Анимационная картина о геноциде, устроенном «красными кхмерами» в Камбодже 1970-х.
Более полувека Камбоджа, подобно десяткам азиатских и африканских стран, провела под европейским протекторатом. Как и подобает великой империи, Францию мало интересовало благополучие подконтрольных государств — система работала таким образом, чтобы большая часть благосостояния устремлялась в Париж и его окрестности. По сути, единственные богатства, которые оставались в колониях, оседали в карманах подконтрольной элиты и чиновников различной величины.
Несмотря на все недостатки, у этой системы имелось неоспоримое преимущество — она была стабильной, словно затхлое болото, укрывшееся от любопытных глаз. Но в 1953-м году Камбоджа вышла на свежий воздух и обрела долгожданную независимость от Франции. Как выяснилось впоследствии, спавшие оковы не только принесли в страну свободу, но и «по неосторожности» тех, кто их снимал, сломали миллионы судеб.
Почти 2 тысячелетия назад отдельные части современного Вьетнама, Камбоджи и Таиланда были частью кхмерского государства Фунань. Но после Второй мировой уже раздробленный регион захлестнули новые конфликты — сразу после войны в Европе французы взялись за наведение порядка в собственных колониях, жаждавших независимости. Растянувшись почти на десятилетие, кровопролитный передел завершился в 1954-м году и был назван Первой Индокитайской войной.
Но свобода и пришедший с ней мир были скоротечными — почти сразу началась Вторая Индокитайская война. Она вместила в себя конфликт во Вьетнаме и гражданские войны в Лаосе и Камбодже. Столь затяжные «потасовки», которые стерли в порошок почти всю здешнюю инфраструктуру и производство, не могли испариться в одночасье. В итоге одним из символов завершения Второй Индокитайской войны стал захват столицы Камбоджи «красными кхмерами».
События анимационной картины «Фунань» начинаются в момент вступления вооруженных коммунистов в Пномпень. Жителей целыми семьями уводят из города, аргументируя это падением прогнившего капиталистического режима и надвигающимися американскими бомбардировками. Растерянных людей, у которых нет с собой ни еды, ни воды, ведут неизвестно куда сквозь леса и минные поля, что остались от тянувшихся десятилетиями войн. Одним везет — и они в целости добираются до перевалочных пунктов, другие — разлетаются на кусочки под аккомпанемент разорвавшихся мин.
Внушительных размеров семья, которая оказывается в центре повествования, почти мгновенно начинает рассыпаться. Во время суматохи, разыгравшейся при переходе через заминированный брод, герои теряют трехлетнего сына и бросившуюся на его поиски бабушку. В этот миг от семейства, выступающего целостным и, на первый взгляд, нерушимым конструктом, «красные кхмеры» отрезают второй ломоть. Первым была их привычная жизнь.
Вопреки громким заявлениям и пламенным речам, установленный Пол Потом режим почти не интересовало благополучие собственных граждан. Равноправие, лежащее в основе коммунизма, носило лишь номинальный характер. В действительности общество было поделено на несколько слоев с различными привилегиями и степенями ответственности. Людей вновь поделили на касты и воскресили рабство.
Так, закоренелые революционеры имели право сытно есть, силой насаждать новый порядок и периодически захаживать на эшафот по прихоти руководства. Жители городов, которых нарекли «новыми людьми», могли впитывать блага коллективизма, до изнеможения работать в поле и голодать, наблюдая за тем, как надсмотрщики набивают животы. А интеллигенция и номенклатура, которая обслуживала павший режим, рассчитывала лишь на одну привилегию — мучительную, но неминуемую смерть.
Иными словами, к власти пришла группа разъяренных «интеллектуалов», за спинами которых стояли необразованные крестьяне, жаждавшие лучшей жизни. Они столкнули родную страну в репрессии, затопили кровью рисовые поля, а деревья увешали гниющими трупами. По разным данным, за 4 года правления «красные кхмеры» убили от 1 до 3 миллионов человек. Для Камбоджи, население которой в 1975-м едва перевалило за 7 миллионов, это был настоящий геноцид.
Главные герои мультфильма не играют в нем особой роли. Их главная задача — не действовать, меняя ход событий, а наблюдать за людоедским режимом и страдать от его нападок. По отдельности они лишены ярких черт, но как семья олицетворяют единое целое, которое пытаются уничтожить во имя чужого блага и высокопарных идеалов.
Их насилуют, морят голодом и разлучают с близкими. Но даже, когда семейство редеет, оно не меняет своей сути. Заложник остается заложником, как и дерево остается деревом, сбрасывая осеннюю листву. Подобный подход присутствовал и в «Гроздьях гнева» — в центре романа тоже оказывалась неделимая семья, которая путешествовала по выжженой Великой депрессией земле только для того, чтобы усеять пройденный путь лоскутами собственной плоти.
При этом «Фунань», в отличие от романа Джона Стейнбека, довольно мелодраматичен и поверхностен. Многие зверства «красных кхмеров» остаются за кадром, а те, что все-таки попадаются на глаза героям, меркнут на фоне реальной истории. Будто режиссер Дэни До без злого умысла преуменьшает размах трагедии. С одной стороны, это портит общее впечатление от картины, с другой — она оказывается безобидной точкой входа в пучину жутких событий.
«Фунань» — это осторожный экскурс в крайне болезненный исторический период. В нем нет особых откровений, ранее неизвестных подробностей или кинематографических изысков. Его ключевое достоинство кроется в выбранной теме, и ее экзотичности в глазах западного зрителя. Именно она наполняет колоритом знакомую историю о том, как идеалы одних рушат жизни других. Колоритом, который жжется и переливается на солнце кроваво-бархатным оттенком.
