефицит бюджета в триллион долларов не приведет к повышению процентных ставок, огромное увеличение денежной массы не вызовет стремительной инфляции. Экономистов, которые серьезно относились к этой модели, скажем, в начале 2009 года, высмеивали и ругали за такие нелогичные утверждения. Но их предсказания сбылись. Так что да, можно изобрести социальную науку, способную предсказывать события и, возможно, вести к лучшему будущему.
Однако от предсказания среднесрочной траектории процентных ставок и инфляции далеко до более-менее точного предсказания курса развития цивилизации на столетия вперед. Психоистория Азимова, очевидно, объединяет экономику с политологией и социологией, которые являются гораздо более сложными науками, чем экономика — она, в конце концов, в основном связана с жадностью, в то время как другие социальные науки имеют дело с более сложными эмоциями. Есть замечательные проницательные политологи и социологи, которые работают сейчас, но их области еще не разработали даже (очень ограниченную) степень интеллектуальной интеграции, которая заставляет экономистов временами чувствовать себя так, будто мы живем, по крайней мере, во времена совсем ранней зари психоистории Гэри Селдона.
Но, может быть, эти области еще проявятся. Будем ли мы тогда готовы начать делать записи для Хранилища Времени? На самом деле, нет — и я думаю, никогда не сможем. Если и существует истинная, интегрированная социальная наука, то это все равно будет наука о сложных, нелинейных системах — системах, которые хаотичны в техническом смысле и, следовательно, не поддаются детальному долгосрочному прогнозированию. Подумайте о прогнозировании погоды: независимо от того, насколько хороши модели, мы никогда не сможем предсказать, что определенный шторм ударит по Филадельфии в течение конкретной недели через 20 лет. Я готов поверить в сверхсветовые путешествия, но не готов поверить, что Гэри Селдон сможет рассчитать свое появление к моменту последнего кризиса между Терминусом и его соседями.
Но, как и картонные персонажи, эта маленькая неправдоподобность в романах «Академии» не имеет никакого значения. Они все еще остаются уникальной захватывающей историей о том, как самопознание — понимание того, как работает наше собственное общество — может изменить историю к лучшему. И сейчас они по-прежнему вдохновляют, как и тогда, когда я впервые прочитал их три четверти своей жизни назад.
Материал подготовлен редакцией издательства интеллектуальной фантастики fanzon.
