Как лидеры теряют умственные способности – в первую очередь, возможность видеть людей насквозь – бывшие необходимыми для их прихода к власти
Если бы власть выписывали как лекарство по рецепту, у неё был бы длинный список побочных эффектов. Она токсична, она портит, она даже может заставить Генри Киссинджера считать себя сексуально привлекательным. Но может ли она привести к повреждению мозга?
Когда различные законотворцы прошлой осенью набросились на Джона Стампфа на слушании в Конгрессе, казалось, что каждый из них нашёл новый способ раскритиковать бывшего генерального директора Wells Fargo за то, что он не сумел остановить почти 5000 его сотрудников от заведения подложных учётных записей для клиентов. Но самым интересным было поведение Стампфа. Это был человек, поднявшийся до вершин самого ценного в то время банка в мире, при этом, казалось, он совершенно не способен воспринять настрой присутствующих. Хотя он и извинился, он не был похож на человека смиренного и полного раскаяния. Но он и не казался вызывающим, самодовольным или лицемерным. Он выглядел дезориентированным, как испытывающий эффекты смены часовых поясов космический турист с планеты Стампф, на которой уважение к нему считается законом природы, а 5000 – достаточно маленькое количество людей. Даже самые непосредственные колкости: «Да вы, наверно, шутите» и «Не могу поверить в то, что слышу«, не смогли его расшевелить.
Что происходило в голове Стампфа? Новое исследование предполагает, что лучше спросить – что не происходило в его голове?
Историк Генри Адамс говорил метафорически, а не в медицинских терминах, когда описывал власть как «разновидность опухоли, убивающей симпатии жертвы». Но это не так уж и далеко от фактов, раскрытых Дэчером Келтнером, профессором психологии из Калифорнийского университета в Беркли, после многих лет лабораторных и полевых экспериментов. Испытуемые, облечённые властью, как он обнаружил в исследованиях, проводившихся два десятилетия, ведут себя так, будто их мозг травмирован – они становятся более импульсивными, меньше осознают риски, и, что самое главное, хуже справляются с оценкой событий с точки зрения других людей.
Сухвиндер Обхи, нейробиолог из Макмастерского университета в Онтарио недавно описал что-то похожее. В отличие от Келтнера, изучающего поведение, Обхи изучает мозг. И когда он изучал головы людей, облечённых властью, а также людей, ею не облечённых при помощи аппарата для транскраниальной магнитной стимуляции, он обнаружил, что власть ослабляет определённый нервный процесс, «отзеркаливание», возможно, являющийся краеугольным камнем эмпатии. Это даёт нейробиологическое основание для того, что Келтнер назвал «парадоксом власти«: получив власть, мы теряем некоторые возможности из тех, что требовались нам для её получения.
Потерю этой возможности демонстрировали разными творческими методами. В 2006 году в исследовании испытуемых просили нарисовать букву «Е» у себя на лбу так, чтобы другие могли её прочесть – для выполнения такой задачи необходимо представить, как вас видит человек со своей точки зрения. Люди, считавшие, что обладают властью, в три раза чаще ошибались, рисуя букву «Е» так, что она была направлена правильно для них самих, и неправильно – для всех остальных (вспоминается Джордж Буш, державший на Олимпиаде 2008 года флаг США задом наперёд). Другие эксперименты показали, что обладающие властью люди хуже определяют чувства других людей на фотографии или догадываются, как их коллега может интерпретировать замечание.
То, что люди стремятся повторять выражения и язык тела своих начальников, может усугубить эту проблему – подчинённые не подают начальникам надёжных знаков. Но что более важно, по словам Келтнера – так это то, что влиятельные люди перестают повторять за другими. Смеяться вместе с другими или напрягаться вместе с ними – это не только попытки втереться в доверие. Эти действия помогают вызывать чувства, испытываемые другими людьми, и позволяют заглянуть в душу испытывающим их людям. Люди во власти «перестают симулировать чужой опыт», говорит Келтнер, что ведёт к тому, что он называет «дефицитом эмпатии».
Отзеркаливание – более тонкий вариант мимикрии, полностью происходящий в голове без нашего участия. Когда мы смотрим, как кто-то выполняет некое действие, то часть мозга, которую мы бы использовали для выполнения того же действия, активизируется в рамках симпатического отклика. Лучше всего это можно понять на примере замещающего опыта. Этой активации и пытались добиться Обхи со своей командой, давая просматривать испытуемым видео, на котором чья-то рука сжимала резиновый мячик.
Для испытуемых, не имевших доступа к власти, отзеркаливание работало нормально: нервные пути, которые они использовали бы при сжатии настоящего мячика, явно активировались. А у группы людей, наделённых властью, такой явной активации не было.
Был ли у них сломан зеркальный отклик? Скорее, приглушён. Никто из участников на самом деле не обладал постоянной властью. Это были студенты колледжа, выделявшиеся тем, что вспоминали ситуации, в которых они были главными. Приглушение, вероятно, пропадёт, после того, как пропадут соответствующие ощущения – структура их мозга не была повреждена после проведённого в лаборатории дня. Но если бы эффект сохранялся дольше – допустим, если бы аналитики с Уолл-Стрит нашёптывали бы им об их величии квартал за кварталом, члены совета директоров предлагали бы им дополнительные поощрения, а журнал Форбс хвалил бы их – они могли бы претерпеть то, что известно в медицине, как «функциональные» изменения мозга.
Мне стало интересно – возможно ли, что сильные мира сего просто перестают ставить себя на место других, не теряя при этом такой способности. Оказалось, что Обхи проводил ещё одно исследование, способное помочь в поисках ответа на этот вопрос. На этот раз испытуемым сообщили, что такое отзеркаливание, и попросили их сознательно увеличивать или уменьшать свой отклик. «В результате, – писали они с соавтором, Кэтрин Нэйш, – никакой разницы зафиксировано не было». Желание не помогло.
Грустное открытие. Знание должно быть силой. Но что хорошего в том, что ты знаешь, что сила лишает тебя знания?
Лучший вывод, который можно из этого сделать – изменения идут во вред не всегда. Исследование утверждает, что власть наделяет мозг возможностью не обращать внимания на периферийную информацию. В большинстве случаев это даёт прирост эффективности. Но побочным эффектом служит притупление социальных возможностей. Но и это не обязательно плохо для людей во власти или групп людей, ведомых ими. Как убедительно доказывает Сюзан Фиск, профессор психологии из Принстона, власть уменьшает необходимость считывать нюансы человеческого поведения, поскольку она даёт нам ресурсы, которые раньше нам приходилось клянчить у других. Но в современной организации поддержание такой власти основывается на определённом уровне организационной поддержки. И количество примеров надменности власть имущих, которыми изобилуют заголовки, говорит о том, что многие лидеры пересекают черту, отделяющую их от контрпродуктивных капризов.
Поскольку они уже не так хорошо оценивают особенности других людей, они начинают сильнее полагаться на стереотипы. И чем меньше они видят, тем больше они полагаются на персональное «мировоззрение». Джон Стампф видел перед собой Wells Fargo, где у каждого клиента было по восемь учётных записей (и часто замечал персоналу, что «восемь» рифмуется с «величием» [eight — great]. «Перекрёстные продажи, – говорил он Конгрессу – это углубление взаимоотношений».
Неужто ничего нельзя с этим поделать?
И да, и нет. Очень сложно помешать власти влиять на свой мозг. Иногда легче перестать чувствовать себя во власти.
На наш образ мышления влияет не должность или позиция, напоминает мне Келтнер, а состояние мыслей. Вспомните времена, когда вы не чувствовали, что обладаете властью, и ваш мозг сможет восстановить связь с реальностью – так советует исследование.
Некоторым людям помогают воспоминания об опыте, в котором у них не было власти – и достаточно яркие воспоминания могут обеспечить некую постоянную защиту. Удивительное исследование, опубликованное в The Journal of Finance, говорит о том, генеральные директора, пережившие в детстве природный катаклизм с большим количеством жертв, гораздо меньше любят рисковать, чем те, у кого нет такого опыта. Проблема только в том, по словам Рагхавендры Рау, соавтора исследования и профессора Кембриджского университета, что директора, пережившие катаклизмы без существенного количества жертв, тоже любят рисковать.
Но высокомерие помогают сдерживать не только торнадо, вулканы и цунами. Гендиректор PepsiCo и председатель совета директоров компании Индра Нуйи [Indra Nooyi] иногда рассказывает историю про тот день, когда она узнала о своём назначении в компанию в 2001 году. Она приехала домой, купаясь в чувстве собственного величия и важности, а её мама, до того, как она успела поделиться новостью, попросила её сгонять за молоком. Нуйи в ярости вышла и купила молока. «Оставь эту свою чёртову корону в гараже», – сказала ей мать, когда она вернулась.
Мораль истории в том, что её рассказывает сама Нуйи. Она служит полезным напоминанием об обычных обязанностях и необходимости оставаться приземлённым. Мать Нуйи в истории играет роль «держателя пальцев ног» – этот термин однажды использовал политический советник Луи Хоуи для описания его отношений с президентом Франклином Рузвельтом, которого Хоуи всегда называл Франклином.
Для Уинстона Черчилля эту роль играла его жена Клементин, у которой хватало смелости писать: «Мой дорогой Уинстон. Должна признаться, что замечаю ухудшение твоих манер. Ты не такой добрый, каким был когда-то». Это письмо она написала в тот день, когда Гитлер вошёл в Париж, затем порвала, но потом всё равно отправила. Это была не жалоба, а предупреждение: она писала, что некто признался ей в том, что Черчилль вёл себя со своими подчинёнными на встречах «так высокомерно», что «не воспринимал никакие идеи, ни хорошие, ни плохие» – а это было связано с опасностью того, что он «не достигнет наилучших результатов».
Лорд Дэвид Оуэн – британский нейробиолог, ставший парламентарием, служившим министром иностранных дел до того, как стать бароном – вспоминает и историю Хоуи, и Клементин Черчилль в своей книге 2008 года, «В болезни и во власти», исследовании различных расстройств, влиявших на эффективность британских премьер-министров и американских президентов с 1900 года. Некоторые страдали от инсульта (Вудро Вильсон), злоупотребления алкоголем (Энтони Иден), или возможного биполярного расстройства (Линдон Джонсон, Теодор Рузвельт), а, по меньшей мере, ещё четверо страдали от расстройства, не считающегося таковым у медиков – хотя Оуэн утверждал, что они и должны бы признать его.
«Синдром высокомерия, – писал он и его соавтор Джонатан Дэвиднос в статье от 2009 года в журнале „Мозг“, – это расстройство, связанное с обладанием властью, в особенности властью, связанной с непомерным успехом, удерживающейся годами и с минимальными ограничениями, накладываемыми на лидера». В её 14 клинических свойств входят: презрение к другим, потеря контакта с реальностью, беспокойные и необдуманные действия, демонстрация некомпетентности. В мае Королевское медицинское общество проводило конференцию совместно с Фондом Дедала – организацией, основанной Оуэном для изучения и предотвращения высокомерия.
Я спросил Оуэна, признающего в себе самом здоровую предрасположенность к высокомерию, помогает ли ему что-нибудь не отрываться от реальности, что-нибудь, что могли бы эмулировать обладающие настоящей властью люди. Он поделился некоторыми стратегиями: воспоминания о разрушающих высокомерие эпизодах, просмотр документальных фильмов об обычных людях, привычка читать письма избирателей.
Но я полагаю, что лучшей проверкой высокомерия Оуэна могут стать его недавние исследования. Он пожаловался, что у коммерческих предприятий совсем нет интереса к исследованиям высокомерия. Ситуация с бизнес-школами не лучше. Присутствие в его голосе разочарования говорило об определённой доле беспомощности. Но как полезно бы это ни было для Оуэна, из этого следует, что недуг, часто наблюдаемый на заседаниях совета директоров и в кабинетах начальства, ещё не скоро получит своё лекарство.
Источник
