Откровенное интервью с популярным российским историком, публицистом, режиссером, актером и телеведущим, которого многие называют «Маэстро».
Данная беседа с Евгением Понасенковым была записана в начале мая. Без цензурирования этот материал отказались публиковать большинство ведущих изданий про кино. Поэтому данную публикацию можно считать эксклюзивом DTF.
Дисклеймер: мнение интервьюера может не совпадать с мнением респондента.
Добрый вечер, Евгений! Прежде всего хотелось бы узнать про ваше отношение к премии «Оскар»? В целом.
Митя, привет.
А нельзя сказать «в целом». Потому что «Оскар» создавался совершенно в другой стране, ведь США конца 20-х и 30-х годов и сегодняшние США — это абсолютно две разные страны. Как, допустим, Российская империя до 1914 года и бандитское логово после 1917 года.
Сегодня США захвачены коммунистами, социалистами, необольшевиками.
Соответственно, это болезнь. Надо понимать, что это сколько не политическое явление, сколько физическая болезнь, как вирус. Он поражает весь организм, в том числе и сферы культуры, искусства и кинематограф.
Премия «Оскар» появилась в обществе, где ценили эстетику, где ценили качество — и качество и эстетика были абсолютно во всём. Это была эпоха ар-деко, капитализма, классового общества, это была эпоха, когда ценился талант и, прежде всего, талант! А не бездарность. У бездарности не было рычагов принижать талант и требовать внимания к себе.
Поэтому [тогда] премия «Оскар» действительно была символом восторга перед кинематографом и действительно получали за чистую награды фильмы выдающиеся. Это было действие самое по себе великосветское, куда приходили прекрасные, красивые люди, великолепно одетые и приковывали к себе взгляды — это была действительно фабрика грёз и выход в свет фабрики грёз.
Но сегодня можно об этом только вспоминать и смотреть кадры записи, будто мы приходим в музей и смотрим на полотна XVI-XVII веков. Мы смотрим на кадры с Бетт Дэвис или когда получает почетный «Оскар» Софи Лорен. Вообще все эти лица [принадлежат] ушедшей эпохи, когда голливудский актер выглядел действительно как голливудский актер. Это было понятие «голливудская внешность». Высокий статный кавалер, прекрасная актриса, а не больное уродливое существо.
Сегодня вы должны быть не только уродом или негром, нужно быть уродливым негром. Одновременно желательно, чтобы в прошлом или в нынешнем он был наркоманом, террористом, калекой и вообще существом, которое даже не помнит как его зовут. И, конечно, оно обязательно должно учить белого жизни, как правильно жить.
Нужно ставить вопрос: «В какую эпоху?».
С 2024 года американская Киноакадемия вводит новые критерии для отбора на номинацию «Лучший фильм». Что думаете на этот счет?
Я слышал об этом. Но это критерии не сколько «Оскара», сколько критерии большевизма.
Вы все время пытаетесь смотреть на какую-то мелочь, но не видите главного. Например, когда человек болеет гриппом вы смотрите на, простите, соплю. Вот сегодня «Оскар» — это сопля больной Америки. Вот она — стекает с носа больных США.
Вы меня простите, но я вам просто как ученый говорю, а в данном случае обращаемся к медицине, — когда-то это был дворец по-настоящему сверкающий подлинными бриллиантами, сегодня… я вам сказал, что это.
И, что касается этих критериев, это полностью противоречит возможности появления искусства, потому что искусство — это свободное выражение личности художника. А если повязывают как в тюрьме — это поломанные жизни настоящих художников, которых связывают по рукам и ногам.
Вы обязаны взять уродство — не просто что-то взять, а там так и сказано «вы обязаны взять уродство» и «обязаны работать с уродами». Вы должны быть постоянно в депрессии, у вас должен быть опоясывающий лишай. Вас должно тошнить. Вам нужно снимать кино в постоянной тошноте.
Кинематограф при Гитлере и Муссолини — считайте это абсолютной свободой по сравнению с тем, что сегодня предъявляет «Оскар».
Причем, если при Муссолини кинематографом занимался его сын и именно они дали возможность появиться всему тому, что мы сейчас называем неореализмом, то сегодня и Муссолини просто обалдел бы от происходящего. Геббельсу в голову бы не пришло вводить подобные ограничения, которые будут у премии «Оскар». Он даже не подумал бы, что есть такая возможность — он бы подумал, что это какая-то наркомания спившегося американского провинциального фантаста.
Болезнь алогична.
Как вы считаете, кто-то из современных российских кинематографистов достоин премии «Оскар»?
Нет. Сегодня в России нет кинематографа вообще. Соответственно и кинематографистов тоже не существует.
У нас есть Никита Михалков. Замечательный советский актер, которого очень правильно Рязанов поставил играть спекулянта в гениальном фильме «Вокзал для двоих».
Этому фильму можно 10 «Оскаров» дать.
Я думаю, что Никита Михалков должен получать «Оскар» каждый год за лучшую женскую роль в плане его выслуживания. Причем это без шуток, ведь он действительно очень талантливый от природы актер, но у него такое амплуа необычное.
Вы смотрели какие-нибудь ленты, которые претендовали на «Оскар» в этот раз?
Митя, «лента» — это устаревшее слово во всех смыслах, потому что сейчас в основном снимают, к сожалению, не на ленту, да и выглядит это все как пластмасса. И по сути — это тоже пластмасса.
Есть такие существа, которые жрут падаль. В мире животных есть, но есть и люди, которые едят все гнилое. Только человек без вкуса и себя не уважающий может все это смотреть.
Cейчас я при вас зашел в интернет и открыл список с номинантами. Вот смотрите:
Больше всех наград и «Лучший фильм» — «Земля кочевников».
Некая уродливая тётка теряет работу после закрытия завода по производству гипсокартона, на котором она работала в течение многих лет со своим недавно умершим мужем. То есть муж умер до начала событий фильма и этого урода мы не увидим.
Зато, к сожалению, весь фильм мы видим абсолютно ничего из себя не представляющий кусок мяса, а все потому что эта актриса не обладает ни внешностью, ни талантом, ни харизмой и ей даже не придумали никакого интересного текста, никаких интересных движений. За весь фильм нет ни одного жеста, взгляда, прически, которые стоят хоть какого-то внимания.
Митя, вы хотите, чтобы я смотрел на кусок мяса, который раньше работал на заводе по производству гипсокартона, а весь фильм сидит около какого-то фургона? Вы меня за кого принимаете? Если кто-то себя не уважает…
«Манк» — попытка заработать на былом величии.
Нет ничего более подлого и пошлого, чем биографический фильм.
Если великий человек уже умер — например, Тэтчер или Манкевич — на нем начинают зарабатывать те, кто даже тапочки не достоин [им] подносить. Но тут, поскольку эпоха 40-х годов, они вынуждены как-то одеваться и двигаться похожим образом, как двигались люди раньше. Сейчас ведь [люди] по-другому двигаются — сейчас двигаются как в негритянских гетто, словно карабкаются.
«Отец» — талантливый Энтони Хопкинс играет совсем больного человека. Значит, про болезнь, для больных.
«Иуда и черный мессия» — ну ясно, что мессия сегодня может быть только черным. Какие-то на постере [изображены] два урода. Ладно негры, но я повторяю, именно нашли уродов. Уже страшно смотреть постер, естественно, что я не собираюсь смотреть дерьмо.
«Звук металла» — прекрасно! «Звук металла»! Не то что звук вальса или Штрауса, а «Звук металла». Главную роль металл-барабанщика, теряющего слух, исполнил Ахмед. Вы меня за кого принимаете? Чтобы я смотрел как глухой барабанщик Ахмед что-то там изображает? Опять про болезнь. «Отец» про больного, «Звук металла» про больного…
«Ма Рейни: Мать блюза» — какая-то очень жирная брюхатая негритянка стоит [на постере] передо мной. Такое ощущение, что живут ТОЛЬКО негры.
«Душа» — анимационный [фильм] и на афише явно наркоман.
«Девушка, подающая надежды» — кровавый рот на постере. Это я смотреть не буду.
«Девушка, подающая надежды» — это высказывание на тему #MeToo и феминизм.
Феминизм! Я бы их давно объявил террористической организацией. Тут одна в Грузии порезала ребенка десятилетнего, потому что она сказала, что «все мужчины — агрессоры». Какое-то животное больное.
«Еще по одной» — про алкоголиков.
Как раз-таки хотел у вас спросить, как у кинематографиста и как у ученого, как вам сюжет этого фильма?
Абсолютная глупость. Винтерберг потерял талант и теперь он должен лизать Байдена, стать местным Михалковым.
«Элегия Хиллбилли» — фильм рассказывает историю, о жизни трех поколений одной бедной американской семьи. Вы меня за кого принимаете? ТРИ ПОКОЛЕНИЯ ОДНОЙ БЕДНОЙ СЕМЬИ. ИМ РОЖАТЬ НЕЛЬЗЯ ВООБЩЕ! Зачем рожать нищих? Нужно либо начать работать, либо пользоваться контрацептивами. Надеть резинки им всем к чертовой матери, чтобы такие фильмы не снимать.
Вы поймите, что искусство должно показывать красоту.
Причем безумно талантливо нафантазированную и снятую красоту. А все что я перечислил — это не просто помойка, но еще и помойка, где копошатся только больные и уродливые.
Вот мимо проходит какой-то господин хорошо одетый. Рядом с помойкой или даже на фоне помойки вы не можете его снять. А сейчас хотят до съемок исключительно допускать ТОЛЬКО меньшинства, уродов и психбольных. Вот допустили белого одного, — Энтони Хопкинса — но сделали его безнадежно больным, чтобы он скоро сдох, причем с позором.
Закончили список этого дерьма. Все, что наградили «Оскаром» в этом году — это психбольное дерьмо с научной, эстетической и художественной точки зрения.
Окей. С «Оскаром» мы разобрались. Хотелось бы спросить у вас про другие главные мировые премии — может быть будущее за Каннским и Венецианским кинофестивалями?
А это все одно и тоже.
[Например] церемония вручения премии «Сезар» в этом году — это просто уголовное мероприятие, где выбегали псих-больные тетки, измазанные кровью. Это уже никак не связано с кинематографом.
У актеров вообще мало мозгов и интеллекта — их задача по-хорошему сценарию с хорошим режиссером правильно и красиво ходить, всё.
Поскольку актер, как правило, дебил, то он цепляется за наиболее примитивные и ошибочные политические штуки. В том числе, если где-то ему левые преступники внедряют через левую прессу ахинею про глобальное потепление и прочее, то, соответственно, он начинает измазываться кровью. Это ведь невероятная связь: измазаться кровью, чтобы привлечь внимание к глобальному потеплению, например.
Всё проходит свои стадии. Вы, может быть, не заметили, но сейчас, к сожалению, синематограф — это живой труп.
Когда-то скульптурой назывались потрясающие мраморные, божественно-красивые, безумно сложно сделанные скульптуры. Сегодня — это грязь. Также с живописью.
Тоже самое происходит с кинематографом: он достиг какого-то пика при Висконти, при Антониони, при Феллини, да и в Голливуде при Бетт Дэвис и Фреде Астере. Это был Эверест, а сегодня же — это полное разложение.
В недавнем интервью вы сказали, что более менее положительно относитесь к классическим мюзиклам. А вы смотрели работу Дэмьена Шазелла «Ла-Ла Ленд»?
О нём тогда все говорили, особенно менеджеры мелкого звена, нищие менеджеры. Не большие, которые могут наркоманить на яхтах собственных и скопытиться быстро, а мелкие офисные планктоны, которые бессмысленно живут и им как-то надо пролетарское время своей жизни, может быть в конце пятницы, потратить куда-то. Такие люди идут на фильм, где [присутствует] псевдо-романтика и псевдо-надежда, всё псевдо.
Райан Гослинг — это замечательный, обаятельный, странный актер, который сыграл несколько удивительных ролей лет 2- назад. Его внутреннее необычность обаяния от природы.
А в этом фильме Гослинг, потому что ему тоже нужно зарабатывать. Этот фильм — резина, поролон и пластмасса, но хотя бы без негров-наркоманов, что уже, конечно, что-то невероятное — поражаюсь, почему авторы фильма ещё за это не в тюрьме.
Вообще, когда Райан Гослинг подходит к этой девице, то в этот момент должен появиться покалеченный пьяный негр и начинать учить их как вообще жить, как петь, как танцевать и прочее. Поэтому я считаю, что этот фильм нужно запретить, как глубоко расистский.
Тратить время на это, конечно, не нужно. Жанр «мюзикл», когда был Марио Ланца, Фред Астер, Джинджер Роджерс, Джин Келли, был космосом и Эверестом. После этого [невозможно] смотреть на плохо ходящих ребят и слушать людей, которые говорят не очень поставленным голосом, не говоря уже про пение.
А в тот год, кстати, премию «Оскар» в главной категории получил «Лунный свет» Барии Дженкинса.
Очевидно же, что эту дерьмовую ныне премию дают исключительно по политическим соображениям. [Сейчас] фильм должен быть абсолютно полностью насквозь дерьмовым, чтобы он имел возможность претендовать на эту награду.
То есть, если бы он был просто неталантливым, как «Ла-Ла Ленд», то это ещё недостаточно. Достаточно — это когда зрителя уже стошнит. Чтобы ему ночью кошмары снились. Тогда есть действительно серьезный шанс.
Где-то в конце 2019 года началась большая резонансная дискуссия. Мартин Скорсезе vs любители фильмов Marvel. А какое у вас отношение к экранизациям комиксов?
Экранизация комиксов — это тоже самое, как экранизация надписей и рисунков на стенах психбольницы. То есть приходите в психбольницу, зафотографировали кого-нибудь, а потом так заразились, что подумали: «А давайте-ка я эту ахинею отсниму».
Это к кинематографу, конечно, не имеет никакого отношения. А любителей комиксов, которые погружаются и полностью теряют связь с реальность, я думаю, что им надо как-то помочь. Возможно, их надо перевести в какое-то жильё, желательно за забором, желательно с колючей проволокой. Они могут там рисовать себе комиксы, представлять себя героями комиксов, голосовать за Байдена.
Хорошо, кстати, если там и Байден был тоже.
Я знаю, что вы хорошо относитесь к итальянским классическим режиссерам. Хотелось бы услышать от вас по одному лучшему фильму от каждого такого режиссера.
Сразу хочу сказать, что Бернардо Бертолуччи сюда не входит.
Я его очень ценю, но он совершенно отдельная история. Он пронизан таким пошлым фразеологизмом… Он человек талантливый, но если бы он чаще мастурбировал, то может быть он меньше снимал.
Я думаю, что ему не надо было так много снимать. Его тянет на не очень помытых, несвежих — у него почему-то сексом занимаются те, кто не моется в душе. Всегда хочется его персонажей подстричь, помыть и не снимать без грима, потому что всё это как-то с запахом.
Видно, что человек талантливый, но видимо он как-то мучался.
Зато словно эффект 4D — смотришь и чувствуешь, что происходит на экране.
А вот нет, я бы не хотел эти запахи чувствовать.
Что касается Висконти — это такой мир уникальнейший.
[Фильмы] Лукино Висконти — это над всем. Это где-то в космосе.
Его фильмографию нужно целокупно исследовать, все фильмы вместе, хотя они очень разные. До «Леопарда» — это неореализм, а после — это то, что мы называем «чистым» Висконти, аристократический стиль.
Феллини тоже. Нельзя назвать одно любимое произведение. Это истории, которые перетекают одна в другую, это мир Феллини, населённый разными персонажами. Один и тот же фильм, который мне очень нравится.
А лично для вас, что ближе — «Восемь с половиной» или «Сладкая жизнь»?
Вы можете убрать титры в конце одного из них и слить их воедино — вы не заметите разницы в сюжете. Будем считать, что они оба мои любимые у него.
Это была бы идеальная дилогия.
Да, верно.
Микеланджело Антониони — абсолютно тоже самое. Отчужденность, одиночество…
Если брать с точки зрения эстетики, то, конечно, «Затмение». Прогулки Алена Делона и Моники Витти — это можно смотреть бесконечно, забывая про то, что это фильм вообще, в этом можно жить.
Пазолини?
Пазолини… Я очень ценю его, как человека одаренного.
Но он абсолютно не мой: эстетически, политически, внешне, как угодно. Я бы сказал, что представляет интерес для окружающих его фильм «Теорема» и для больших интеллектуалов — «Медея» с Марией Каллос.
Как вы относитесь к дубляжу и озвучке? Можно ли великие произведения смотреть в таком варианте? Или с великим обязательно нужно знакомиться в том виде, в котором оно и было создано?
Конечно, лучше на языке оригинала. Но можно, если очень профессионально озвучено, как, кстати говоря, в нищей стране СССР, где была выдающаяся школа переводчиков (потому что там это делали обнищавшие аристократы). И дубляж… Настолько же была высокая планка качества и контроля. Это делали люди с большими актерскими способностями.
Я сам снимался в кино, в небольших ролях, потому что у меня есть требования к нашему современному бездарному кинематографу, то это [роли в российских произведениях] как шутки, поэтому я прошу обычно 1-2 съёмочных дня и с одного дубля. Если его не смог сыграть актер или не записал оператор — я просто ухожу.
Я также и озвучивал. Момент озвучания — это очень важно. Например, я играл офицера Вермахта и там был немецкий язык. Вы знаете, ритмика — она же многое диктует. И она разная. Если мы говорим про русский язык, то итальянские фильмы легче дублировать, а немецкие сложнее, потому что другая ритмика.
Ваш цикл авторской передачи «Поэзия судьбы». Вы не хотели бы возродить этот формат или вы уже сказали всё, что хотели?
Естественно, мне ещё есть, что сказать. Возможно, в новых условиях на канале с бóльшими техническими ресурсами.
Но я отчасти это продолжаю, потому что в интервью различных — на федеральных каналах, своих стримах или лично вам — очень часто упоминаю кинематограф и кинематографистов. Так или иначе продолжаю рассказ об этом, но в другом формате.
Можно возродить, но это должно быть очень качественно на каком-нибудь федеральном канале. Для этого, правда, федеральные каналы должны стать приличными.
Однажды вы упоминали, что среди современных режиссеров держат уровень Франсуа Озон и Педро Альмодовар. Чтобы вы могли из их работ выделить прежде всего?
Прежде всего стоит напомнить, что я это говорил лет 12 назад. Тогда я это сказал в формате «на безрыбье и рак рыба».
Вот если журналист ко мне пристает, проходу не дает и с ножом к горлу в угол загоняет и спрашивает: «среди современных ну что-то приличное есть?», то я, чтобы он уже отстал, говорю: «ну хорошо, Альмодовар и Озон, отстань».
Эти два режиссера самобытны, они умеют чувствовать и они нашли самое важное — собственную непохожую стилистику. Она может мне нравится или не нравиться. Допустим, мне не близка стилистика трансвеститов у Альмодовара, но это комично посмотреть полчаса. Это ярко, это по-испански, это такое пошлое барокко в кино.
Озон — это где-то более тонко, такой неоклассицизм и он тоже очень «неровный». Но его поиск чувственности и эстетической формы очевиден. Этого сегодня у других нет. Поэтому «8 женщин» и «Капли дождя на раскалённых скалах» — два фильма, которые представляют интерес.
Смотрим «8 женщин». На что мы смотрим? Мы смотрим на великих актрис. То есть Озон использовал ресурс величия прошлых эпох. Это было на уровне.
Представьте, «8 женщин» — изумительная Катрин Денёв, прекрасная Дэниэль Дарьё — и вставьте туда толстую африканку-наркоманку по квоте. Что у вас будет? Дерьмо, а не фильм.
А в современных реалиях его заставят вставить туда эту негритянку, обязательно. Этим испоганят всё, потому что нельзя утончённую француженку Катрин Денёв, с совершенно другой антропологией, задачей и судьбой, смешать. Это разные вещи. Это не хорошо, это не плохо, мы просто разные.
Тоже самое, если вы поставите и обратную квоту.
Альмодовар снимает весёлую носатую путану, а ему скажут: «Нет, вы знаете, тут нужен один брутальный скучный псевдо-натурал». Нельзя по квоте. Это может быть только внутренний мир художника, куда его понесёт.
А как вы относитесь к лицемерию в Голливуде? Допустим, играют актёры у Вуди Аллена, зная его прошлое, начинается #metooи они сразу сразу от него отказываются публично, оговаривая его.
Это вневременное человеческое. Если человек подонок, мразь и предатель, то то нет ничего хуже этого.
Нет ничего в мире хуже, если человек предаёт. Это мерзость.
Такой человек не должен иметь права ни на творчество, ни на то, чтобы с ним просто общались.
А #metoo — преступное движение. Лузеры без доказательств обвиняют известных успешных людей в чем угодно. В том числе моего друга Пласидо Доминго, являющимся великим артистом-тенором и актёром, который снимался и у Франко Дзеффирелли. Это тоже был заговор 2 года назад, когда тётки заявили, что 20 лет назад он на них посмотрел и они теперь поняли, что это харассмент. Это просто за гранью.
Вы пытаетесь какую-то песчинку обсудить, просто поймите — весь пляж загажен. Мы находимся на свалке. Сегодня Западная Европа и США заболели большевизмом. Они физически захвачены и оккупированы дикарями пришлыми, а еще им помогают предатели-эмигранты.
Всем, кто себя хотя бы немного уважает, советую ни в коем случае не участвовать в этом. Не смотреть фильм по квоте. Сейчас вы не должны давать деньги этой левой шайке, но должны смотреть тысячи — не сотни, а тысячи! — великих удачных красивых фильмов, снятых с 1920-2000-е годы. 80 лет великого кинематографа. Вам жизни не хватит, чтобы это посмотреть.
И, напоследок, посоветуйте 3 фильма для наших читателей.
