Философская притча Белы Тарра о сущности погромов, революций и войн.
С творчеством именитого венгерского режиссёра Белы Тарра я познакомился буквально на днях. В кино я бываю редко. В моём родном Ижевске есть киноклуб, стараниями которого каждый понедельник можно увидеть нестандартное, артхаусное кино из разных стран на большом экране. В этот понедельник я не стал изучать информацию о фильме, даже трейлер не посмотрел, так что не очень представлял что меня ждёт.
Режиссёрский стиль Белы Тарра, считающегося, как я узнал после просмотра, мастером «медленного» кинематографа, поначалу меня оттолкнул. Чёрно-белый фильм хронометражем в два с половиной часа состоит всего из 39 сцен, каждая из которых снята одним длинным кадром, без монтажа. Картинка, сама композиция невероятно эстетичны, но первые полчаса эти безумно длинные сцены, в которых почти ничего не происходит, казались мне какими-то искусственными. Как если бы режиссёр пытался эпатировать привыкшего к «клиповому» монтажу зрителя или просто хвастался мастерством и из принципа, в ущерб художественности, снимал длиннющие сцены там, где был бы вполне уместен монтаж.
Где-то до середины фильма я не мог понять для чего это так снято и думал что сократи режиссёр длительность сцен вдвое и картина, само повествование ничего не потеряет. Но ближе к концу ленты я понял, что какая-то особая, гипнотическая атмосфера «Гармоний Веркмейстера» возникает именно из этих длинных интервалов; они как бы задают свой индивидуальный, ни на что не похожий ритм.
Главный герой — Валушка — походит на князя Мышкина из «Идиота» Фёдора Достоевского. Он неизменно добр к окружающим, кроток, верит в величие Творения и человека — его венца. Фильм открывает сцена, где у него в пабе просят «объяснить вселенную так, чтобы понял обычный крестьянин».
Валушка расставляет подвыпивших мужиков подобно солнечной системе — с солнцем и вращающимися вокруг него планетами и лунами. Он сопровождает свою инсталляцию комментарием о том, что всё живое любит свет и тепло, но бывают такие периоды, когда что-то перекрывает солнечный свет и он больше не может освещать существ своими лучами. Их мир вдруг окутывает мрак и холод — наступает ночь. Живые существа испытывают страх, они боятся что эта тьма — их конец, они не знают, что вскоре настанет день и свет вновь вернётся к ним.
Его дядя — музыковед, считающий что из современной музыки исчезла гармония. В 17 веке Андреас Веркмейстер провёл свою реформу музыкального строя, сменив естественное деление звукоряда на математически строгие интервалы. Такое деление дало музыкальной теории 24 мажорных и минорных тональности, которыми, как правило, пользуется вся современная музыка — от академической до популярной. С этого момента, считает дядя Валушки, внутренняя, истинная сущность музыки изменилась. Гармония покинула искусство, а значит и весь человеческий мир.
Блуждая по туманному осеннему городку, главный герой чувствует как тот меняется на глазах — меняется сама атмосфера, привычные люди. Над мирным, скучным существованием сгущаются какие-то тучи — и это чувствуют все. Но никто толком не знает что именно грядёт. В газетах и уличных разговорах всё чаще мелькает тема насилия. Диалоги, к слову, в фильме максимально абстрактные, подчёркивающие что в этой притче не имеется в виду какая-то определённая эпоха, страна, город.
В город приезжает нечто вроде цирка, на афише — гигантский кит и выступление некоего «Принца». Встревоженные жители распускают слухи что это представление неспроста. Кто-то говорит, что дело тут в ките, кто-то — что кит лишь для отвода глаз, а вот Принц — якобы уродливое существо с тремя глазами — он-то и представляет реальную угрозу. Рассказывают, что в том городе, где они недавно выступили, случилась трагедия, что после представления, ночью, приезжие устроили в городе кровавую резню.
Валушку отправляют на площадь, где разместились циркачи, чтобы он узнал что там происходит. На площади стоит огромный трейлер с мёртвым китом, людей приглашают посмотреть на это чудо природы. Валушка осматривает в полутьме этого исполина и не находит в нём ничего зловещего: гигантский кит представляется ему свидетельством величия Творения.
На следующий день Валушка вновь идёт на площадь поглядеть на кита, но находит там встревоженную, агрессивную толпу, ожидающую чего-то — то ли выступления Принца, то ли объявления войны. Трейлер с китом заперт и представление с Принцем отложено, но Валушка всё равно пробирается внутрь и случайно подслушивает разговор о Принце. Это странное существо, похоже, может вводить тех, кто слушает его речи в массовый гипноз.
Речь Принца — обобщённая агитация любого диктатора, призывающего народ к насилию. «Думающие — боятся, так как не знают всей истины. Окончательная правда известна лишь Принцу. Те кто познал это — не испытывают ни страха, ни сомнений. Истина — в тотальном разрушении, ибо всё что было построено — неправда».
Речи эти, несмотря на полное их безумие, соблюдают формальную логику. Они воздействуют на народ и люди, похватав дубинки и арматуру, с решительными лицами штурмуют местную больницу. Сцены этого странного погрома производят особенно сильное впечатление. Камера медленно перемещается по больнице, показывая как толпа выполняет инструкции Принца — разрушает ради разрушения. Они демонтируют всё, что встречается на их пути — методично колотят арматурой по медицинскому оборудованию, ломают и переворачивают всё, что можно сломать и опрокинуть. Больные, не оказывающие никакого сопротивления, не предпринимающие даже попытки к бегству, для обезумевших людей представляют из себя нечто вроде мебели — их стаскивают с кроватей, монотонно забивают дубинками, а затем переключаются на зеркала, вешалки, капельницы.
В городе устанавливается нечто вроде военного положения. На улицах танки и военные. Валушка пробирается к себе домой, но там ему сообщают, что сегодня приходили по его душу и советуют покинуть город. «Но я ведь ничего не сделал» — не понимает Валушка. «Им это не важно» — отвечают ему.
Он идёт вдоль рельсов и видит на горизонте военный вертолёт. Вертолёт приближается, снижается рядом с Валушкой и стреляет — но сразу становится ясно, что он не целится именно в Валушку, а просто палит в окружающее пространство, словно решив расстрелять реальность. Камера долго фиксируется на этом странном, абсурдном зрелище — сошедшем с ума боевом механизме, беспорядочно стреляющим в кусты, деревья, в воздух и землю. Главный герой под его огонь не попал, но от всего пережитого Валушка сходит с ума. В следующей за вертолётом сцене он сидит на кровати, время от времени монотонно мыча, пока дядя разговаривает с ним.
Я не уверен, что точно уловил посыл автора. Фильм оставил сильные, глубокие впечатления, которые я не могу переварить за пару вечеров. Но Бела Тарр после этого фильма однозначно стал для меня одним из знаковых режиссёров нашего века.
Кино это не то чтобы антивоенное. Тема и философские размышления автора весьма необычны. Теория о нарушенной Веркмейстером гармонии в музыке не подаётся как некое откровение, это скорее аналогия искусства вообще. Идея этого фильма состоит скорее в том, что мы, люди, становимся теми, кто мы есть благодаря культуре, которой питается наша личность. Не все способны самостоятельно выбирать свой рацион в культурном смысле. И если в культуре (или в псевдокультуре) нет гармонии, то нет её и среди людей.
А ещё создаётся впечатление, что события будто зарождаются из самой атмосферы: тревожное ожидание беды как будто материализует и сам акт массового безумия. Не очень значительна роль Принца в этих разрушениях — он лишь привёл в движение, облёк в какие-то вербальные объяснения и лозунги витавшую в воздухе тёмную волю к разрушению. Сам Принц в кадре не появляется ни разу, слышна лишь его безумная, но от того не менее убедительная речь. Режиссёр показывает происходящие события как стихию — неуправляемую, не подчиняющуюся ничьей воле и не имеющую никакой морали. Эта безликая сила природы, проявляющая себя в разрушении и самоуничтожении, сводит с ума не знающего зла Валушку.
