Стоит признать, о Мирче Кэртэрэску впервые услышал добрых полтора десятка лет назад. Много позже им заинтересовалось «Ад Маргинем», но почему-то решили издать книгу его рассказов «За что мы любим женщин». До сборника тогда не добрался, как впрочем и до трилогии «Ослепительный» (до неё теперь точно доберусь), зато представилась возможность прочесть «Соленоид» в переводе Шона Коттера.
Портрет Бухареста 50х-60х и 80х
Поначалу Кэртэрэску дает обширную панораму Бухареста. 50-е-60е — нищенские. Спят на голом бетонном полу, дров и отопления нет, скудное пропитание, что привело как минимум к двум главным событиям в жизни героя. Первое — смерть брата-близнеца от пневмонии. Второе — заражение туберкулезом через молоко соседской коровы, а впоследствии и в горный интернат для зараженных в Войле. Кэртэрэску отсылает к роману «Волшебная гора», который также рассматривал побег, как способ спрятаться от надвигающихся катастроф. Для героя «Соленоида» это ещё и главная мотивация в жизни. Знакомство с мальчиком Траяном определило его дальнейшую судьбу. Медведка, которую он показал герою стала одним из ключевых символов во взрослой жизни (у секты пикетистов, одержимых местью Проклятой, в символике сплошь насекомые).
В 80-е герой уже работает учителем румынского языка в школе 86. Живёт в странном доме-лодке и любит печальный и мистический Бухарест со всеми его противоречиями.
Мой мир — это Бухарест, самый печальный город на земле, но в то же время единственный истинный.
Город глухих стен с выпуклым кирпичом, едва удерживаемым ржавыми железными болтами, нелепого гипсового орнамента, допотопных трамваев, изъеденных клопами дверных косяков и разлагающихся оконных рам, раскопанной брусчатки, унылых дворов с забытыми, не политыми олеандрами, расставленными на изношенной лестнице. Фрамуги с битым стеклом, одинаковые школы с выкрашенными в грязно-желтый цвет стенами, облупленные статуи, ржавые купола над разрушенными дворцами в центре города. Город универмагов со старинными лифтами и стойками с устаревшей одеждой, портных, куда никто не ходит, парикмахеров со сломанными фенами. Город музеев с чучелами трупов, которые смотрят на вас одним стеклянным глазом, сельтерских магазинов с большим синим колесом, сбивающим серебряный поршень, кинотеатров с обвалившимися потолками, которые с предсказуемой регулярностью падают на публику. Город пыльных тополей, самых грустных деревьев в мире, которые год за годом наполняют улицы кучами пуха одуванчиков. Город неоштукатуренных домов, витрин с алыми куполами, полными осиных ульев.
Встречаются среди учителей и одиозные фигуры. Кто-то из бывших проституток, которых румынский режим пристроил в школу, кто-то любит кубик-рубик собирать во время уроков. Но герой сошелся с Ириной, учительницей физики, с которой они вместе в дальнейшем открывали миры и парили над кроватью в жарком соитии.
Одно из самых задачных и мистических мест — заброшенная фабрика, напоминающая Кунсткамеру с богиней внутри.
Максимализм, математика и физика
Многие элементы биографии героя, прошедшие рефреном через весь роман (вначале было довольное детальное погружение в детство героя), переплетутся с дальнейшей судьбой пророка. Но было бы довольно просто, если б Кэртэрэску ударился в одну лишь религиозную метафизику. Нет. Он выводит довольно любопытные идеи. Связывает присутствие богов в нашей жизни через другие измерения. Кэртэрэску подробно погружает нас в жизнь семьи Булей и Чарльза Хинтона, автора термина «тессеракт». И, конечно, не обходится без Иисуса Дали. Людям в трехмерном мире трудно представить четвертое измерение. А кроме того наш мир может быть всего лишь трехмерной проекцией мира с большим количеством измерений.
Соленоиды, построенные в разных частях города, призваны приоткрыть врата в другой мир. Единожды в романе приводится сцена, где герой вместе с подругой Ириной заглянули туда и мир был похож на «Искушение святого Антония», написанного кистью Дали. И в каком-то смысле… на мир клещей, о которых учитель румынского читал в детстве в книгах по паразитологии.
О соленоидах стоит отдельно упомянуть. В городе их шесть — центральный в морге и вокруг ещё пять. Их можно выстроить в виде мистического знака — пентаграммы и в центре — фигура Проклятой. Её вызов возможен при активизации центрального соленоида. В пяти точках они же могут использоваться вполне безобидно, как, например, у героя в доме. Он его регулярно активизирует свой для левитации над кроватью. Или не совсем безобидно. Ученый Паламар использовал свой для перемещения между мирами.
Сюрреализм и психология
Каждую ночь, в состоянии левитации или на кровати, герой видел кошмары, вплоть до исполнения своего предназначения. И здесь Кэртэрэску не обошелся одним лишь Фрейдом. Он копнул глубже и дальше. Обратился к Николя Вашиде, Альфреду Бине и Халкидию.
Для Халкидия (в чьем переводе Вашиде прочитал Тимея, содержащего больше сносок, чем текста), философа, жившего в четвертом веке после Христа, есть три типа снов. Первые исходят от двух наших душ: одна нижняя, подлунная и одна над луной. Наша обычная душа производит сомниум или фантазму, сны, вызванные внешними впечатлениями или мнесическими остатками предыдущих дней
Другие две категории — ангельские или демонические сны (посланные ангелами или демонами) и Орама — высший, божественный сон, который видят лишь единицы. Последнее для героя — по сути побег или «Падение» (как он назвал своё стихотворение, из-за которого стал не писателем, а учителем румынского).
Религиозная метафизика
Главное предназначение герой понял, когда встретил Паламара. Все аномалии, происходящие в его жизни столкнулись в единой миссии — стать пророком. Только тут Кэртэрэску оставляет вопрос, Света или Тьмы. С одной стороны ему предстояло перевоплотиться в паразита и посетить иной мир, указать на то, что люди не одни, Бог есть. Но… история любит повторяться. Иной мир, созданный Паламаром, мало чем отличался от нашего. В своем же мире, будучи вернувшимся человеком, из двух предоставленных возможностей Проклятой герой выбрал жизнь с любимыми, а не побег. Не берусь судить за всех, но тем, у кого есть дети, выбор будет по-человечески понятным.
