Пока нас раздражают блокировки WhatsApp, в конце ноября на Байконуре обрушилась единственная действующая площадка для пилотируемых запусков. Разбираем причины аварии и вспоминаем, как SE7EN предсказал надвигающуюся катастрофу.
Ещё весной 2025 года я подробно рассказывал в статье «Юра, всё: как Россия проиграла космическую гонку» о системном упадке нашей отрасли. Работа вызвала широкий отклик: в комментариях даже отозвались сотрудники Роскосмоса.
Дискуссия развернулась бурная — более 860 сообщений и свыше 40 000 слов, что сопоставимо с объёмом большого романа. Она разделилась на два лагеря: первые указывали на расползание инфраструктуры, вторые — на амбициозные стройки и геополитические замыслы.
Но зачем искать факты, когда можно облить грязью Роскосмос?
@Wallor
Сегодня, глядя на развалины 31-й площадки, мы видим не просто спор скептиков и оптимистов, а хронологию игнорирования очевидного. Техническое сообщество уже тогда чётко обозначило уязвимые места, которые спустя полгода привели к полной остановке пилотируемой программы.
В тексте я буду ссылаться на участников дискуссии по их никам и вставлять скриншоты их комментариев.
Точка невозврата
Ноябрь 2025 года может войти в историю не удачным выводом «Союза МС-28», а разрушением стартового стола в первые секунды после зажигания. Как только двигатели РД-107А затихли, телеметрия показала штатное отделение первой ступени — но на земле возник коллапс.
Стартовый комплекс №31, дублёр «Гагаринского старта», получил непоправимые повреждения. Разрушенный газоотводный лоток и искорёженные несущие фермы сделали площадку непригодной без многомиллиардных вложений и длительной реконструкции.
И главное — цикл восстановления может растянуться на годы и, быть может, никогда не завершиться.
Спор о бетоне
Один из главных аргументов защитников Роскосмоса сводился к масштабным стройкам: Восточный космодром, по их словам, доказывает, что отрасль не в упадке. Действительно, возвести гигантскую площадку в амурской тайге — внушительное достижение. Пользователь @Wallor повторял, что ни одна другая держава за последние десятилетия не подтягивалась так быстро в инфраструктуре.
Но @akod67 остро заметил: «Оценивать состояние нужно по запускам, а не по кубометрам залитого бетона». Авария ноября 2025 года подтвердила этот диагноз: без готовых систем спасения и интеграции с пилотируемой программой бетонные конструкции оказались бесполезными для полётов людей.
Главная проблема Восточного — отсутствие развернутой спасательной службы в Тихом океане. NASA десятилетиями отрабатывает приводнения; у нас же нет ни флота, ни отработанных процедур эвакуации. Поэтому стартовый стол 1С не сертифицирован под пилотируемые пуски.
Обсуждение выявило ошибочную веру в «видимые результаты»: стены и фермы не заменят дорог и сервисов, необходимых для реальных полётов. Мы строили величественную инфраструктуру, но продолжали эксплуатировать стареющий Байконур, полагая, что «бумажный» дублёр спасёт в кризис.
Анатомия крушения
Сбой пускового комплекса 31/6 — не разовая ошибка, а итог эксплуатации за пределами проектных ресурсов. Площадка, введённая в 1961 году как резерв для Гагаринского старта, в 2019 году осталась единственной после консервации конкурента и вынуждена была принять весь груз пусков.
Газоотводный канал, постоянно подвергаясь температурным и акустическим нагрузкам, с годами накопил микротрещины. Циклы жёсткого нагрева и резкого охлаждения в суровом климате привели к усталости бетона и арматуры.
Ноябрьский пуск стал последней каплей: струя газов прорвала изношенную футеровку, обрушила стенки лотка и деформировала основание. Разрушено также обслуживание — тяжёлая ферма, ведущая к кораблю и коммуникациям, теперь подлежит полной замене.
Восстановление потребует не ремонта, а фактического строительства «с нуля» новых элементов: готовых решений нет, а цикл поставок оборудования растянется на годы. Стартовый стол №31 совершил «камикадзе-запуск», пожертвовав собственным ресурсом ради вывода «Союза МС-28».
Год назад многие спорили о «успехах» тяжёлой «Ангары»: @pae174 цитировал официальные отчёты про полёт макета на ГСО, забывая, что это не альтернатива «Союзу» для пилотируемых миссий. Формальные победы в отчётах обернулись бессилием в реальном кризисе.
Мы долго спорили о полёте макета, а в итоге потеряли единственный надёжный корабль.
@pae174
Без горячего резервирования и плана Б эксплуатация советского наследия довела технику до отказа. Когда ресурс металла исчерпан, ни документы, ни бюджеты «под стройку» не спасут полёты людей.
Иллюзия независимости
Вторая тема обсуждений на SE7ENе — разрыв с западными партнёрами: отмена запусков OneWeb, прекращение проектов с ESA. В 2024 году многие воспринимали это как жесткую защиту интересов. @konst90 жаловался на потерю репутации, а @Wallor отвечал, что критика — «ведёрко грязи» против национальной безопасности.
Авария выявила стратегическую уязвимость: изолировавшись от международной кооперации, мы лишились запасных аэродромов и квот. Теперь доставка российских космонавтов на МКС возможна только на Crew Dragon от SpaceX.
В итоге «суверенный космос» превратился в зависимость от конкурентов: мы стали пассажирами на чужих кораблях, не имея возможности диктовать условия. Утратив резервные маршруты и дипломатические каналы, Россия оказалась в геополитическом тупике.
Цена изоляции
На ближайшие 1,5–2 года российская пилотируемая программа вступит в вынужденный анабиоз. Реконструкция комплекса по самым скромным оценкам займет годы, а стоимость работ превысит 15–20 млрд ₽.
Вместо инвестиций в новую систему «Орел», средства срочно уйдут на латание дыр в инфраструктуре полувековой давности.
@domix32
Избавившись от ресурсов на будущее, мы повторяем ошибку бедных: тратим последние силы на спасение прошлого, пока конкуренты уходят далеко вперёд. Космонавты на МКС вынуждены задержаться сверх срока: резервный корабль-спасатель исчерпает ресурсы, и придётся просить о помощи у SpaceX — окончательно признав свою несостоятельность.
Пока инженеры героически борются с бетоном в казахстанской степи, SpaceX тестирует Starship, а Китай строит собственную орбитальную станцию. К 2027 году Россия может получить отремонтированный старт под устаревшие «Союзы», оказавшись владельцем пейджера в эпоху смартфонов.
Заключение
Ноябрьская авария подводит итог эпохе, когда мы жили за счёт советского запаса прочности.
Спор в комментариях закончился без победителей.
Оптимисты, уповающие на бетон Восточного и «величие» Ангары, столкнулись с отсутствием реальных резервов. Скептики ошиблись в масштабах: мы не просто отстали — мы остановились.
Разрушение 31-й площадки учит нас: оптимизм в высоких технологиях должен измеряться надёжностью дублирующих систем, а не громкими заявлениями и кубометрами бетона. Советское наследие исчерпало ресурс, и теперь России предстоит заново учиться строить, договариваться и летать — отличая макеты от реальных возможностей.
Гонка кончилась. Мы остались на старте.
