Рецензия на «Книги Крови» Клайва Баркера
50 оттенков красного, или 6 оттенков Ужаса
Страх живёт в густом лесу
Под сосною тёмной.
Притаился на мосту,
Над рекой огромной.
Ходит страх по мостовой,
Где гудят машины.
В поликлинику за мной,
Мчится, рот разинув…
У меня в друзьях есть дед,
В доме по соседству.
Деду — восемьдесят лет,
Дал от страха средство:
Нужно вечером войти
В комнату без света…
Фонарём всё осветить —
Никого там нету!
Всё на свете объяснимо:
где и что недопустимо.
Страхи разбегаются,
Если объясняются!!!
Маргарита Володина. Стихотворение «Как победить страх?»
В своем сборнике «Книги крови. Часть 1» Клайв Баркер знакомит нас не просто с 6 страшными историями. Подобно эстету Ганнибалу Лектору, он предлагает нам прочувствовать разные оттенки ужаса.
В первом рассказе «Книга крови» мы сталкиваемся с мистическим ужасом, когда соприкасаются два мира – живых и мертвых. Автору очень удачно удалось передать размывающуюся грань между двумя мирами. Происходящее можно сравнить с неким маревом, наваждением, галлюцинацией.
Все зыбко в рассказе. Реальность живого мира удерживают опорные, твердые точки повествования, подобно колышкам палатки, провисшей от дождя.
По ощущениям этот рассказ схож с другим произведением другого автора — «Черный дом» Стивена Кинга, Питера Страуба. Описание дома, который стоит меж двух миров, подобно избушке Бабы Яги, то, что происходит внутри, идеально вписывается в мультивселенную Короля Ужасов.
Есть что-то в нем и от дома №29 на Нейболт-Стрит («Оно» Стивена Кинга); и от готического особняка, куда направился Джейк («Темная Башня» Стивена Кинга); и от дома на холме («Призрак дома на холме» Ширли Джексон).
Второй рассказ «Полночный поезд с мясом» вызывает ужас, смешанный с отвращением и любопытством. Запах свежего мяса, крови, бойни пронизывает этот рассказ, завораживая главного героя. При виде освежеванных трупов ему в голову приходит мысль о сочном бифштексе.
Момент встречи героя с Праотцами города напоминает рассказ Томаса Лиготти «Последний пир Арлекина», когда клоуны пожирают Королеву Зимы. Не обошлось без Говарда Лавкрафта с его Великими Старцами.
Пожирание плоти Праотцами вызывает в памяти отвратительные ритуалы древних вампиров «Темной Башни» Стивена Кинга.
Сцена, когда главного героя лишают языка, отсылает нас к «Террору» Дэна Симмонса и ужасающему Туунбаку, который вырывает язык у Фрэнсиса Крозье. И в том, и в другом случае это часть ритуала посвящения, чтобы служить чудовищу. В одном случае это Праотцы, в другом – Туунбак.
Нельзя обойти вниманием и два других любопытных рассказа — «Там, под землей» Роберта Барбура Джонсона и «Стражи» Марка Сэмюэлса.
В рассказе «Йеттеринг и Джек» нам предлагают испытать ужас религиозный. Этот рассказ необычен тем, что воспринимается как забавная черная комедия…но ровно до тех пор, пока не столкнемся с видением этой же ситуации глазами другого героя.
Нечто подобное мы можем наблюдать в отличном фильме «Рождественские страшилки» (A Christmas Horror Story, 2015), который поначалу воспринимается как увлекательная черная комедия.
Что же порождает ужас в этом рассказе? Кошки-мышки с нечистью, когда герою некуда бежать, а читатель осознает, что самое страшное начнется после смерти.
«Свиньи Тиффердауна» — самый тяжелый рассказ в этом сборнике. Он порождает ужас, смешанный не просто с отвращением, а с омерзением. Омерзительно все – персонал, дети, вонь хлева, черви, падающие на голову главного героя из разлагающего тела.
В рассказе «Полночный поезд с мясом» мы видели свежевыпотрошенные трупы. В этом же рассказе нам предлагают полюбоваться на разлагающийся труп, почувствовать запах смерти и экскрементов. Шокирует и финал.
Рассказ «Секс, смерть и сияние звезд» предлагает нам насладиться изысканным ужасом. Смерть здесь — прекрасная Примадонна. В ее власти не только избавить от физической боли, но и дать второй шанс.
Для искусства все едино – жизнь и смерть, реальность и вымысел. Одни актеры играют смерть, другие жизнь – но все играют, ведь весь «мир –это театр».
Свет рампы, мертвая красивая актриса ( получившая свой шанс), благодарные зрители ( чьи имена давно канули в небытие) – вы сами сможете это увидеть, прочитав рассказ.
Заключительный рассказ «В горах, в городах» порождает ощущение ирреальности, фальши. В такой рассказ не верится вовсе. А где тогда ужас, спросите вы?
Ужас обезличивания возникает, если рассматривать рассказ метафорически. И чем больше вы размышляете, тем больший ужас испытываете.
Мне очень понравился первый сборник «Книги крови». Пару месяцев назад я прочитала, что по фильму «Восставший из Ада» собираются снять сериал. Фильмы мне нравились, смотрела их еще подростком. Пару дней назад решила пересмотреть, во время просмотра и пришла эта мыль –достать книгу с полки и перечитать.
«Книги Крови II». Рассказ «Адский забег»
Смотрите, вот идет победитель!
Трубите в трубы, бейте в барабаны!
«Джошуа». Томас Морелл
Ник Лоер , Джуэл Джонс, Фрэнк Макклауд, Малькольм Войт, Лестер Киндерман – 5 бегунов благотворительного забега. В этом рассказе, как в никаком другом, сильны мотивы оборотничества: благотворительный забег оказывается спором между Раем и Адом; бегун Войд, на чьей шее блестит крест – демоном; политик – слугой Тьмы.
Могущество Тьмы, ее холод и серный запах пропитывают весь рассказ. Зло – зримо, хоть и прячется за масками некоторых людей. Куда бы вы не взглянули, везде Тьма. Но вот вопрос – а где тогда Бог?
Господь не является в сиянии славы, окруженный ангелами. Присутствие Божьей силы угадывается в стайках голубей, в названии одной из улиц — «Патерностер», что в переводе с латинского языка означает «Отец наш».
Выстрел поднял голубей со стен собора, они взлетели одной большой стайкой и беспорядочно метались в воздухе
На Патерностер-роад радостные крики стихли, и тени зданий заслонили солнце. Стало почти холодно. Голуби все еще парили над ними, словно, раз взлетев, не могли вернуться к своим насестам.
Но самое главное – Бог внутри человека, и Его голос люди воспринимают как интуитивное знание, прозрение или озарение:
«Толпа на Трафальгарской площади так и кипела энтузиазмом. Приветствия, слезы и флаги. Казалось, что этот скромный забег был для всех людей чем-то особенным — ритуал, смысла и значения которого они не знали.
Однако каким-то образом они чувствовали витавший в воздухе сернистый запах, они ощущали, что их жизни приподнимались на цыпочки, чтобы достичь небес. Они бежали вдоль маршрута, выкрикивая неразборчивые благословения, и на лицах отражались все их страхи. Кто-то выкрикивал его имя.
— Джуэл! Джуэл!
Или он вообразил это. Может, вообразил он и то, что слышал молитву, сорвавшуюся с губ Лоера, и сияющие лица младенцев, которых держали на руках повыше, чтобы они могли видеть проносившихся мимо бегунов». (Клайв Баркер. «Адский Забег»)
«И пока он бежал, его мозг странным образом вернулся к молитвам, которым научила его мать на случай, если в них возникнет нужда. Он пытался вспомнить их, но годы разъели их — все они ушли». (Клайв Баркер. «Адский Забег»)
Бога говорит: «Нельзя оглядываться назад», и люди несут в себе это знание:
«- Беги, ты, ублюдок, беги, — говорил ему Макклауд, пока петля, накинутая на его внутренности, выжимала из него жизнь. Теперь он кровоточил всеми порами кожи, у него текли кровавые слезы. — Беги. И не оглядывайся. Ради Христа! Не оглядывайся! …..
Беги!
Не за золото, не за славу. Ради жизни. Всего лишь.
Теперь Войт тоже оглянулся. Его взгляд был темен и тяжел, и Джуэл каким-то образом знал, что тот принадлежит Аду, что тень за его спиной была властелином Войта». (Клайв Баркер. «Адский Забег»)
Но так уж устроены люди, что errare humanum est. Оглянулся Орфей, оглянулась жена Лота. Орфей потерял Эвридику, а жена Лота превратилась в соляной столп.
И здесь снова проскальзывает мотив оборотничества . Если в Библии за спинами семьи Лота был Бог, то за спинами бегунов – Сатана.
Причин, почему жене Лота нельзя было оборачиваться, несколько, но одна из них:
«И потом сказал Он: ЛИЦА МОЕГО НЕ МОЖНО ТЕБЕ УВИДЕТЬ, потому что ЧЕЛОВЕК НЕ МОЖЕТ УВИДЕТЬ МЕНЯ и ОСТАТЬСЯ в ЖИВЫХ.» Исх. 33:20…»
Здесь же все искажено, перевернуто: смерть несет не лицо Бога, а лицо извечного Врага рода человеческого. С подобным приемом «отзеркаливания» мы столкнемся еще раз, когда проигравший политик будет читать молитву наоборот.
Нельзя не вспомнить знаменитый роман «Оно» Стивена Кинга, вернее, одну из последних глав «Билл Денбро обгоняет дьявола»:
«— Хай-йо, Сильвер, ВПЕРЕ-Е-ЕД! — неистово прокричал Билл Денбро, мчась по склону холма, еще не зная к чему, в последний раз ощущая Дерри своим домом, особенно остро осознавая, что он живой под настоящим небом, и теперь все — желание, желание, желание.
Он мчался с холма на Сильвере, он мчался, чтобы обогнать дьявола».
И какой же совет дает Стивен Кинг Биллу Денбро?
«Итак, ты уходишь, и есть желание оглянуться, оглянуться один только раз, пока тает закат, напоследок увидеть непритязательные силуэты Новой Англии: шпили, Водонапорную башню, Пола с его топором на плече. Но оглядываться — идея не из лучших, все истории твердят об этом. Посмотрите, что случилось с женой Лота. Лучше не оглядываться. Лучше верить, что все будет хорошо, даже после того, что случилось… и, возможно, так и будет; кто может сказать, что такое невозможно? Не все кораблики, уплывающие в темноту, больше не находят солнца или руки другого мальчишки; если жизнь чему-то учит, так одному: счастливых концовок так много, что человеку, который не верит в Бога, надо бы усомниться в собственном здравомыслии.
«Ты уходишь и уходишь быстро, когда солнце начинает закатываться за горизонт», — думает он в этом сне. Вот что ты делаешь, И если у тебя есть время еще на одну мысль, может, тебе стоит подумать о призраках… призраках детей, стоящих в воде на закате солнца, стоящих, образовав круг, стоящих, взявшись за руки, их лица юные, само собой, но и решительные… достаточно решительные, чтобы положить начало тем взрослым, которыми они станут, достаточно решительные, чтобы, возможно, понять, что взрослые, которыми они станут, обязательно должны положить начало людям, какими они были до того, как превратились во взрослых, до того, как пытались осознать, что они тоже смертны. Круг замыкается, колесо вращается, и в этом все сущее.
Тебе не нужно оглядываться, чтобы увидеть этих детей; часть твоего разума видит их всегда, навеки живет с ними, навеки их любит. Они, возможно, не лучшая твоя часть, но именно они ответственны за то, каким ты стал.
Дети, я вас люблю. Я так сильно вас люблю.
Вот и уезжай побыстрее, уезжай, пока последний свет соскальзывает за горизонт, уезжай из Дерри, от памяти… но не от желания. Это остается, яркая камея всего, кем мы были и во что верили детьми, всего, что сияет в наших глазах, даже когда мы потерялись, и в ночи завывает ветер.
Уезжай и продолжай улыбаться. Поймай на радио рок-н-ролл и иди по жизни со всем мужеством, которое сможешь собрать, и со всей верой, которую сумеешь сохранить. Держись, смелее, не отступай.
Все остальное — темнота». (Стивен Кинг. «Оно»)
Не оглядываться. Оглянулся Орфей, оглянулась жена Лота. Кто еще оглянулся?
«Комната за ним наполнилась дымом и шумом, и Камерон, точно жена Лота, пораженная разрушением Содома, оглянулся только один раз на запрещенное зрелище за его спиной.
Камерон почувствовал разгоравшийся в его голове пожар и понял, что умирает. Этот взгляд, эти глаза, глядевшие в его глаза… Жена Лота. Точно глупая жена Лота!
Когда они пробегали мимо собора св. Марии-на-Стрэнде, Лоер оглянулся и запнулся. Дыхание Лоера неожиданно сбилось, а ноги точно налились свинцом. …Лежа на горячем гудроне, он знал, почему эти руки вот так вцепились в него. Он оглянулся. Вот почему они сюда явились. Он оглянулся.
Когда они повернули к Уайт-холлу, Фрэнк Макклауд быстро оглянулся, и Ад забрал его.
И Киндерман. Он забыл про Киндермана. Джуэл бездумно оглянулся через плечо и поглядел назад». (Клайв Баркер «Адский Забег»)
Я не могу не провести параллель с еще одним произведением, где так разрушительно и сильно Зло. Рассказ «Адский забег» Клайва Баркера и повесть «Вий» Н.В. Гоголя роднит схожее понимание Добра и Зла.
Тьма не боится святых символов. У Клайва Баркера демон-бегун Войт на шее носит крест. У Н.В. Гоголя Зло проникает в церковь: носятся нетопыри, летает гроб, неупокоенная ведьма творит заклинания. И настолько сильна мертвая панночка, что ее приказу не может противиться сам Вий.
И у Клайва Баркера, и у Николая Гоголя нельзя смотреть Злу в глаза. Но вместе с тем рядом всегда незримо присутствует благая сила, Божья сила, которая говорит с человеком на языке знания:
«Теперь Войт тоже оглянулся. Его взгляд был темен и тяжел, и Джуэл каким-то образом знал, что тот принадлежит Аду, что тень за его спиной была властелином Войта». (Клайв Баркер. «Адский Забег»)
«– Подымите мне веки: не вижу! – сказал подземным голосом Вий – и все сонмище кинулось подымать ему веки.
«Не гляди!» – шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул». (Н.В.Гоголь. «Вий»)
«Перед третьей ночью в церкви Хома решил бежать.
Когда философ хотел перешагнуть плетень, зубы его стучали и сердце так сильно билось, что он сам испугался. Пола его длинной хламиды, казалось, прилипала к земле, как будто ее кто приколотил гвоздем. Когда он переступал плетень, ему казалось, с оглушительным свистом трещал в уши какой-то голос: «Куда, куда?» Философ юркнул в бурьян и пустился бежать, беспрестанно оступаясь о старые корни и давя ногами своими кротов». (Н.В.Гоголь. «Вий)
У Клайва Баркера забег решал судьбу человечества, у Николая Гоголя на кону стоял целый хутор, да еще душа панночки.
Почему хутор? Да потому, что хуторчане не утруждали себя посещением церкви и молитвами. Вот какой увидел церковь Хома:
«Церковь деревянная, почерневшая, убранная зеленым мохом, с тремя конусообразными куполами, уныло стояла почти на краю села. Заметно было, что в ней давно уже не отправлялось никакого служения.
Отдаленные углы притвора были закутаны мраком. Высокий старинный иконостас уже показывал глубокую ветхость; сквозная резьба его, покрытая золотом, еще блестела одними только искрами. Позолота в одном месте опала, в другом вовсе почернела; лики святых, совершенно потемневшие, глядели как-то мрачно» (Н.В. Гоголь. «Вий»)
Страшные дела панночки не для кого не были секретом, и хуторчане спокойно уживались с этим знанием. Если бы они были богобоязненными людьми, то вели бы себя по-другому.
При жизни панночка творила зло на хуторе, а уж после ее «смерти» хутор был бы обречен. Зло существует, пока есть люди.
Здесь мы снова сталкиваемся с мотивом оборотничества: старуха оказывается молодой красавицей; добродушные хуторчане не столь уж и добродушны, как кажется.
Зло ошеломляет мощью, напором, хаосом. Добро заметить сложнее, оно не столь явно обнаруживает свое присутствие, но оно всегда рядом.
Чем же закончился «адский забег»? Кто победил? Что победило? Вы узнаете, если сами прочитаете рассказ Клайва Баркера.
«Книги крови II». Рассказ «Ее последняя воля»
Вот лежит Земля под созвездьем Данаи,
И сердце ее открыто для меня.
Вот бесшумно комета летит, оставляя
Мерцающий след – светлый образ тебя.
Вот лилия меня ароматом дурманит,
Цветы свои в озера сердце роняя.
Как ты, любимый, меня покоряешь,
Во мне растворяясь, в меня проникая…
«Княжна». Альфред Теннисон
Главная героиня Жаклин хочет быть счастливой, но не может. Она плохо понимает себя, свое место в мире и обществе. Она словно заперта в своем теле и своем разуме – маленьком мирке, чье устройство даже для нее самой является загадкой.
Ей кажется, что источник страданий кроется в ее слабой женской участи на фоне сильных мужчин. По ее мнению, счастливы властелины мира , а ключ к счастью – это их сила менять, переделывать и подстраивать мир под себя.
Однажды Жаклин сама получает силу – способность при помощи своей воли трансформировать человеческое тело. Клайв Баркер называет ее «пылающей мадонной», которой поклоняются мужчины. Но она не мадонна, а демонесса, чье тело и воля требуют человеческих подношений. Она подобна устрашающей богине Кали, чей путь выстлан смертью, кровью и похотью.
Эта разрушительная сила не приносит ей счастья и умиротворения, хотя и притягивает мужчин. Но притягивает она не как теплый свет, что греет, а как алчный, всепожирающий огонь, который испепеляет дотла. О, «пылающая мадонна»!
Эта демоническая сила – вызов для завоевателя, который готов умереть подобно рабу у ног свой могущественной владычицы за попытку покорить ее.
Сила растет и поглощает Жаклин, которая становится окончательной пленницей собственного тела. Нет равного ей, чью власть она могла бы уважать. Недаром Жаклин просит привязать ее во время секса : эта игра в подчинение хоть на какое-то время создает иллюзию мужского превосходства.
Но ведь и у Жаклин есть любимый человек. Васси словно воплощение ее слабой, женской ипостаси. А сама Жаклин словно его мужская, сильная сторона. Они словно две разделенные половинки некого древнего существа, который пытается стать целостным. Меня радует, что Жаклин все-таки смогла обрести себя, пусть и странным способом.
Можно рассматривать рассказ как лозунг анти-феминизму. Жаклин не может в своей силе обрести счастье, потому что радость силы – удел мужчин. Удел женщины – торжество слабости.
Знаю много и отрицательных, и положительных отзывов на «Книги крови» Клайва Баркера. Как говорится, «вкусы у всех разные». Лично мне понравились почти все рассказы, поэтому я с удовольствием рекомендую книгу для прочтения.
