Это продолжение истории Экваториальной Градусной экспедиции в XVIII веке отправившейся к, как следует из названия, экватору, чтобы уточнить форму Земли.
Мы расстались на том, что судно “Портофе” не успело отплыть от родных берегов Франции, а некий очень уязвленный успешный математик Пьер Моро де Мопертюи предложил Академии Наук и графу Морепа организовать новую альтернативную экспедицию: на север. Так будет короче, дешевле и эффективнее. Все это замечательно, конечно, но новая экспедиция – это, в любом случае, новые расходы. Почему же Морепа согласился их терпеть? Что не так было с Луи Годеном?
В команде экваториальной экспедици практически с самого начала наметилось нездоровое противостояние. Луи Годен, державший казенные деньги и паспорта, показал себя крайне высокомерным начальником. Атмосфера была настолько напряжённой, что несколько человек младшего технического состава (именно их и третировал Годен, поскольку держал их жалованье у себя) угрожали сойти с судна при первой возможности. К счастью, не без помощи Лакондамина, конфликт удалось притушить. На Мартинике сделали двухнедельную остановку: команде следовало привыкнуть к местному тропическому климату и развеяться. Пьер Буге, тяжело перенесший морское путешествие, с интересом посетил плантации кофе и сахарного тростника. Тростник тут был традиционной культурой, а вот кофе только-только начали выращивать на Карибах, чтобы удовлетворить растущий спрос на этот напиток.
Про кофе
С кофе на Мартинике связана чудесная история импортозамещения. В 1720-е годы офицер Габриель де Киле загорелся идеей создать французские кофейные плантации на Мартинике. Он знал, что голландцы выращивают кофе в Индонезии, так что решил, что климат Мартиники будет благоприятным для растений. Достать саженцы было непросто: он чуть ли не украл их в ботаническом саду. Но в 1726 г., всего за 10 лет до того, как на Мартинику прибыли Луи Годен и компания, был собран первый урожай зерен. Так что французские ученые как раз увидели начало американского кофе.
Годен, по словам очевидцев, в крайне неучтивой манере затребовал денег у интенданта Мартиники. Последовал скандал, и Годен распорядился немедленно покинуть остров. Лакондамин в этот момент лежал с приступом желтой лихорадки.
Он вспоминал:
“мне пустили кровь, почистили желудок, напичкали лекарствами и в таком виде погрузили на корабль”.
В этот раз (как и в последующие) ему повезло выжить и оправиться. Удивительной силы был человек. Любопытный факт: Лакондамин полагал, что заразился “желтой лихорадкой” после дружеской попойки со знакомым офицером, случайно встретившемся ему на острове. Тот почувствовал симптомы болезни на несколько дней раньше ученого. “Желтый Джек” (или “черная рвота”, как ее называли испанцы) был страшной болезнью. От нее порой погибало до трети заболевших: тем больше, чем в более стесненных обстоятельствах жили люди. Сейчас в знаем: лихорадка передается через укусы комаров, как малярия. Так что товарищ Лакондамина был ни при чем. Просто им обоим не повезло быть укушенными. Итак, “Портофе” держал курс на остров Эспаньола, в его французскую часть Сан Доминго.
Про географию:
Давайте немного разберемся с местностью: где находится то самое, Перу и почему надо было сначала добираться на какую-то Эспаньолу? Представим место, где стыкуются континенты Северной и Южной Америки: это бассейн Карибского моря. С запада оно ограничено береговой линией Мексики, Панамы, Коста-Рики (в те времена, о которых мы говорим это все – вице-королевство Новая Испания). С юга – вице-королевством Перу (это сегодняшние Колумбия и Венесуэла), а с востока – Карибскими (или Антильскими) островами. Именно сюда когда-то высадился Колумб. Здесь острова: Куба, Ямайка, и Эспаньола (нам она более известна как Доминикана или Гаити). Именно здесь разбойничал бы Джек Воробей, если б существовал взаправду.
Франция была третьим после Испании и Португалии колонизатором (казалось бы, где все это теперь?). Ее владения в современной Канаде (Новая Франция) были велики. Вспомните любовно-приключенческий роман “Анжелика в Новом Свете”. Главная героиня борется за любовь и жизнь в Новой Франции за 60 лет до нашей истории. В Южной Америке у Франции есть небольшая Французская Гвиана (со столицей Кайенной – именно оттуда кайенский перец), а на Карибах острова Мартиника, Тортуга и Эспаньола. Последний (он же остров Гаити, он же Доминикана), хотели себе и Испания, колонизировавшая его, и Англия, и Франция. К концу XVII века половина Эспаньолы принадлежала испанцам, половина – французам. Именно французская территория острова и была конечной точкой назначения для “Портофе”. Для входа на испанские территории надо было пересесть на испанский корабль. В целях секретности и безопасности.
Эспаньола не случайно всплывает в каждом первом пиратском романе. Это богатое место, где сахар и кофе, ром и соблазны, рабы и пираты варятся в одном котле. И все очень дорого. Правда, пиратство уже начало приходить в упадок (войны приутихли, патенты на это ремесло временно не выдавались и честные каперы стали превращаться в обычных разбойников, с которыми жестко расправлялась регулярная армия).
По плану генерал-губернатор испанской части острова должен был предоставить путешественникам судно, которое сможет доставить их в Перу. Но, увы, у испанцев не нашлось корабля достаточных размеров (кто-то взял слишком много багажа), поэтому пришлось ждать французское торговое судно, которое, так и быть, в качестве исключения, сможет доставить ученых к пункту назначения.
Почему нельзя было воспользоваться “Портофе”, на котором группа прибыла из Франции? Да потому что его уже не было на острове. “Портофе” должен был доставить ученых только до Порт-о-Пренса. Дальше у капитана были свои планы и свой маршрут: это был последний рейс флейта на службе французской короне. К тому же, капитан Мешин за время путешествия начал испытывать к мсье Годену личную неприязнь. Бывает.
Пока шла переписка между официальными лицами и ждали новый корабль, власти должны были обеспечивать ученых всем необходимым: ночлегом, питанием и рабами.
О рабах
Любопытные подробности, о рабах. Во Франции, в отличие от колоний, рабовладение было запрещено. Это означало, что формально любой раб, привезенный хозяином в Старый Свет, становился свободным. Путешественники часто приобретали рабов на Эспаньоле и, при возвращении в Европу, продавали их там же. Или давали вольную. Раб Пьера Буге (фактически он будет работать его личным помощником следующие восемь лет) получит ценнейший опыт землемерных и астрономических работ и, обретя свободу, займет престижную должность королевского землемера на Эспаньоле. Такая вот карьерная лестница. Когда я копала эту историю, то полагала, что раб – это непременно чернокожий, привезенный из Африки. Но это совсем необязательно. Вот что пишет голландец Александр Эксквемелин, за 60 лет до нашей истории служивший врачом по контракту с Французской Вест-Индской торговой компанией:
“…Компании не повезло….(она) была вынуждена отозвать своих агентов и приказала им продать все, что у нее было, а торговлю свернуть. Все слуги Компании были проданы, кто за двадцать, кто за тридцать реалов. Меня также продали, потому что я был слугой Компании, как назло, имел несчастье попасть к самой отменной шельме на всем острове”.
Надо сказать, что власти Сан Доминго (как и власти Мартиники до них) были не в восторге от того, как вел себя руководитель научной экспедиции (международного имиджевого проекта, между прочим). Помимо очевидной разобщенности команды: все участники жили в разных домах и коротали время в компании друзей по своему вкусу, Луи Годен жил на скандально широкую ногу.
По слухам, он стал завсегдатаем дорогой куртизанки по имени Гузанн. Отказывая товарищам в деньгах на самые простые надобности вроде чулок и шляп, он требовал от экспедиционного художника Моранвилля (без оплаты, разумеется) написать портрет этой сомнительной дамы и ее хозяйки, а еще, как говорили, приобрел ей в подарок бриллиант на 3000 ливров казенных денег. Коненчо, сам Луи Годен этот эпизод с бриллиантом отрицал: мол, его увидели в трактире с большой суммой, когда он расплачивался за гостиницу для товарищей, однако впечатление о себе в глазах общества он испортил. Казалось бы: если начальник такой самодур и все это понимают, почему его не привели в чувство крепким словом? Потому что никому не хотелось оказаться без денег и документов на острове, где тебя могут продать в рабство за долг в пару реалов.
Интендант колонии писал о Годене:
“Он очень уж много денег берет в Южную Америку и здесь тратит баснословные суммы. Если ученые скоро не уедут, они могут оказаться в неприятной ситуации”.
За три месяца ожидания судна интендант, по его словам, потратил на содержание экспедиции 30 000 ливров, тогда как казна возместила ему только 15 000, то есть, половину. Впрочем, слова бюджетника о расходах, возможно, стоит делить на десять. 15 000 ливров – годовой бюджет экспедиции. От разорения ученых спас корабль “Ватур”: на него перегрузили имущество, оборудование, ученых мужей и их помощников, чтобы с опозданием в три месяца от условленного срока прибыть в Картахену де Лас Индиас (Картахену Индийскую): порт на северном побережье Южной Америки – туда, где французов будут ждать “молодые способные астрономы”, сопровождающие миссию по распоряжению Филиппа V.
Молодыми способными астрономами были Антонио де Ульоа и Хорхе Хуан и Сантасилья. Я про них уже упоминала: им было слегка за двадцать, но они получили лучшее образование из возможных и оба успели отличиться на море. Поэтому из предосторожности в Новый Свет они отправились на разных судах, в составе эскадры вновь назначенного вице-короля Перу: маркиза де Вильяграсии.
9 июля 1735 года эскадра Вильяграсии прибыла в Картахену. Новый властитель отправился по суше обозревать свои владения, а заодно хорошенько знакомиться с руководителями на местах. Очень мудрое решение, учитывая сложность логистики и скорость почты. Гораздо быстрее и эффективнее раз и навсегда показать, кто тут хозяин, и как его гнева следует опасаться, чем впоследствии устраивать бокс по переписке с каждым отдельно взятым местным начальником.
Молодые офицеры в ожидании ученых (помните, они там три месяца ждали попутного корабля) взялись за антропологические наблюдения, о чем оставили записки, а потом предложили местному правительству свои услуги топографов и астрономов (надо было уточнить долготу города). Днем они занимались изучением обстановки, людей, отдавали должное винам и фруктам, а по ночам наблюдали за звездами.
16 ноября 1735 года “Ватур” встал на якорь у Картахены, и участники экспедиции впервые собрались вместе. Хуан и Ульоа неплохо владели французским и хотели произвести хорошее впечатление на лучших ученых Парижа.
Каково же было их удивление, когда оказалось, что ученые – по большей части не те, на которых выписаны паспорта, что не очень понятно как там со знаниями, но с дисциплиной в этой команде плохо: Буге и Лакондамин не разговаривали с Годеном, а тот писал записки, когда хотел им что-то сообщить. Настроение французов было подавленным, и они не сразу приняли новых товарищей. Им казалось, что молодые офицеры “выпячивают свою любовь к физике, как иные выставляют напоказ модное украшение”.
Тем не менее, Ульоа и Хуан взяли себя в руки, постарались быть учтивыми и дружелюбными и приложить все усилия, чтобы наладить коммуникацию в группе. До Кито, где планировали начать работы, оставались месяцы пути.
Итак, поскольку Панамского канала еще не существовало, чтобы из Атлантического попасть в Тихий океан, ученым требовалось пересечь Панамский перешеек. Это делалось частично по рекам на каноэ, частично на мулах. Такая сложная логистика означала некоторые задержки: поиск лошадей, провожатых, лодок и прочие дорожные хлопоты. Ожидать, когда все будет готово к поездке Луи Годену с товарищами пришлось в городе Портобело.
Ученые свои впечатления о Портобело описывали как “очень плохо за очень дорого”. И, судя по тем панорамам, которые можно увидеть на Google картах, это до сих пор справедливо. Дело в том, что Портобело (прекрасный порт) был город-ярмарка.
Про карибские ярмарки
Забавный факт: Испания владела обширными колониями в Филиппинах. Наиболее популярный путь доставки товаров (пряностей, фарфора, слоновой кости, тканей) проходил через современную Панаму. Из Манилы, столицы Филиппин, галеоны раз или два раза в год отправлялись в сторону Южной Америки, на восток.
Товары оказывались в Акапулько (кстати, именно оттуда, как это ни странно, осуществлялось управления Филиппинами), после по суше перевозились на Атлантическое побережье в Портобело или Веракрус, чтобы на других галеонах пересечь Атлантический океан и оказаться в Испании. Также в Портобело оказывалось золото, добытое в Новой Испании. То есть, товары и золото оказывались в одном месте в одно время.
В Портобело и Панаме устраивались невероятные по размаху ярмарки: это была единственная возможность для жителя Латинской Америки купить что-то, не производимое на материке. Торговали не только тем, что привозили сФилиппин. Еще была легальная и контрабандная торговля тем, что привозили английские капитаны. Можно было купить специи, чай, кофе, лекарства, инструменты, книги, предметы искусства, драгоценные ткани и музыкальные инструменты. Ярмарка длилась от полутора до двух месяцев, потом купцы разъезжались, и город пустел.
Вот, что пишет Александр Эксвемелин (голландский врач, ходивший с пиратами в 17 веке):
“Почва в этих местах постоянно выделяет испарения, и поэтому климат не очень-то здоровый, и купцы охотнее живут в Панаме, хотя их склады находятся в Пуэрто-Бельо и там работают их служащие”.
Собственно, жители Портобелло, подобно жителям курортных городов, зарабатывали исключительно в сезон: три четверти домов стояли пустыми, ожидая постояльцев во время ярмарки. К сожалению, местный климат, очень жаркий и очень влажный, порождающий эпидемии, был непригоден для земледелия и других занятий. Неудивительно, что французские ученые, оказавшиеся в Портобело в несезон, были неприятно удивлены. Мокро, жарко, малярийно и очень дорого.
В целом, Портобело и Веракрус были не единственными городами-ярмарками. Еще была ярмарка в Картахене де лас Индиас (Картахене Индийской) и в Акапулько. Но количество городов, где разрешалась торговля, строго ограничивалось, так что жители колоний крайне нуждались в товарах народного потребления и были готовы приобретать их на свое серебро и золото из копей Перу. Испанские власти же крайне нервно относились к незваным гостям (например, англичанам), которые пытались без разрешения торговать с населением. В общем, контрабандистов они не любили, мягко говоря.
Про пиратов: Пираты были охочи до жирных и богатых ярмарочных городов, так что частенько разоряли их в 16 и 17 веках. В частности, сюда ходили Дрейк и Морган: грабили жителей, пытали их, вставляя горящие фитили между пальцев и делали другие мерзкие вещи (подробности пиратских допросов есть у Эксвемелина, а я о них умолчу). Матери Панамы и Портобело еще в 50 е годы XX века пугали ребятишек чудовищным “дон Драпе” (Френсисом Дрейком), который их утащит.
А вот вам история про контрабанду
Французский бриг “Ватур”, на котором экспедиция добрались до Портобело, должен был основную часть багажа и инструмента передать на склады Картахены Индийской, и все произошло бы именно так, если бы капитан “Ватура” не был пойман береговой охраной при попытке торговать драгоценными тканями и ювелирными изделиями в одном из местных прибрежных поселений, что было одним из наиболее тяжких возможных преступлений.
Разумеется, капитан, получивший указание разведать торговый маршрут от правительства Франции, все отрицал, утверждая, что это вообще не ткани, а личные вещи господ ученых. Он просто портом ошибся. Капитана отпустили, но осадочек остался. Весть об иностранцах-аферистах разнеслась по аудиенсии Кито задолго до того, как сами ученые туда добрались.
Испанские колонии – устройство
Поскольку прозвучало непонятное слово “аудиенсия”, давайте углубимся немного в устройство колониальной Испании. Как мы уже говорили, испанские владения в Новом Свете (за редкими исключениями) делились на вице-королевства. Большую часть территории Северной и Южной Америки занимали вице-королевства: Новая Испания (Мексика), Перу, Новая Гранада (ее периодически расформировывали, как террриториальную единицу).
Самым главным в вице-королевстве был вице-король. На несколько лет он становился наместником, единоличным представителем короля в колониях, ему было поручено вершить правосудие, распоряжаться казной и руководить обращением в святую веру. Вице-короли всегда прибывали из метрополии и возвращались туда же. Чтобы, обладая почти неограниченной властью, не иметь соблазна построить свое маленькое государство. И новый вице-король Перу, маркиз де Вильяграсиа, как мы помним, прибыл в Картахену Индийскую вместе с офицерами Хуаном и Ульоа. Далее он по суше отправился в Лиму – столицу своих владений. Далеко ли это? Сейчас, по дорогам, 3,5 тысячи километров. То, что раньше было вице-королевством Перу сейчас включает в себя страны: Перу, Чили, Эквадор, Колумбию, Боливию, Парагвай, Уругвай и Аргентину. В указах того времени встречается формулировка: “и распространяется далее на все известные и еще не известные территории”. Управлять такой махиной из центра – просто немыслимо. В помощь вице-королю давались институты власти под названиям аудиенсии.
Аудиенсией называлась как высшая судебная инстанция на заданной территории, так и сама территория (например Аудиенсия Кито). Во главе аудиенсии стоял президент (presidente, что аналогично скорее председателю). Он работал с целой командой избранных и достойных государственных мужей, но, фактически, являлся самым влиятельным лицом на территории, ибо до Бога высоко, до царя, то есть, вице-короля далеко и, вообще, они временные.
Чуть ниже по статусу стояли коррехидоры, по-нашему исправники: они надзирали за судебной и муниципальной властью на территориях, где, в основном, проживало коренное население: собирали налоги, назначали трудовую повинность. В некоторых случаях президент являлся коррехидором (и вице-королем) одновременно.
О разделении в пути
Новый серьезный конфликт в команде случился в порту Манты (город на западном побережье Южной Америки). Лакондамин и Буге предлагали там задержаться для осмотра территории на предмет удобства градусных измерений и для определения координат береговой линии: согласно обязательству перед королем Испании ученые должны были это делать. Годен же, то ли не хотел тратить время, то ли не хотел уступать коллегам.
В итоге, как передает очевидец:
“Мсье Лакондамин заявил перед всеми, что если никто не хочет высаживаться в Манте, то они с мсье Буге сойдут там одни”.
Так и произошло. Лакондамин и Буге высадились, а Годен не стал их ждать и отчалил, бросив своих непокорных товарищей. Свой резон у него был: он спешил попасть в порт Гуякиль к лунному затмению, чтобы точно определить долготу этого крупного порта.
Итак, Буге и Лакондамин остались вдвоем в испанском поселении. Впрочем, их ждал почтительный и теплый прием. Настолько теплый, что астрономы задержались там на два месяца: в марте 1736 года, они отнаблюдали лунное затмение и определили долготу Манты, о чем оставили памятную табличку, высеченную на камне. Кстати, Годен, который спешил в Гуякиль для того же самого, не преуспел: небо было затянуто тучами.
Помните, мы говорили, что в начале XVIII века вопрос определения долготы на море стоял настолько остро, что был объявлен конкурс на долготный приз за изобретение точного хронометра? На суше ту самую долготу можно отыскать, наблюдая на разных долготах одно и то же событие (лунное затмение, в данном случае) и определяя местное время, в которое оно произошло. Хорошо все же, что Лакондамин и Буге не послушались руководителя. Так бы и Манта осталась без координат.
О флоре и фауне Перу
Кроме рекогносцировки, Лакондамин и Буге смело окунулись в наблюдения за окружающим. Они пробовали чудесные фрукты, записывали заметки о кастах и расах (в колониях Испании много внимания уделялось чистоте и качеству крови), воздавали должное маисовым лепешкам и зеленым бананам, спелой чиримойе (это фрукт такой, на вкус как клубничное мороженое) и хвостатому кую (до того, как конкистадоры привезли куриц, любимым мясом индейцев была морская свинка).
Местные жители щедро делились советами по выживанию в джунглях и вовремя: гамаки становились убежищем то для гремучих змей, то для гигантских пауков размером с яйцо, то для страшных игуан – “жутких рептилий, однако весьма вкусных в приготовленном виде” (это я уже Буге цитирую).
Буге подробно описывает в дневнике все свои впечатления. Ученых поразило невероятное разнообразие флоры: оливки, акация, папоротник соседствовали с кактусами, алоэ и мангровыми зарослями. В чаще леса находили каллофилум (автор особо подчеркнул, что эта древесина подходит для мачт кораблей). Любопытно, что, описывая животных, Буге упоминает львов (на самом деле, это пума) и тигров (ягуаров).
Тут надо оговориться, что ученые были немножко блогерами своего времени: они писали дневники и письма, с явным осознанием того, что те потом будут зачитываться в салонах, цитироваться и служить пищей для светских бесед.
Под впечатлением от этой экспедиции Перу вошло в моду в Париже, и появились “Альзира” Вольтера и “Письма Перуанки” Франсуазы де Графиньи. Поэтому, не исключено, что драматизация событий – в некотором роде художественный прием, чтобы сделать рассказ более живым и интересным.
Как известно, продаются секс и кровь. Первое продавалось (покупалось) на Эспаньоле, а кровавых подробностей ученые начинали накидывать уже в джунглях (возможно, за недостатком прекрасных дам).
Упоминая все чудеса тропического побережья, следует заметить, что европейцам было непросто привыкнуть к местному климату: стояла влажная 37-градусная жара, в почве и деревьях копошились кусачие насекомые, и вскоре каждого из них начали посещать первые приступы малярийной лихорадки. Буге, чувствуя себя неважно, решил, наконец, воссоединиться с Годеном. Он отправился догонять коллег по простому пути в Гуякиль (догонять – это по бездорожью полузатопленного берега в сезон дождей). Они разминулись на три дня: Годен только-только выдвинулся в Кито. А так он два месяца проторчал в Гуякиле ожидая, пока дожди прекратятся и дороги подсохнут.
О прямой дороге
А Лакондамин решил пойти в Кито напрямик, вдоль русла реки Эсмеральдас. Если вы сейчас откроете карту, то увидите, что это действительно прямой путь. Более-менее.
Ученый рассуждал так: река туда течет. Значит, можно идти по берегу. Как его ни отговаривали – настоял на своем. Отправился с рабом, слугой и индейскими провожатыми. Вновь явив миру свою незаурядную смелость. Где-то на середине пути провожатые, взяв плату вперед, растворились в джунглях, и Лакондамин остался один (с рабом, слугой и кофрами с инструментами). Вот что он писал про свой путь:
Лес такой густой, что дорогу приходилось буквально прорубать. Я шел с компасом в одной руке и мачете в другой. Чаще пешком, чем верхом. Дождь лил каждый день. Мне также пришлось нести на себе все инструменты, в том числе квадрант, с которыми с трудом раньше справлялись двое носильщиков. Восемь дней я блуждал по лесу совсем один, брошенный проводниками, из еды имея только бананы и фрукты, которые удавалось сорвать. Одолевавшие меня приступы лихорадки лечил воздержанием от еды и растениями, которые мне подсказывал здравый смысл.
Где-то по ходу этих перемещений он открыл для европейцев каучук (заметив, что млечный сок, который индейцы добывают из некоторых растений образует плотные шарики) и описал кору правильного хинного дерева. Что хинин лечит лихорадку – было известно. Но некоторые сорта хины помогают, а некоторые – нет. Лакондамину повезло. Через неделю пути он (с рабом и слугами) набрел на индейское поселение, где смог купить мулов и нанять проводников до города. Точнее, взять их под залог собственных вещей.
Не надо поступать, как Лакондамин. Не надо ходить в джунглях вдоль рек. Они извилистые, берега там густо заросшие, а попытка “срезать” изгиб приводит к тому, что путешественники теряют направление. История Исабель Дезодоне (20 лет спустя), полковника Фоссета (100 лет спустя) и Йоси Гинсберга 150 лет спустя снова и снова это доказывает.
Итак, в июне 1736 года, спустя год и два месяца с начала пути, экспедиция, наконец, достигла своего пункта назначения – города Кито. Казалось бы, теперь все должно было стать хорошо? Но не совсем…
Предыдущие части этого цикла:
