В этой статье я хотел бы проанализировать основные проблемы молодежной науки в России. Я выделил следующие:
-
слабая связность системы высшего образования при низком уровне гибкости
-
отсутствие науки как таковой в провинциальных ВУЗах
-
плохое техническое оснащение
-
проблемное и недостаточное финансирование
-
преобладание государственного финансирования
-
избыток “научных сотрудников”, ригидность мышления профессоров и низкое качество публикаций
-
слабая обратная связь
-
слабая культурная поддержка отечественной науки и неспособность сложившейся системы образования создавать качественные проекты.
Под катом я постарался изложить некоторые факты по молодежной российской науке. Сравнивать я буду на собственном опыте прохождения двух курсов аспирантуры в России и в Германии, на опыте своих коллег и знакомых.
Слабая связность системы высшего образования при низком уровне гибкости
Вообще, всё начинается с высшего образования. Даже в моём не самом плохом ВУЗе — СПБГЭТУ ЛЭТИ — немалый процент лекций вёлся по принципу “успей переписать, что говорит препод”. В западной науке уже не раз было показано, что простое начитывание лекций гораздо менее эффективно, чем методы, при которых преподаватель коммуницирует с обучающимися (Bligh, D.A., 1972. What’s the Use of Lectures?). Неэффективные лекции — первое, что дискредитирует всю систему высшего образования перед глазами студента.
Следующая проблема заключается в том, что процесс обучения 1-2 курсов не ориентирован ни на что. Несмотря на то, что высшая математика плотно используется во всех областях науки и техники, часто лекторы базовых дисциплин излагают материал, как самодостаточный, без примеров из будущей области деятельности. Кажется странным не упоминать, что матрицы используются в разработке игр, в навигации, в нейронных сетях. Что комплексные числа активно применяются в обработке изображений и звука. Что знание интегралов и производных поможет познакомиться с основополагающими темами машинного обучения. Однако, так часто и происходит. Образование неконсистентно и фактически не способно качественно подготовить инженера или научного сотрудника. На выходе часто получается выпускник с сильно фрагментированными знаниями. Такой человек часто просто не имеет целостной картины своей будущей деятельности, чтобы начать плодотворную научную деятельность.
С переходом в аспирантуру всё становится ещё немного страннее. Чтобы поступить в аспирантуру необходимо сдать экзамены по специальности и иностранному языку. Но после поступления в аспирантуру человеку необходимо снова пройти курс английского. Более того, оказывается, что немалое количество кандидатов наук плохо знает английский, но сдали экзамены по языку в аспирантуре на “отлично”.
Кроме этого, предполагается, что аспирант должен после поступления пройти курс по философии и истории науки и по педагогике. Но зачем? Мои немецкие коллеги не проходили таких курсов, что не мешает им публиковаться в журналах первого квартиля и вести лекции. Да и давайте будем честны — хороших преподавателей философии и педагогики очень мало.
Кроме этого, аспиранту при поступлении необходимо сдать экзамен по специальности. Но что делать междисциплинарным ученым? Как создавать лаборатории с междисциплинарными исследователями? Почему процесс отбора кандидатов нельзя в большей мере доверить профессору? Все эти вопросы отражают негибкость системы.
Отсутствие науки как таковой в провинциальных ВУЗах
В провинциальных вузах наука практически мертва. Рассмотрим для примера вуз УГТУ. Вуз находится в небольшом городе Ухте в республике Коми. Ухта по идее должна быть довольно богатым городом, заинтересованным в науке, ведь она осуществляет нефтепереработку, транзит нефте- и газопродуктов. Однако же если посмотреть на отчеты за 2018 год, то мы увидим печальную картину — весь УГТУ выиграл 1 (один) грант на 500 тысяч рублей. Моя немецкая лаба в 20 человек показывает результаты в десятки раз лучше, чем целый ВУЗ с 245 человек профессорско-преподавательского состава.
Плохое техническое оснащение
Техническое оснащение лабы, где мне предлагали работать в России не идёт ни в какое сравнение с тем, где я работаю сейчас. В моей немецкой лабе у меня есть кабинет на два человека с одной доской, двумя широкими столами, с двумя шкафами, удобными креслами. В СПИИРАНе большая часть кабинетов представляла собой скорее склад советской мебели и дешевых компьютерных стульев. Я не уверен, что уважающие себя люди согласятся работать в таких условиях.
С другой же стороны, в моей немецкой лабе профессор ради эксперимента спокойно закупил 20 VR-очков. Каждому сотруднику может быть предоставлен хороший ноутбук + компьютер в кабинет. Как думаете, в какой из этих лаб учиться комфортнее?
Проблемное и нестабильное финансирование
Вообще говоря, трудно заниматься наукой, если ты не уверен в завтрашнем дне. Найти реальные данные о том, сколько зарабатывают ученые, не очень просто. Вот, к примеру, одна моя знакомая-физик из Екатеринбурга сказала, что в прошлом году у человека со степенью зарплата вышла в среднем 40 тысяч в месяц. И это ещё был удачный год. А вот результаты опроса из их института:
Вам не кажется, что 20-40 тысяч рублей для человека, который 10 лет учился на физмате (бакалавр+магистр+аспирантура), это немного мало? При этом выплачиваемый оклад составляет лишь 16 тысяч рублей.
По данным Росстата в 2018 году среднемесячная зарплата у научных работников была около 53 тысяч рублей. Интересно, может ли такая затрата полностью покрыть потребности ученого и обеспечить его качественным отдыхом?
Преобладание государственного финансирования
Одна из крайне интересных особенностей, которую выделяет сборник ВШЭ “Наука в цифрах” за 2018 год, это бюджетно-ориентированная модель поддержки науки.
А интересна она еще и потому, что в немецких лабах многие исследования делаются в рамках частных фондов, что частично подтверждает необходимость большего негосударственного финансирования. Так, к примеру, моя стипендия в 1500 евро тоже выплачивается из частного фонда.
В России же у меня был выбор — либо оплата из гранта профессора в рамках его проекта, либо никакой оплаты. Заниматься собственной темой и получать нормальные деньги мне не предлагали. В принципе заниматься своим проектом мне тоже не особо позволяли. А это ведет нас к следующему пункту.
Избыток “научных сотрудников”, ригидность мышления профессоров и низкое качество публикаций
В России сложно начать делать исследование в аспирантуре по своей собственной теме. С одной стороны, аспиранту могут не выделить зарплату. Живи на стипендию в 7 тысяч рублей и не в чем себе не отказывай. Как совмещать качественное исследование с работой — большой вопрос. С другой стороны профессора просто могут не поддержать твою тему. Здесь самое время привести пару историй из жизни.
История 1
Где-то в 2016 году я поступил в СПИИРАН. Пришел с горящими глазами к профессору В. Попросился к нему в лабу — он занимался тогда онтологиями и немного безопасностью, я с похожей темой и пришел. Обсудили тему, он согласился стать научником. Я поступил, прихожу через несколько месяцев обсудить тему, которую мы согласовали, а в ответ: «Ну, мы же это давно согласовали, тогда всё по-другому было, будешь работать над другой темой, твоя тема мне неинтересна.»
История 2
Через год я пришел к профессору Александру М. Я хотел спросить его мнения, как мне лучше подготовиться к гранту Умник. Моя тема состояла в том, чтобы попробовать придумать механизм безопасности для встраиваемых гипервизоров. М. в ЛЭТИ когда-то вёл у нас безопасность информационных систем.
Пожалуй, это был один самых неприятных разговоров в СПИИРАН. Сначала профессор стал мне говорить, что у меня ничего не получится, что исследовать там нечего, что грант у меня выиграть не удастся (удалось). Потом он начал говорить, что я плохо программирую, потому что не пользуюсь дебаггером. А потом он предложил мне поработать у них секретарем за 13 тысяч рублей.
И таких профессоров немало. Многие не хотят позволять аспирантам работать над собственными темами аспирантов, многие могут нагрубить в лицо.
При этом по отчетам ВШЭ у нас высокое абсолютное количество научных сотрудников, а количество цитируемых публикаций ниже среднемирового. По цитируемости Россия идет рядом с Бразилией в пересчете на одну публикацию (2017).
Слабая обратная связь
Здесь я хотел бы отметить, что государство разрушает механизмы обратной связи. Так, к примеру, если в 2018 году отчет ВШЭ намекает на то, что высокая доля финансирования науки государством не есть хорошо, то в 2021 году на сайте ВШЭ (куда отсылает Росстат) тот же факт приводится скорее как достижение.
Кроме этого, государство продолжает пытаться зарегулировать сферы близкие к науке. Так, к примеру, сейчас в рассмотрении находится законопроект “О просветительской деятельности”. Крайне размытый и нечеткий, авторы законопроекта сами толком не могут его прокомментировать. Законопроект прошёл два чтения, несмотря на возражения со стороны деятелей науки.
Слабая культурная поддержка отечественной науки и неспособность сложившейся системы создавать качественные проекты
Удивительное дело, но два крупнейших гранта в области культуры особо не поддерживают науку и пропаганду просвещения. Так, к примеру, конкурс молодежных грантов для физ. лиц предусматривает следующие направления:
Студенческие инициативы:
– развитие студенческих клубов;
– студенческое самоуправление;
– студенческие отряды.
Добровольчество:
– экологическое волонтерство;
– событийное волонтерство;
– инклюзивное добровольчество;
– культурно-просветительское волонтерство;
– патриотическое волонтерство;
– медицинское волонтерство;
– волонтерство в чрезвычайных ситуациях.
Развитие социальных лифтов:
– мероприятия, направленные на развитие Soft-Skills навыков;
– содействие в трудоустройстве;
– профориентация молодежи.
Инициативы творческой молодежи:
– архитектура, дизайн, урбанистика;
– литература и история;
– театр и кино;
– музыка и хореография;
– художественное творчество.
Патриотическое воспитание:
– гражданско-патриотическое воспитание молодежи;
– сохранение традиционной культуры и ремесел народов страны;
– сохранение исторической памяти;
– поисковые движения.
Спорт, ЗОЖ, туризм:
– продвижение здорового образа жизни в молодежной среде;
– развитие физической культуры и спорта;
– развитие внутреннего молодежного туризма и краеведения.
Профилактика негативных проявлений в молодежной среде и межнациональное взаимодействие:
– содействие укреплению межконфессионального и межнационального согласия в молодежной среде;
– поддержка молодежи, находящейся в трудной жизненной ситуации;
– противодействие курению, алкоголизму, наркомании в молодежной среде;
– профилактика и противодействие экстремизму.
Укрепление семейных ценностей:
– семейные ценности среди молодежи;
– поддержка и развитие семейных мероприятий;
– развитие клубного семейного движения.
Молодежные медиа:
– создание и проведение Медиашкол, в том числе для начинающих блогеров и видеоблогеров;
– создание и развитие молодежных СМИ;
– развитие молодежных новостных и образовательных блогов;
– проведение мероприятий для специалистов сферы медиа;
– создание теле/радиопередач и каналов.
Обратите внимание, что поддержки проектов связанных с наукой вообще нет. Распределение средств Росмолодежью тоже вызывает большие вопросы (1, 2, 3).
В президентских грантах всё немного получше:
Тут науку, образование и просвещение совместили в одно направление. При этом остальные направления кажутся частично дублирующими друг друга.
Всё становится хуже, когда мы переходим к проектам от государства. Так, к примеру, “Россия — страна возможностей” предлагает такие проекты:
-
ТопБлог — проект, в котором тебя научат быть блогером.
Есть проекты связанные с инженерией: студ. олимпиада “Я — профессионал”, “WorldSkills Russia”, Международный инженерный чемпионат «CASE-IN». Но это инженерные проекты, это не наука. В России по факту нет установленной цели пропагандировать науку и прогресс. Заметного движения в этом направлении от государства тоже не видно.
При этом попытки государства улучшить образовательные процессы не удаются из-за низкой компетентности участников процесса. Примерами могут служить: вышеупомянутый закон о “Просветительской деятельности” или сайт для иностранцев без качественной английской версии, выполненный в гугл-переводчике:
А иностранцам искать эти города на карте (6 картинок)
Стоимость же закупки на изготовление сайта — 229 млн рублей.
Кстати, будет произведена ещё и мобильная версия, порядок стоимости закупки у неё тот же.
Вместо заключения
Мне бы очень хотелось знать, что можно с этим знанием делать. Видно, что проблему не получится исправить простым вливанием денег. Или может быть всё в российской молодежной науке совсем не плохо? Что конкретно нужно сделать, чтобы улучшить ситуацию в науке?
