В декабре 2016 года Жан-Мишель Жарр вернулся под софиты с третьей частью «Кислорода». Действительно, было красиво: сорок лет назад был записан первый диск, двадцать лет назад — его продолжение и вот, спустя еще двадцатник, наконец-то триптих на руках. Собственно, все к этому и шло: Oxygene 7–13 был действительно одним из последних «классических» жарровских альбомов. Дальше был полноценный и неожиданный поп-альбом «Метаморфоз», а затем череда полудомашних альбомов на заказ. Недовольным на специализированных форумах объясняли: «Ну а что вы хотели: Oxygene 14–20 или двойное издание Equinoxe 8–19?» (Как в воду глядели.)
После концертных альбомов настал черед как бы современных обработок, а затем — свежая струя и возвращение к корням — исполнение своего первого и самого известного альбома вживую, на тех самых инструментах в несколько рук. Публику всегда перед концертом всегда предупреждали: в любой момент все может пойти наперекосяк — если уж модные виртуальные синты подвисают, то что говорить об аналоговых, которым чуть ли не с полтинник лет? Но публики от этого меньше не становилось — послушать живьем альбом, под которым прошла вся юность, детство или жизнь — а кто бы отказался? Концертный диск Oxygene live in your livingroom, кислорода в гостиной, дополнили весьма недурными интермедиями в частях. Это был первый шажок к дополнению трилогии.
После большого концептуального проекта Electronica, где Жарр в течение нескольких лет поочередно записывался с ровесниками и последователями, музыканту справедливо захотелось вернуться к чему-то простому и с минимальными средствами — так же, как и сорок лет назад, когда в его распоряжении была одна кухня, несколько синтезаторов и б/ушный восьмидорожечный микшер с правилом «не усложнять музыку и оставлять зазор между элементами» (чтоб был воздух). Жарр поставил себе цель управиться до конца 2016 — ведь в декабре ’76 состоялся релиз первого Oxygene в родной Франции, в ’77 он уже продавался во всем мире.
В один из сентябрьских дней 1976 года Шарлотта Рамплинг — состоявшаяся актриса и будущая супруга Жарра — толкнула дверь парижской галереи «Маркет» и попала на совместную выставку молодых французских художников. Там она покупает картину Oxygene авторства Мишеля Гранже. Это вот там был пока что наполовину оголенный земной череп — мощное и недвусмысленное эко-послание. Такое приснится и подушкой не отмашешься. Пятнадцатого сентября с Гранже встретился уже сам Жарр — вот кому Шарлотта подарила картину. 28-летний автор, впечатленный образом расслоенной Земли, уже давно работал над альбомом, но теперь у него есть завершенный концепт и название.
Вдвоем они засели за дизайн лицевой. «Мне нужно было сделать квадратный вариант картины, ведь оригинал был размером 21×29, — вспоминает Гранже. — Кстати, важный момент: все почему-то думают, что я работаю аэрографом. Вообще, я пишу акварелью. Аэрограф я никогда в руки-то не брал».
Гранже был, по-видимому, одним из прародителей экологических плакатов; среди его работ очень много как тревожной, так и мечтательной графики с Землей — главным его источником вдохновения. Этот череп появился еще в ’72 году, в те времена, когда пошли первые разговоры о контроле над фабриками и во время первых умозаключений, что раз у нас есть заводы, то куда же сливаются их отходы? Сам Жарр хоть и говорил, что у альбома есть свой посыл, но вместе с тем — расслоенная Земля это не диагноз. «Что мне нравится в этой картине — так это не обязательно её пессимистичность. Эта картина больше ставит вопрос куда мы движемся».
Oxygene не принял ни один лейбл. Музыка странная, слов никаких, вместо названий какие-то «часть III–IV–V». Не совсем ясно, зачем нам такое в наши времена, когда есть панк, диско, соул и всякий разномастный поп. С такой тематикой, бульканьем и насвистыванием Oxygene выглядел игрой в непонятно во что, чудачеством. Мол, парень, тебе нечем заняться? Где гитары-то?
Даже мама композитора спрашивала: «Зачем ты назвал свой альбом в честь газа?». И только супруга поддерживала: «Твоя музыка настолько другая, что она либо провалится, либо ее ждет феноменальный успех. И больше нет вариантов».
В семидесятых электронной сцены еще не существовало, есть только группа увлеченных и какие-то одиночки. Да, Крафтверк прославились «Автобаном» в ’74-м. Да, Virgin в том же году издает Tangerine Dream; есть другие заметные имена, но их мало, чтобы поменять общественный вкус. Электронная музыка по-прежнему еще авангард и культурный шок.
Наконец, сокурсница Жарра по Группе Музыкальным Исследований, что возглавлял Пьер Шеффер (отец concrete musique — это он познакомил Жан-Мишеля с синтезаторами и научил мыслить звуками, а не нотами), подбила своего супруга, Френсиса Дрейфуса, на издание Oxygene. Владелец лейбла Dreyfus Motors был скептично настроен к синтезаторной музыке, но распорядился отпечатать пятьдесят тысяч копий. Меньше чем за полгода пришлось допечатывать новый тираж — купивший в Нидерландах пластинку человек, отвез ее на показ главе Polydor в Британию. Тот, в свою очередь, отнес альбом на радио BBC, что обеспечило Oxygene сумасшедшую ротацию, первые места в хит-парадах и миллионы проданных копий.
В одном интервью Жарр рассказывал, что когда Oxygene только вышел — некоторые люди относили пластинку с альбомом обратно в магазин — вторая сторона начинается с какого-то шума, мол, что за брак в записи вы допускаете 🙂 Другое дело, что белый шум синтезатора VCS 3 маскировал недочеты магнитной ленты, на которую писался альбом, и огрехи остального немногочисленного оборудования, с помощью которого писался альбом. Он создавался в переоборудованной парижской кухне — в прототипе нынешних спален современных продюсеров.
В том же интервью Жарр подает очень интересную идею о двух музыкальных мирах: европейском и американском. Из Атлантики пришел рок, блюз, джаз и весь поп-формат; из Европы — экспериментальная электронная музыка, которая была по структуре продолжением классической. Это красивое и простое наблюдение о двух мирах во многом объясняет и появление разных школ авангардной музыки в послевоенной Европе, и нулевой взор к американским хаус и техно пионерам из Нью-Йорка, Чикаго и Детройта в 80-е. Как и объясняет она и непонимание европейского рэйва американцами в девяностых, а потом огромный всплеск EDM-движения (откуда бы вы думали?) из Штатов по всему миру с конца нулевых.
Oxygene — это важный альбом в электронной музыке, несмотря на то, что он может показаться немного попсовым, но это, во-первых, издержки стиля Жарра; а во-вторых — сам Oxygene задумывался как мостик между экспериментальной и поп-музыкой того времени.
Экспериментальность же от Группы Музыкальных Исследований, в которой состоял Жарр какое-то время. Пьер Шеффер — предводитель группы и основоположник музыки из шумов, говорил Жарру, показывая VCS 3, генератор белого шума: «Разница между шумом и музыкой — в руках музыканта». Жаль, об этом забывают те, кого принято сегодня называть музыкантом.